Репрессированные немцы и их судьбы

[Наталия]

Эта тема редактируется админом. Часть сообщений из неё переносится в другие темы, в основном это "Российские немцы в лицах" и "Работы школьников, студентов о российских немцах" (прежнее название темы "Работы школьников, студентов о своих немецких корнях"). Остальное остаётся в этой же теме. Оффтоп и флуд подлежит удалению.

Убедительно прошу всех, кто размещает в этой теме сообщения, не оставлять здесь ссылки на работы школьников, найденные в Интернете, а сразу выставлять их в теме "Работы школьников, студентов о российских немцах", чтобы потом не тратить время на их перенос.

---

Репрессированные немцы и их судьбы (на примере местного материала)

http://memorial.krsk.ru/Work/Konkurs/8/Morozov.htm

Я не случайно нашла и выставила этот материал. Как это важно в наше время формировать активную жизненную позицию у современной молодёжи, приучать их к тому, что не гоже жить иванами, не помнящими родства и незнающими историю своей страны. И ещё, что важно: историю репрессий в бывшем СССР должны знать не только потомки российских немцев, но и остальные национальности, а особенно русские. Это я познала на собственном опыте. когда жила в русско-язычной среде: училась, общалась, дружила, а окружающие понятия не имели, откуда немцы в СССР. Спасибо тем учителям, которые направляют школьников в такой важной для формирования личности работе.

[Наталия]

Епископ Иосиф Верт: «Я счастлив, что родился в семье российских немцев»

25-летний юбилей – это время подведения итогов. Если же речь идет о 25-летнем служении священника, то подводятся итоги особого рода. Это – итоги жизни, но и итоги призвания, которое выделяет священника из среды прочих христиан. Что же касается Владыки Иосифа Верта, то его юбилей в определенном смысле подводит черту под важным этапом жизни целого народа – трехмиллионной диаспоры российских немцев, в среде которой жила Католическая Церковь, в которой были заложены основы современного российского католицизма. В индивидуальном пути Иосифа Верта – как верующего христианина и священника – уникальным, но одновременно и типичным образом преломилась судьба целого народа. Здесь преломилась и судьба Католической Церкви в России. Епископ Иосиф Верт начинал свой путь призвания как юноша из национальной диаспоры, подвергавшейся репрессиям, как человек с ясно выраженным национальным и конфессиональным сознанием, в семье которого говорили по-немецки и неукоснительно придерживались религиозных обрядов, завещанных предками. Теперь Иосиф Верт – архипастырь большой многонациональной католической общины, объединяющей людей очень разного происхождения, разного воспитания, разных форм призвания к вере и служению.
В программе Епархиальной пастырской конференции, прошедшей 26-28 мая 2009 г. в Нововсибирске, свидетельство Владыки Иосифа стояло первым. Оно же задало тон как обсуждению темы идентичности сибирского католика, так и последующему празднованию обоих юбилеев: общины новосибирских католиков и их пастыря. Мы сочли возможным дополнить его некоторыми другими свидетельствами – из фильма, о епископе Иосифе, который был показан в дни конференции, из некоторых его прежних выступлений и интервью.Итак, «СКГ» предоставляет слово Владыке Иосифу Верту:

http://sibcatholic.ru/2009/10/27/ya-sch ... ix-nemcev/

[Наталия]

Трагедия немцев Поволжья
Ученическая работа.
Елена Кривоносова 11 класс Козульская средняя школа №2

Люди и их судьбы
http://www.memorial.krsk.ru/work/konkur ... nosova.htm
Как же на самом деле происходила данная операция? Что пришлось пережить ни в чем не повинному немецкому народу? Как люди смогли обустроиться на новом месте жительства? На эти вопросы могут ответить только очевидцы: люди, прошедшие все муки ада. В поселке Козулька где я живу, проживает 245 немцев, согласно последней переписи населения в 2002 году. Их старшее поколение пережило трагедию трагедию тех страшных лет. Они поделились со мной своими воспоминаниями. По специально подготовленному вопроснику я взяла у них интервью. О судьбе некоторых я хочу рассказать в своей работе.

Радионова Амалия Ивановна
Родилась в 1928 году 21 февраля в Саратовской области в селе Красный Яр. В семье было пятеро детей, отчим работал столяром, вел уроки в школе, имел образование – закончил Саратовское ремесленное училище. В молодости служил в Турции, где в то время шла семилетняя война. Мать была простой крестьянкой. Родители Амалии Ивановны были хлеборобы. Благодаря очень плодородной земле Поволжья, семья не бедствовала. Жили достаточно хорошо, имели большой дом и хозяйство. Все дети учились в школе, там Амалия Ивановна закончила шесть классов, была октябренком и пионером.

В 1941 году начался трагический этап в жизни их семьи. Репрессии, происходившие в СССР, коснулись немцев Поволжья. Началось выполнение соответствующих инструкций. Путь к новому месту жительства был долгий и страшный. Ехали в товарном вагоне 18 суток в ужасной тесноте и постоянном страхе. Дорогой дети умирали от скарлатины, их заворачивали во что попадется и сдавали на станциях. В их семье так умерла маленькая племянница, и теперь они не знают, где она захоронена.

Взяли только те вещи, которые смогли сами унести. Удалось захватить с собой ящик с инструментами отчима, флягу растительного масла, заколотого поросенка, которого по дороге съели.

Солдаты НКВД успокаивали их, говорили, что скоро они вернутся обратно, делали опись имущества. Может быть солдатам и жаль было смотреть на страдающих людей, а может быть они не хотели бунтов. Так или иначе, но предсказания их не сбылись, и немецкому народу не пришлось возвратиться в Поволжье.

1 сентября 1941 года их высадили в Сибири в селе Малый Улуй Ачинского района, жители села приняли их нормально. Урожай в этих местах был уже собран, и им пришлось продать некоторые вещи и купить 15 мешков картошки на зиму. Сразу они жили в бараке, отчима забрали в трудармию. Амалии Ивановне было 13 лет, и мать сказала, что надо зарабатывать деньги, для того чтобы прожить. Для этого переехали в Малфинский свинокомплекс. Всю зиму она с сестрой проработала в свинарнике, им приходилось целыми днями вручную таскать навоз. Это был непосильный труд для маленьких девочек, они не справлялись, и их устроили техничками в школу. Приходили туда в 4 часа утра, мыли полы не швабрами, а вручную, и еще им надо было каждый день подбеливать стены. Амалия Ивановна успевала учиться в этой же школе. Зиму 1942 года проучилась в 7 классе, отвечала хорошо, так как уже освоила русский язык ( в Поволжье изучала его только в школе), но писать диктанты не могла. Все ее учебники были на немецком языке. Летом ее взяли в бригаду убирать хлеб. Затем в 1943 году вышел указ Сталина об обучении специалистов сельского хозяйства. Учили только на доярок и трактористов. Первое время многие бросали учебу, им были не интересны эти профессии. В этом же году открыли техникум, Амалия Ивановна стала учиться на ветфельдшера. Успешно закончив свое обучение, в 1956 году приехала в поселок Козулька на должность главного ветеринарного врача.

Все переселенные немцы были под комендатурой, им не разрешали выезжать с постоянного места жительства. Если надо было съездить в город, то нужно было просить разрешения у начальника. Конечно же, их это очень унижало. Но Амалии Ивановне повезло, когда ее назначили директором маслозавода, она пошла в комендатуру за паспортом. Коменданту она понравилась, и через три месяца он приехал к ней с известием о том, что с нее сняли всю комендатуру.

На вопрос: «Могли ли немцы Поволжья восстать против СССР с приходом фашистской армии?» Амалия Ивановна возмутилась: «Да что вы - такого не могло быть! Это Сталин с пьяну придумал. Если бы Ленин тогда был живой, мы бы жили лучше».

Как не странно, но обиды у Амалии Ивановны не осталось. Она говорит, что всех же переселяли, не их одних. В Германию сейчас тоже не хочет потому что привыкла к России, а там она не жила. Амалия Ивановна высказала сомнение по поводу своей судьбы. Вследствие того, что им без разрешения комендатуры никуда нельзя было ходить, получалось так, что семьи складывались не по любви, а по необходимости. Девушки выходили замуж за кого попало. У многих судьба не сложилась.

Особое впечатление на меня произвели такие личные качества Амалии Ивановны, как оптимизм, огромное трудолюбие, желание помочь другим. Уйдя на пенсию, она не сидит дома сложа руки. Раньше в нашей школе Амалия Ивановна вела кружок «Умелые руки». Когда мы учились в 5- 7 классах, желающие посещали этот кружок и научились вязать теплые вещи и вышивать.

Амалия Ивановна любит художественную самодеятельность, в нашем поселке в молодости была ее организатором. Она и сейчас нам спела под балалайку несколько частушек. Удивительно, этот человек не может сидеть сложа руки. Даже, когда она просто смотрит телевизор, ее руки постоянно заняты делом: вяжут или вышивают. На круглый стол «свои – чужие», который приготовило наше историческое общество, она принесла очень много вещей, сделанных ее руками. Показала нам покрывало, которое сохранилось еще с Поволжья (приложение№1).

Пережив унижение человеческого достоинства, Амалия Ивановна осталась человеком с большой буквы, передавала умения и навыки нам - молодым, объясняя пережитую трагедию народа тем, что было всем плохо и немцам, и русским.

Альбрехт Эльвира Филипповна
Родилась в селе Антон Саратовской области, фамилия по родителям -Освальд. Жизнь в Поволжье не помнит, так как была совсем маленькая, но мать ей рассказывала, что там они жили хорошо, имели свой дом и работу. Когда ей было три года, ее с матерью, старшим братом и сестрой выселили в Сибирь в село Рыбное, потом они переехали в Мальфино. Жили на скотном дворе, чтобы ночью не замерзнуть спали на крышке большого котла, которым отапливали эти помещения. Вначале за еду отдавали то немногое, что смогли взять с собой, а когда и это кончилось - побирались у местных жителей. Помнит как мать отдала за ведро картошки свое золотое кольцо, младшая сестра умерла в 2 года от голода.

Когда Эльвире Филипповне исполнилось 10 лет, им дали жилье в Марьинке (6 км от Мальфино), правда одно на пять семей. Там она и пошла впервые в школу, закончила четыре класса. Учиться было некогда и не в чем. Одежды не было, осталось только то, что привезли с Поволжья. Приходилось зарабатывать собственным трудом на жизнь. Семья еле сводила концы с концами, часто приходилось засыпать голодными. С 10 лет зимой Эльвира Филипповна работала нянькой у местных жителей. Летом полола поля с пшеницей, ячменем, вязала снопы. Работали с лобогрейкой, устройством похожим на косилку. Впереди шла лошадь с лобогрейкой, а они шли следом и вязали снопы. По вечерам она с другими детьми бегали на поля и собирала опавшие колоски. Эти колоски все равно бы сгнили на земле, но им не разрешалось присваивать государственную собственность. И поэтому их считали ворами. Попавшихся жестоко били и забирали все что они насобирали. (У Эльвиры Филипповны и сейчас выступают слезы на глазах при разговоре про этот факт из ее жизни). Если им все же везло и они приносили домой свою «добычу», то для семьи это было большой радостью. Они молотили зерна на специальной небольшой ручной мельнице и получали одну – две горстки муки, из которой можно было что- нибудь испечь (приложение № 2). А так питались очень плохо, мать пекла сушки из льна только по большим праздникам. Лен толкли в ступе, которую Эльвира Филипповна подарила в наш школьный музей (приложение № 3).

С возвращением отца Эльвиры Филипповны, им стало жить легче. Ее отец был на лесосплаве в Решотах несколько лет (точные цифры Эльвира Филипповна не помнит). В этот концлагерь его забрали сразу после приезда в Сибирь и использовали как дешевую рабочую силу. Вернулся он как скелет, весь во вшах. Лохмотья, которые на нем остались, мать сожгла сразу же в печке. Вообщем, был очень истощен и болен. Но все же он выжил, пошел работать конюхом, а потом 15 лет проработал пастухом. За хорошую работу ему дали «еле живую» корову. Она была их главным богатством, держали ее в сенцах, так как не было стайки. Корова и спасла их от беспощадного голода. Каждый месяц семье все таки приходилось еще и платить натуральный оброк.

Эльвира Филипповна говорит, что Гитлера они не поддерживали, в начале даже толком не знали, кто он такой. Ее отец поддерживал коммунистов, конечно, до репрессий, видел Ленина и Сталина. Были предатели, жившие намного лучше, на них и осталась злость.

У Эльвиры Филипповны осталась обида на то, что в жизни почти ничего хорошего не видела. На танцы ходила в кирзовых сапогах и рогожей юбке. Ее оскорбляет отношение некоторых людей. Еще в детстве у нее был случай, когда ее обижали мальчишки, она заплакала, а учитель сказал: «Вас, фашистов, вообще надо убивать!» Пенсионеров до сих пор укоряют за льготы. «Сильно много репрессированных развелось!» - так сказал кассир на Козульском железнодорожном вокзале, когда Эльвира Филипповна спросила, почему ей продали билет за полную стоимость. Это ее возмущает: «Зачем реабилитировали? Зачем показуху сделали? Каждый пальцем тычет - льготница. Я никому такого не желаю! Современное поколение в таких условиях, как мы жили, не выжило бы и недели!» Но уже три года ежегодно проводится сотрудниками социального обеспечения собрание и концерт для репрессированных. Несомненно, это внимание сказывается положительно на психологическом состоянии репрессированных.

Ее брат, Освальд Виктор Филиппович два года назад уехал со всей его семьей (11 человек) в Германию на постоянное место жительства. Пять лет назад туда же уехали ее двоюродные сестры. Им там очень нравится, через две недели им выделили отдельные обустроенные квартиры с телефоном. Все дети устроились на хорошо оплачиваемую работу, внуки учат немецкий язык. Они очень довольны и не хотят возвращаться в Россию. Немцам здесь не нравятся пьянство и грязь. Брат получает большую пенсию и присылает дорогие подарки, зовет Эльвиру Филипповну в Германию. Но она не хочет туда ехать потому, что здесь все ее дети и внуки, также ей не позволяет здоровье.

Эльвире Филипповне повезло в меньшей степени чем Амалии Ивановне и состояние здоровья на сегодняшний день желает быть лучшим. Но она сейчас живет ради внуков, хотя заработала пенсию всего 1,5 тысячи рублей. Как на нее достойно жить? Помогает сестра проживающая в г.Абакане, которая оплатила операцию на глазе да брат, который высылает одежду из Германии. Когда я уходила от нее, она дала наказы:

относиться ко всему бережно и экономно;
беречь учителей, труд которых не оценен еще обществом.
Я подумала: «Как такая маленькая, хрупкая женщина, могла все пережить, вынести унижения и трудности и сохранить в себе все человеческие качества?»

Боумгертнер Генрих Карлович
Родился 12 апреля 1928 года в селе Антон Бальцерского района Саратовской области. Родители: Карл Андреевич и Амалия Карловна были простыми людьми. В семье было трое детей. Имели свой большой дом с надворными постройками, хозяйство, огород. Генрих Карлович там окончил 5 классов в семилетней Антоновской школе. Учился он очень хорошо, несмотря на то, что в школе не хватало учебников. В семье все знали и говорили на немецком языке, русский дети знали только по школьной программе.

В 1941 году 15 сентября всех жителей села, как и других немцев Поволжья, начали переселять. За сутки до этого их предупредили и сказали, чтобы брали с собой самое необходимое, остальное по словам начальства они должны были получить на месте. Боумгертнеры успели сдать только свою корову и получить за нее квитанцию. Квитанции получили и за другие, сданные вещи (приложение №4). Утром всех жителей повезли на автобусах к небольшому палаточному лагерю в трех километрах от реки Волги. Там они прождали дальнейших распоряжений двое суток. С этим промежутком времени у Генриха Карловича связаны самые печальные воспоминания. Он до сих пор помнит какой ужас ему пришлось испытать, когда они с соседскими ребятишками решили сбегать обратно в село. Двое суток на одном месте без дела сидеть было скучно, а там в садах еще были не собраны яблоки. Сбежав от охраны, они быстро добрались по знакомым местам в село. Но там они сразу забыли про яблоки, так как за несколько сот метров был слышан рев скотины. Местные жители покидали свои хозяйства в уверенности, что за их добром кто- нибудь обязательно присмотрит. И что же увидели дети 10 – 13 лет? Полная пустота и запущенье, там не было ни одного человека. Если крупнорогатый скот в основном зарезали, то что же было делать со свиньями, собаками и кошками? Ведь всех с собой брать не разрешалось. Дети были в полном шоке. В стайках орали некормленые овцы и свиньи. А стая собак и других животных почти километр бежали за детьми. Конечно же, это был огромный стресс для детской психики.

17 сентября их на баржах перевезли до Саратова, а оттуда по железной дороге в сторону Алма- Аты. Генрих Карлович помнит как в дороге специально останавливали эшелон, чтобы где-нибудь возле дороги захоронить всех умерших. Сначала их высадили в Марьинке, затем 2 октября их привезли в Козульку. Жители их приняли хорошо. Отец, вернувшись с трудармии, устроился в колхозе, потом даже некоторое время был бригадиром. Мать работала поварихой. Обустраивались долго, не могли привыкнуть к холоду и плохим землям, ведь у себя в Поволжье они снимали по два урожая в год.

Генрих Карлович в школу ходил только два месяца, а потом бросил из-за нищеты и недоедания. Привезенные с собой немецкие учебники так и не пригодились, так как никто не собирался обучать их отдельно. Поэтому и осталось у Генриха Карловича пятилетнее образование.

Самые сложные для Генриха Карловича были военные годы, когда его отец еще был в трудармии. Остались мать, две сестры, дедушка и тетя - инвалид. И ему приходилось отвечать за все и зарабатывать деньги на мелких различных заработках. Когда стал старше, устроился в Новокозульский леспромхоз, где и проработал 19 лет. До 1947 года был под комендатурой как «ссыльный», это очень унижало. Генрих Карлович стыдился этого перед своими новыми друзьями. Были случаи, когда они играли все вместе, а ему надо было уходить отмечаться. Через три месяца после смерти Сталина и расстрела Берии всем немцам Поволжья выдали паспорта, убрали комендатуру и реабилитировали.

Переезжать в Германию не хочет, хотя с Казахстана туда уехала его родная сестра и осталась там. Генрих Карлович ездил туда с бабушкой в 1969 году, тогда хотел остаться, но российские власти не разрешили. А сейчас говорит, что уже привык к России, здесь его дочь, сын. Они бывают в Германии, ездят туда в гости.

В конце разговора Генрих Карлович подвел итог: «Сталин зло наделал, за это ведь современные люди расплачиваются… Жизнь прожита не легкая, но все равно осталось впечатление, что не зря жизнь прожили». Недавно Генрих Карлович со своей женой Эммой Андреевной справили золотую свадьбу. Об этом было напечатано в нашей местной газете «Авангард» (приложение №5).

[Наталия]

Свеча памяти. Таймыр в годы репрессий. Воспоминания.
Места поселения.

http://www.memorial.krsk.ru/memuar/SvechaPam/63.htm

Очень много редких фотографий и имён репрессированных немцев и спецпереселенцев.
Целая история в фотографиях трагедии российских( поволжских) немцев, оказавшихся на Таймыре.

[Наталия]

Свеча памяти. Таймыр в годы репрессий. Воспоминания.

«Трудно найти слова, чтобы передать те страдания, унижения, оскорбления, издевательства, как моральные, так и физические, которые нам пришлось пережить на Крайнем Севере под надзором спецкомендатуры», — с горечью и болью от имени всех поволжских немцев, сосланных в годы войны на Таймыр, говорил в своем выступлении на I съезде немцев в Москве, в октябре 1991 года, Левин Лох.

«По сути дела, мы были вычеркнуты из жизни. Ведь для тех, кто остался на родине, спецпоселенцы были без вести пропавшими», — пишет в своей книге «Живу и помню» таймырский журналист Гунар Кродерс. О спецпоселенцах не писали в газетах, не награждали не только орденами и медалями, но и грамотами. О получении или продолжении образования не могло быть и речи, а если и приходилось учиться, то лишь в местах спецпоселения. Немногим из спецпоселенцев удалось обучаться в окружной школе колхозных кадров (школе оленеводов) в Дудинке, единственном учебном заведении округа. Отделение счетоводов этой школы в 1948 г. окончила Мария Франц (Райсих).

Учащиеся окружной школы колхозных кадров. 1947 г.
1 ряд, третья слева - Мария Франц,
3 ряд, вторая слева - Бригитта Гинц

В 1941 г. Мария Франц была выслана в Красноярский край. Летом 1942 г. ее мать с братом и младшими сестрами оказались на Таймыре, на станке Ананьевском, а саму Марию с девушками ее возраста отправили в Игарку на лесозавод. И лишь в 1946 г. с разрешения спецкомендатуры Красноярского края она приехала к матери. Наравне со взрослыми рыбачила. После окончания школы оленеводов М.Франц работала счетоводом в колхозе имени Куйбышева Дудинского района, с 1960 г. — экономистом в совхозе «Полярный».

Квалификацию фельдшера в той же школе оленеводов получила в 1948 г. Бригитта Гинц (Ваккер), хотя ей очень хотелось стать счетоводом. Но в колхозе «Северный путь», где она работала рыбачкой, требовался ветфельдшер.

В 1950 году Б.Ваккер отправили на учебу в Красноярский зверосовхоз. В дудинской спецкомендатуре, где состояли на учете все спецпоселенцы, у нее изъяли свидетельство о рождении и выдали документ, заменяющий паспорт. За пределы территории зверосовхоза, где она проходила обучение, отлучаться запрещалось. А так хотелось, по словам Б.Ваккер, съездить в Красноярск, увидеть знаменитые Красноярские Столбы. По окончании учебы в 1951 г. Б.Ваккер привезла в маленькую звероферму колхоза «Северный путь» 25 серебристо-белых лисиц. Так началось в округе развитие нетрадиционной отрасли — клеточного звероводства, а сама Ваккер стала первым таймырским звероводом. С 1960 по 1976 гг. она возглавляла лучшую в округе звероферму по выведению голубых песцов опытно-производственного хозяйства Потапово. В 1965 г. Б.Г.Ваккер была награждена орденом Трудового Красного Знамени.

В отличие от Бригитты Ваккер Терезе Пабст не пришлось получить образования, оказавшись в ссылке в 1942 г., о чем с сожалением вспоминала эта хрупкая на вид, но сильная духом женщина. Шестьдесят лет назад десятилетней девочкой вместе с сестрой и двумя братьями она прибыла на место ссылки в таймырский поселок Потапово. Нелегко было матери воспитывать четверых детей, поэтому ей пришлось рано помогать семье. Летом со сверстниками собирали грибы, ягоды, сдавали их на заготовительный пункт, рыбачили вместе со взрослыми. В 1950 г. начала работать в колхозе, а встретившись в начале 60-х годов с Бригиттой Ваккер, Тереза Пабст стала вскоре одним из лучших звероводов Потаповской зверофермы.

Интересна судьба врача-хирурга, первого на Таймыре кандидата медицинских наук Романа Альбрехта, который с 1955 по 1967 гг. работал в Дудинке.

Он оставил о себе самые добрые и благодарные воспоминания у местных жителей, бывших его пациентов. По-иному прочитывается сегодня его краткая автобиография. Р.Альбрехт родился в семье крестьянина в 1818 г. в с.Трехграды Одесской области. В 1939 г. он поступил учиться в Саратовский медицинский институт, а в 1941 г. был выслан в Сибирь. Уже на спецпоселении ему удалось завершить образование в Красноярском медицинском институте и получить квалификацию врача-хирурга. Коллекция материалов Альбрехта появилась в музее в 60-е годы, когда он заведовал хирургическим отделением окружной больницы и работал над проблемой заживления закрытых переломов в условиях Заполярья.

Постоянно пополняющаяся музейная коллекция о спецпоселенцах посвящена в основном судьбам российских немцев, высланных из Поволжья по Указу от 28 августа 1941 года.

По данным окружного управления статистики, на начало 1991 года на Таймыре проживало около двух тысяч немцев. В феврале 1991 года в Дудинке состоялась окружная конференция немцев, на которой присутствовали делегации из Норильска, Туруханска, Игарки. На родном языке обратился к своим соотечественникам Левин Лох, ветеран труда, заслуженный работник рыбного хозяйства России, один из тех, кто открыто заговорил о проблеме национального возрождения немцев Заполярья, кто стоял у истоков образования окружного общества немцев «Возрождение», а также самодеятельного ансамбля немецкой песни. Л.Л.Лох был делегатом первого съезда немцев СССР, который проходил в Москве 18 октября 1991 года.

[Наталия]

Продолжение
28 августа 1991 года, в день 50-летия со дня выхода указа о переселении немцев из районов Поволжья, в Дудинке впервые прошел День памяти жертв политических репрессий. На старом дудинском кладбище были установлены памятные кресты в память о погибших соотечественниках.

Сколько их, этих жертв, приняла в себя студеная таймырская земля? Сотни, тысячи безымянных могил рассеяны на огромнейшей территории округа.

Тяжелейшие испытания выпали на долю спецпоселенцев в первые годы их пребывания в Заполярье. Из архивных документов и воспоминаний очевидцев тех лет вырисовывается ужасающая картина людского бедствия. В Таймырском государственном архиве сохранилась докладная записка врача Овчинниковой, составленная после медицинского обследования спецконтингента, проведенного в августе 1943 года.

Причинами высокой смертности являлись, по ее мнению, отсутствие у людей жилья и теплой одежды, голод, непривычный климат, эпидемии болезней. Многие из спецпоселенцев болели еще в дороге брюшным тифом, дизентерией. Карантин в дороге не везде выдерживался. Но главное — это цинга и голод. Судя по обследованию многих пунктов (Хантайка, Потапово, Дудинка, Усть-Порт, Караул, Дорофеевск, Иннокентьевск, Сопкарга, Лайда и другие) выяснилось, что цингой страдало почти все население. Даже в близком населенном пункте от Дудинки — Усть-Хантайке, где имелся медицинский работник, почти все население цинговало, была большая смертность.

Начавшаяся в декабре 1942 г. цинга, унесла немало человеческих жизней. По медицинским отчетам, за второе полугодие 1942 г. и первое полугодие 1943 года умерли 915 человек, из них 116 — детей. Смертность к общему числу населения округа составила 4%, но наибольшая смертность пришлась на спецконтингент. В Хантайке смертность составляла 20%, в Усть-Порту — 10%, в Потапове — 8%. Среди главных причин, приведших к большой смертности людей, неготовность Рыбтреста к приему прибывшего контингента. Люди размещались на берегу р.Енисея, в палатках, под лодками, на чердаках, в конюшнях.

Интересны в этой связи воспоминания и размышления Льва Петри, который проживает ныне в Германии, в Гамбурге. В 1942 году он был выслан вместе с матерью в поселок Усть-Хантайка. Спустя шестьдесят лет он с женой Викторией в 2002 году приезжал на Таймыр, заходил в музей, знакомился с нашими материалами о спецпоселенцах. В своей книге «Немцы Таймыра» (2006), в которую вошли воспоминания бывших спецпоселенцев, живущих ныне в Германии и Латвии, Лев Петри утверждает, «что в 1942-1944 гг. на Таймыре в отношении спецпоселенцев разных национальностей кремлевскими вождями был совершен геноцид, в результате которого было уничтожено до 70% завезенных на Крайний Север людей, оказавшихся лишними из-за отсутствия рабочих мест», так как военкоматами было мобилизовано в 3-3,5 раза больше рабочей силы на рыбные промыслы, чем это было необходимо. За основу своих расчетов Лев Петри берет статистические данные по двум поселкам — Потапово и Усть-Хатайка: «Из 1950 человек спецпоселенцев, завезенных в эти два поселка, смертность за три года составила 1370 человек, то есть 70%..». Исходя из этого, мы вправе, считает он, условно распространить данные по этим двум поселкам на весь спецпоселенческий контингент, который находился в более худших условиях, чем те, кто оказался в Потапове и Усть-Хантайке. Расчетной цифрой прибывших на Таймыр спецпоселенцев (немцев и калмыков), по мнению Л.Петри, следует считать округленно 10 900 человек минус 2 000 человек, выехавших на Сахалин. Тогда, имея цифру 70% погибших в поселках Дудинского района, получим расчетную смертность в целом по Таймыру 6 200 человек.

На наш взгляд, эта цифра условная, основанная на анализе двух поселков, где смертность действительно была очень высокой. О том, что она в Усть-Хантайке была высокой, говорят и отчеты медиков, и воспоминания очевидцев.

Первую полярную зиму 1942-1943 гг., ставшую для них самой страшной из всех зим, спецпоселенцы вспоминают как кошмарный сон. В течение полувека старался не вспоминать об этой зиме таймырский журналист Гунар Кродерс. Вместе с другими латышами их семья — мать, он сам, гимназист-старшеклассник и старший брат Ольгерт, студент-историк — была вывезена из Латвии в Сибирь 14 июня 1941 г. Летом 1942 г. они оказались на далекой фактории Дорофеевск, расположенной на левом берегу Енисея, в его низовьях. Там, в страшную зиму 1942 г. умерла их мать, известная латышская актриса Герда Вульф. По воспоминаниям Гунара Кродерса, к концу ноября 1942 года «число умерших еще не было так велико, но вскоре умерших уже не хоронили — недоставало ни досок, ни сил, ни воли... трупы складывали в штабеля. И лежали плечом к плечу заледеневшие латыши, немцы, финны, литовцы, украинцы, дети, женщины, старики».

На станке Усть-Хантайке, вспоминал Яков Шмаль, с которым мы встречались в поселке Потапово, после первой зимы из 450 человек в живых осталось 180.

По словам Фриды Мусс, из полутора тысяч человек, завезенных в пос.Потапово, к 1945 году оставалось всего четыреста. Остальные умерли от цинги и голода. Для Ф.Мусс самые тяжелые воспоминания связаны с апрелем 1943 года, когда в ее семье в течение одного месяца погибли мать, двое братьев, невестка с ребенком.

В поселке Никандровске Усть-Енисейского района из 56 человек в первую зиму ушли из жизни одиннадцать, рассказывала Мария Цветцих.

Труднее всего приходилось одиноким людям и осиротевшим детям, которых определяли в детские дома. По данным медиков, обследовавших спецконтингент, из 7626 человек, завезенных в округ в 1942 году, 1589 человек составляли дети до 14 лет.

Бывали случаи, когда на помощь спецпоселенцам приходили местные жители и принимали в свои семьи осиротевших детей. Об одном из таких случаев рассказали мне в поселке Потапово. Как вспоминает Фрида Генриховна Мусс, случилось это в страшную зиму 1942-1943 года. К умиравшей от голода женщине в землянку зашел оленевод, эвенк, Николай Николаевич Куропатов.

Увидев бедственное положение женщины, он сказал, что возьмет ее дочку себе. Мать девочки только и успела, что кивнуть головой в знак согласия. Маленькой Марии повезло. Она выжила, прижилась в необычных условиях кочевой жизни. Новый отец относился к ней с большой нежностью и любовью, заботился о ней. Давно уже нет в живых знатного оленевода, но добрая память о нем сохранилась до сих пор в сердцах людей, сосланных в лихую годину на таймырскую землю.

Добрым словом вспоминают энца Петра Спиридоновича Болина те, кто оказался в Потапове. Он учил спецпоселенцев заметывать и вытаскивать из воды невод, чинить и плести рыболовецкие сети. Местные жители просто спасали спецпоселенцев от голода. На всю жизнь сохранила чувство благодарности к коренным жителям Таймыра Ирма Кондратьевна Шерер. Она считает, что, если бы не помощь местных жителей, в первую зиму на их станке погибло бы больше людей.

«Пропитание себе мы должны были добывать в воде, в воздухе, в тундре. Добудешь, сдашь продукцию — получишь продуктовые карточки. Есть рыбу не разрешали, ее нужно было сдавать всю до единой рыбешки. Те, у кого не было родных с карточками, постоянно были голодными». В обмен на табак коренные жители давали продукты.

Оказавшись в суровых климатических условиях, в экстремальной ситуации, под надзором спецкомендатуры, оторванные от привычного уклада жизни, не имея навыков ведения северного промыслового хозяйства, спецпоселенцы могли рассчитывать на единственную возможность выжить — получить работу и хорошо работать, но этой работы хватало не всем, что было большой трагедией для людей. «Ваша еда — в Енисее», — говорили им, но от неумения рыба не шла рыбакам в невод. А сам этот невод казался таким тяжелым и неподъемным, точно это были пудовые гири. Слабые и больные были обречены. И не было сил вырваться из подневольных сетей. Их удалось разорвать лишь в 1956 году, когда спецпоселение было отменено.

В 1942 году в округе создается целый ряд мелких рыбозаводов — Лескинский, Ошмаринский, Толстоносовский, Дудинский. Был расширен Усть-Портовский рыбоконсервный завод, возобновивший работу после пожара, в 1943 году. Основной рабочей силой на этих предприятиях были спецпоселенцы.

Рыба была нужна стране, фронту. 6 января 1942 года СНК СССР и ЦК ВКП приняли постановление «О развитии рыбных промыслов в бассейнах рек Сибири и на Дальнем Востоке», которое стало программой ускоренного развития рыбной промышленности в этих районах в годы войны. Из Игарки в Дудинку перебазировался Таймырский трест Красноярского края.

С конца мая 1942 года военкоматы Сибири стали мобилизовывать на рыбный промысел спецпоселенцев из числа высланных в 1941-1942 гг. поволжских немцев, прибалтов, финнов. В навигацию 1942-1943 гг., на Таймыр было завезено 8417 человек: в 1942 году — 7626 человек, в 1943 году — 791 человек. Эти сведения удалось найти в отчетах медиков, которые хранятся в государственном архиве Таймырского округа. Архивные документы публикуются впервые.

Летом 1944 года в наш округ были завезены калмыки. По Указу Президиума Верховного Совета СССР от 27 декабря 1943 года в Красноярский край было выслано 25 тысяч калмыков, что составило 7525 семей. В Таймырском рыбтресте оказалось 900 калмыцких семей (Бугай Н. «Теегин-герл», № 3, 1990, с.21-22).

На Таймыре спецпоселенцев расселили в трех районах: Дудинском, Усть-Енисейском, Хатангском. Более трех тысяч семей было завезено в Дудинский район, в населенные пункты Усть-Хантайка, Потапово, Лузино, Ананьевск, Малышевка, Часовня, Липатьевск, Левинские Пески, Ситково и др.

4100 спецпоселенцев поселили в Усть-Енисейском районе, который стал основным поставщиком рыбы в округе в годы войны. Добыча рыбы на Таймыре возросла в три раза, если до войны добывали в среднем 10-13 тыс. центнеров рыбы, то в 1942 г. — 33 тыс. центнеров.

[Наталия]

Продолжение

Усть-Портовский рыбоконсервный завод, 1957-1958 гг.

В конце 40-х-начале 50-х гг. мелкие рыбозаводы влились в Усть-Портовский рыбоконсервный завод. Все сырье вывозилось в поселок Усть-Порт, что обеспечивало ритмичную работу завода круглый год.
Как вспоминал бывший директор этого завода Левин Лох, ежесуточный выпуск продукции превышал 20-25 тысяч банок. Завод выпускал более пятидесяти наименований продукции: консервы из осетра, чира, стерляди, нельмы, пеляди, тайменя, омуля, ряпушки, корюшки; консервы натуральные, в желе, в масле, в томате, шпроты из енисейской ряпушки, печень тресковая, фрикадельки, котлеты, паштеты. Был освоен выпуск тушенки из мяса, оленины, куропаток в бульоне.

В округе в годы войны появляются новые рыболовецкие колхозы из числа спецпоселенцев, чьими руками строятся и благоустраиваются поселки. В поселке Носоновск Усть-Енисейского района был организован немецкий колхоз «Рыбак Севера», в поселке Иннокентьевск — колхоз «Полярная звезда» из спецпоселенцев латышей. В поселке Сидоровском был калмыцкий колхоз имени 4-й пятилетки. В поселке Казанцево организовали немецкий колхоз «Гвардеец», который в 1947 г. возглавил Левин Лох. Добрую память о себе оставил председатель немецкого колхоза «Новая жизнь» в поселке Потапово Дудинского района Иван Рамбургер.

После трагической зимы 1942 года, летом 1943-го, на Таймыре занялись овощеводством. Эта новая отрасль буквально внедрялась в колхозное производство. В открытом грунте спецпоселенцы выращивали лук, турнепс, редис, морковь, картофель, капусту. Огородничеством занимались не только в Дудинском районе, где располагался основной массив посевных площадей, но и в Усть-Енисейском, Хатангском районах, т.е. в местах расселения спецконтингента. Хорошие огороды были в поселке Потапово и в ближайшем от Дудинки совхозе «Север», где главным агрономом работал латыш Павел Карлович Гримбергс.

В 1950-е годы совхоз был неоднократным победителем сельскохозяйственных выставок в Москве. В 1948 г. колхоз «Красный дудинец» с посевной площади в 4 гектара собрал 564 ц капусты, а в колхозе «Красный таймырец» (севернее Дудинки на 300 км) получили с 1 гектара более 48 ц картофеля.

В 1948 г в окружной школе колхозных кадров были открыты шестимесячные курсы овощеводов. Первый выпуск этих специалистов (22 человека) состоялся весной 1949 года. Среди выпускников этого отделения были спецпоселенцы: Анна Краус, Лидия Гаррас, Геннадий Рудзитис.

Благодаря труду спецпоселенцев успешно развивалось молочное животноводство в округе в 40-50-е годы. В поселке Усть-Порт было более ста коров, много лошадей. Разводили даже свиней. Недостатка в грубых кормах не было. Всему поголовью накашивали хорошего сена. В округе хорошо известны имена доярок Паулины Папст, Иды Кремер , Софьи Диль, Евгении Путриной, Кристины Гельд.

Десятилетия совместного труда народов Таймыра и спецпоселенцев на рыбном и пушном промысле, а также в огородничестве, животноводстве и клеточном звероводстве стали весомым вкладом в развитие экономики Таймыра военного и послевоенного времени. Многие из спецпоселенцев в 1960-1970 годы были удостоены правительственных наград: орденов и медалей. Звания заслуженного строителя РСФСР были удостоены Эммануил Давидович Бир, Эммануил Яковлевич Михель

Сама жизнь, совместный труд сближали разные народы — долган и калмыков, ненцев и немцев, нганасан и латышей. По словам Гунара Кродерса, придуманная «гениальным вождем» система искусственного разделения людей на «чистых и нечистых» рушилась всякий раз, как только люди по-настоящему узнавали друг друга и сближались. История любви русской девушки Анны и латышского парня Леонида Линявского достойна отдельной повести. У Анны Николаевны она вместилась всего на один листочек. Никакие запреты не смогли помешать их чувствам, они прожили вместе, по словам Анны Николаевны, в любви и согласии почти полвека. Вместе с матерью Марией Леонид был отправлен в Красноярский край, а затем на спецпоселение в Хатангский район из латвийской деревни, которая располагалась на границе с Белоруссией. В тринадцать лет уже работал на Хатангском рыбозаводе, о чем есть запись в его трудовой книжке, которую передала нам его вдова Анна Николаевна Линявская, известный на Таймыре педагог с сорокалетним стажем работы в таймырских школах. Леонид Николаевич Линявский был одним из лучших киномехаников Таймыра.
Многие спецпоселенцы стали героями очерков ненецкой писательницы Любови Ненянг. «Земляки — немцы теперь и мои земляки, потому что я с ними росла, училась, жила и живу на таймырской земле, ставшей многим из тех, о ком пишу, малой родиной» — писала она в предисловии к своему очерку «Жизнь ветерана», в котором она рассказала о судьбе Левина Левиновича Лоха.

Помнят в Усть-Енисейского районе бывшего спецпоселенца Александра Федоровича Паули. Ненцы любовно звали его «нгарка ерв» («большой начальник»). Четырнадцатилетним подростком с сестрой и матерью он был выслан в поселок Толстый Нос. Носил почту за семь километров от Караула в Толстый Нос и обратно. Иногда приходилось проделывать этот путь по два-три раза в день. В 1944 году его зачислили учеником счетовода в моторно-рыболовецкую станцию, а в 1948 году направили бухгалтером в ненецкий колхоз «Новая жизнь». Через год колхоз стал миллионером. Его любили как человека и уважали как умного, строгого и рачительного хозяина.

Таймыр гордится заслуженными людьми из числа бывших спецпоселенцев, которые многое сделали для развития экономики, культуры, здравоохранения, образования округа. К сожалению, многих из них уже нет в живых. Ушли из жизни строители Э.Бир, Э.Михель, первый кандидат медицинских наук Р.Альбрехт, первый почетный гражданин Таймыра из числа немцев Х.Х.Гисс, заслуженный работник рыбного хозяйства России Л.Л.Лох, первый зверовод Таймыра Б.Г.Ваккер, знатный промысловик В.А.Сабельфельд.

В нашем городе проживают более ста человек бывших спецпоселенцев. В основном это дети поволжских немцев, родившиеся на Таймыре до 1956 года, когда было снято спецпоселение с лиц немецкой национальности. Среди поколения «детей» — активисты Таймырского общественного объединения незаконных жертв политических репрессий Валентина Владимировна Бейльман, Светлана Федоровна Велигурова, чей отец — Федор Григорьевич Велигуров, отбывал срок наказания в Дудинском лагере, по 58-й статье. Здесь, в лагере, он познакомился с немецкой девушкой Фридой Неб, которая оказалась за решеткой за то, что бежала с подружками с места поселения в Дудинку в надежде найти работу, за что была наказана.

Много добрых слов можно сказать в адрес педагога — выпускницы Красноярского пединститута, отличника просвещения — Эльмиры Готлибовны Мулиной (Деграф), стаж работы которой в учреждениях образования составляет более тридцати лет.

В течение многих лет мы сотрудничали с начальником Управления статистики округа Тильдой Ивановной Швайцер, ныне заслуженным работником статистики РСФСР.

Северу отданы десятилетия жизни. Выросли внуки тех, кто был сослан на Таймыр в детском возрасте и чьи воспоминания легли в основу данной публикации. Воспоминания жертв политического произвола — это кровоточащая страница истории поколения, искалеченного репрессиями.

Н.А. Предтеченская,
заведующая отделом истории
Таймырского окружного краеведческого музея

[Наталия]

Петри Лев Оттович

Петри Л. и Шерер И. Дудинка, июль 2002г.

Прошёл ад Таймыра, написал книгу:"Немцы Таймыра".
А здесь он о своей жизни на Таймыре(отрывок из книги)
http://www.memorial.krsk.ru/memuar/SvechaPam/22.htm

[wik49]

Несколько документов из архива моей матери Крючковой (Брунгардт) Марии Александровны.

[Наталия]

Шерер Ирма Кондратьевна
Воспоминания.
Тундровики спасали нас от голода.


Родилась в 1928 г. в с.Альт-Варенбург АССРНП. С 1941 г. находилась на спецпоселении в Красноярском крае в Березовском районе, с 1942 г. – на станке Никольском в Таймырском округе. Рыбачила, работала поваром в окружной школе колхозных кадров. Живет в Дудинке

... Деревню свою мы покидали с последней партией переселенцев. Помню, как мать прощалась с домом, как поправила постель, дернула маятник часов, оглядела комнаты. В одной из комнат горой были навалены красные яблоки из только что собранного урожая. Так запах родного дома навсегда связался в моей памяти с запахом спелых яблок...

В Сибирь мы приехали 15 октября 1941 г., в день моего рождения. Мне исполнилось пятнадцать лет. Ехали больше месяца в вагонах для скота. В одном вагоне по 20 семей. В дороге многие болели, умирали. Привезли нас в Березовский район, в деревню Горби Красноярского края.

В августе 1942 г. нас отправили на Север. Куда, зачем везут? Нам ничего не объясняли. В Красноярске на станции Енисей мы целый месяц провели в ожидании парохода. Жили под открытым небом, прямо на берегу реки. В течение месяца в сопровождении уполномоченных ходили на работу на военный завод.


Первый ряд слева: Маргарита Форрат (бабушка), Мария Шерер (мама), дети: Вильгельм, Берта, Александр.
Второй ряд слева: Мария, Кондрат, Ирма

Наконец в конце сентября 1942 г., на пароходе «Иосиф Сталин» мы прибыли в Дудинку. Выгрузили нас вблизи рыбозавода. Попала я на станок Никольский. Там уже работали немцы, латыши. В октябре последним рейсом к нам завезли финнов. Организовали артель «Полярная звезда» и стали рыбачить. Председателем артели выбрали Давида Бира, а колхоз им.Кирова возглавлял Болин Петр Спиридонович. Коренные жители помогали нам, спасали. В обмен на табак они отдавали мясо и рыбу, спасая тем самым нас от голода. Я думаю, что на нашем станке меньше умирало людей, чем в других местах, потому что тундровики находились близко от нас, и мы чаще с ними общались. Хорошие это были люди: Иван Мельков, братья Столыпины Иван и Савелий, Николай Сапожников, Незнайкин Петр. Запомнился мне такой случай. У бригадира Аксенова (имя не помню) случился сильный падеж оленей. Должны его были за это судить. Оленеводом в его бригаде работал немец Иосиф Шейнфельд. Тундровики звали его Оськой. На суде он заступился за бригадира, сказал: «Судите лучше меня. Я — одинокий, а у него — шестеро детей». Осудили Иосифа на пять лет. Никто его больше с тех пор не видел.

Вспоминаю бригадира нашей бригады Алексея Верещагина. Он как мог защищал нас, бесправных, от нападок уполномоченных. В плохую погоду на рыбалку нас не посылал. Одним словом, старался не давать нас в обиду. На всю жизнь я сохранила чувство благодарности и уважения к местным жителям, которые помогали нам в трудное для нас время.

Очень мы страдали от посещения уполномоченных Энгельсона и Микова, отличавшихся особенной придирчивостью и жестокостью. Они следили за каждым нашим шагом. Не разрешали брать рыбу, заглядывали в кастрюли, проверяя не рыбу ли мы варим. Однажды чуть не забили до смерти двенадцатилетнего мальчика только за то, что тот взял немного овса. Это было в первую, страшную зиму, когда люди умирали от голода. Чувство голода было постоянным. Особенно страдали дети. Даже после войны еще варили и ели песцов и горностаев.

С весны 1943 года старушки да женщины, не занятые на рыбной ловле, занялись огородничеством. Редиску, картофель, турнепс выращивали.

После 1948 г. стало ясно, что возврата домой, на Волгу, нет. Многие молодые люди стали обзаводиться семьями. Я тоже вышла замуж. Мужа моего звали Роот Генрих Егорович. Он родом из наших мест. Появились дети: две дочери, два сына. В 1964 году муж погиб, детей помогала воспитывать моя мама, Мария Яковлевна Шерер. Сама она рано овдовела. Мой отец умер в 1930 г. На плечи матери легла вся тяжесть ссылки. Скольких своих подруг, раньше времени надорвавшихся, похоронила она!.. Сколько горя видела...

Записано в Дудинке в 1992 г.


Шерер Ирма Кондратьевна с мужем Роот Генрихом
Егоровичем и детьми. Дудинка,50е годы

Таймырский окружной краеведческий музей
Фонд культурных инициатив
(Фонд Михаила Прохорова)
2006 г.

[Наталия]

Историю жизни своего отца Шмидт Николая Эдуардовича, как "трудармейца" восстанавливала , копаясь в памяти, собирая разрозненные детские впечатления от разговоров в семье.А сейчас уже, когда отца не стало, внимательно изучила его сохранившийся профсоюзный билет, где были такие записи:
- СУ №882 МВД -январь 1947 год
- Кадорский л/завод СУ № 791 МВД -1947год
-СУ №859 МВД 1947г. - 1951год
-п/я 325/23 - ноябрь 1951год
1. Из Интернета узнала, что строительство №882 МВД было организовано с 01.02 1947 года в г. Днепродзержинске Укр. СССР, там строился азотно-туковый завод.А марте "отца перебросили" в Кодорское ущелье, о чём будет ниже.
2.Из Интернета узнала, что строительство №791 МВД в это время располагалось в Сухумском районе.
Значит, детская память меня не подвела. Отец дома рассказывал, что строили "вождю народов" дачу в Пицунде , на озере Рица. Вот тогда их эшелон и перегоняли на Урал и он проходил мимо нашего города. Отец тогда совершил побег, когда эшелон стоял на ст. Бузулук. Я ему дверь открывала, когда он постучал. Это был 1947 год, мне было 6 лет тогда. Как сейчас помню - стоял заросший и оборванный.
3.Опять из Интернета узнала, что СУ №791 было переведено на Урал на строительство Свердловска-45, где было ещё раньше создано СУ №859 " В августе 1947 в распоряжение стройуправления № 859 прибыло 10000 заключенных и конвойный полк в 1000 человек. Для спецконтингента установлен 10-часовой рабочий день." - выдержка из статьи. Работа этого СУ была связана с Урановым проектом.
http://www.libozersk.ru/pages/index/236
Здесь рассказано об этой стройке и этом проекте.
4.Опять из Интернета узнала, что п/я 325/23 - это Таджикистан, Ленинабадская область. Разработка и переработка урано-ванадиевых руд. В этом я уже не сомневалась, т.к. об этом дома говорили и я уже была постарше да и мама туда ездила на свидание с отцом.

[Наталия]

Продолжаю. Конечно, это уже спецпоселение, а вот как и где в самой "трудармии" с 1942 по 1946 год было, я уже не узнаю , наверное, никогда. Спрашивать уже не у кого, хотя время спрашивать пришло.
Теперь только читать воспоминания чьи-то, а сколько я их уже перечитала и как ими тяжело переболела.
И продолжаю находить всё ещё и ещё. Спасибо тем, кто их выставляет в Интернете. Теперь я поняла, почему у отца нет фотографий со спецпоселения. Потому, что там, где он был, не было разрешено вообще фотографироваться. И ещё один момент подметила. Профсоюзный билет, выписанный СУ № 882 МВД, украинского образца. Значит, действительно, он находился в Днепродзержинске. На билете значится Профессиональный союз рабочих и служащих шоссейного и гидротехнического строительства. Вот сколько информации я получила от маленького, потёртого и неказистого документика.

[Наталия]

Цветцых (Бруль) Мария Ивановна. В Никандровске все болели цингой

Родилась в 1927 г. на Волге. В 1941 семья была выслана в Красноярский край, в с.Михайловка Ирбейского района. В1942 году оказалась на спвцпоселении на Таймыре. Проживает в поселке Усть-Порт Усть-Енисейского района

Отец наш умер на Волге в 1933 году. В Красноярский край мы приехали втроем: я, моя сестра Эмма и наша мама. Мама все время болела. Через восемь месяцев нас отправили на Север. Случилось это 1 июня 1942 г. А предупредили об этом лишь 30-31 мая. Добирались целый месяц на лихтере, который тащил буксир «Молотов». Выгрузили всех в поселке Караул Усть-Енисейского района, распределили по рыболовецким точкам. 56 человек, в том числе и я, попали в пос.Никандровск. В апреле 1943 года умерла наша мама — ей было сорок пять лет. Остались мы вдвоем с сестрой. Эмме было восемнадцать лет, мне — пятнадцать.

В Никандровске все болели цингой. Из 56 человек в живых остались 45 человек. В первую же зиму погибли одиннадцать человек. Среди них – мои ровесники. Один мальчик решил бежать к маме в Сибирь и замерз в дороге. Во время пурги девочки обморозились, одну так и не нашли. Работала я рыбачкой, ноги все время болели. Лечили нас хвоей.

В 1947 году потребовались 20 человек в поселок Усть-Порт. Я попала в бригаду грузчиков на рыбоконсервный завод. Все виды работ пришлось выполнять: и штукатурила, и землю кайлила, и уголь возила на себе. Здесь, в Усть-Порту, я вышла замуж. Мой муж Александр Андреевич Цветцых родился в Поволжье в большой многодетной семье. Мать умерла после девятого ребенка. Отец умер на Таймыре в феврале 1943 года от голода. Хотел обменять на продукты швейную машинку. Но сил не хватило даже поднять ее. Детей воспитывала старшая сестра.

Записано в поселке Усть-Порт в апреле 1991 г.

Таймырский окружной краеведческий музей
Фонд культурных инициатив
(Фонд Михаила Прохорова)
2006 г.

[Наталия]

Ситнер Эмма Давыдовна. Ради Бога, помогите

Я — Ситнер Эмма Давыдовна, 1924 г. рождения, немка.В 1941 г. нас, немцев, изгнали из родных мест как спецпереселенцев. Нами управляла спецкомендатура. В 1942 г., в июне, нас отправили на Крайний Север. Мы прибыли в поселок Дорофеевск, затем нас перевели в Иннокентьевск.
После ликвидации Дорофеевского рыбного участка, где я работала до 1944 г., меня перевели в пос.Караул, где я работала и в швейном цехе, и на складе. В 1945 г. по состоянию здоровья мне врачи дали направление в южные районы Красноярского края. И вот сейчас мне очень нужен мой трудовой стаж, подтверждающий мою работу на Севере. Но, увы, куда ни писала, отовсюду один ответ: архив не сохранился. А где же он может быть, дорогие товарищи? Ведь спецкомендатура нас учитывала. Ради Бога, помогите, или хотя бы напишите, куда еще обращаться?

Таймырский окружной краеведческий музей
Фонд культурных инициатив
(Фонд Михаила Прохорова)
2006 г.

[Наталия]

Аузиньш (Роот) Ирма Петровна. Мы все были рыбаками

Аузиньш (до замужества — Роот) Ирма Петровна, родилась 10 марта 1925 г. в Поволжье. Находилась на спецпоселении в Таймырском автономном округе с 1 июля 1942 по июль 1956 гг.

Со мной были высланы Мительмайер Мария, Шермер Эмма, Гафнер Амалия, Гафнер Фрида, Рейзнер Мария, Рейзнер Ольга, Рейзнер Ирма, Аузиньш Артур, Аузиньш Зента, Рейтер Теодор, Рейтер Раймонд, Шмидт Регина, Хюння Хельми, Хюння Суло, Эрна Гюнтер, Володя Либерт, Ример Давид, Тылтенбренс Мильда и еще многие другие.

Первое наше пристанище было в поселке Караул Усть-Енисейского района, потом нас развозили по островам, где мы рыбачили с первых дней, потом все переселенцы жили в разных местах: Ладыгин Яр, Носоновск, Байкаловск, Сидоровск, Яковлевск и еще во многих местах. Я находилась в Ладыгином Яру до 1947 года, мы все были рыбаками, с 10 июля 1947 года меня перевели в Усть-Портовский рыбоконсервный завод, где я работала до 1957 года.

В феврале 1951 года я вышла замуж за Артура Теодоровича Аузиньш. Он — латыш, родился в Латвии в 1921 году. Он тоже был выслан, познакомились мы с ним в Ладыгином Яру. Вместе работали. У нас двое детей, два сына — Харий и Альфред. Оба родились в Усть-Порту. С нами там жила еще мать мужа Анна Фридриховна Аузиньш. Она уже умерла здесь, в Вентспилсе. В Вентспилс мы переехали в июне 1959 г.

Аузиньш Ирма Петровна.
Латвия, г.Вентспилс. 29 июня 1990 г.
Из письма в окружной архив

Таймырский окружной краеведческий музей
Фонд культурных инициатив
(Фонд Михаила Прохорова)
2006 г.

[Наталия]

Норильская голгофа

С конца 1980-х годов и по сей день приходят на Таймыр письма детей и внуков тех, кто пострадал в годы репрессий, кто погиб в лагерях Норильска, Дудинки или на спецпоселении в таймырских селениях. Многие хотят знать, где похоронены их родные и близкие, есть ли у нас, какие-то памятные места, куда можно приходить, чтобы отдать дань памяти невинным жертвам политических репрессий.

http://www.memorial.krsk.ru/memuar/SvechaPam/44.htm




Виктор Вощенков
Норильская Голгофа

(Памяти жертв Норильлага)

Здесь слез не видел я
счастливых,
И трудно было объяснить
Всю эту жуткую правдивость,
Когда душа не хочет
жить!
Но так случилось,
что в Отчизне,
Пылавшей кровью кумачей,
Шли на распыл
людские жизни
Под злую прихоть палачей.
Нам позабыть бы это
время...
Но снова в траурной тиши
На наши души давит бремя
Тяжелое, как крик души!
Опять земля, как поле битвы,
Не остывает от свинца,
И взрывы траурной
молитвы
На части рвут
сердца.
И словно на последнем
вздохе,
Пред тем как в землю эту
лечь,
Проходят мертвые по Голгофе
Сквозь звезды поминальных
свеч.
Неужто снова повторится
Голгофа Родины моей?
И будем мы опять мириться
С безвинной гибелью
людей?
Очнитесь, люди!
Боль земная
Кричит, плывет со всех сторон!
И эту боль сопровождает
Набатный колокольный звон!
Набат Тбилиси, Карабаха
Молдовы, Риги и Литвы...
Неужто вновь готова
плаха
Для чьей-то гордой головы?
Спаси нас, Боже,
и помилуй!
Не дай нам прошлое забыть!
Чтоб все священные
могилы
Могли бы в сердце
сохранить!
Чтоб мир царил в Литве,
в Норильске.
И каждый, выйдя за порог,
Мог слышать русский
и грузинский
И прибалтийский говорок!
Чтоб люди мир в душе
носили,
В каких бы ни были краях...
И вечно б помнила Россия
О всех несчастных сыновьях!

[Alexander-57]

Газета "Heimatland" номер 6 июнь 2008 г. "Auf der Suche nach Heimat.Schicksalstudien von Russlanddeutschen".

[Р. Ридель]

Я хотел бы рассказать о жизни моего отца (Johann Riedel) сразу после освобождения из трудармейского лагеря. Из моих воспоминаний:
"Трудармейские лагеря закрыли только в 1947 году, через два года после окончания войны, и российским немцам предложили на выбор - или они остаются там, где находятся их лагеря, и туда приезжают их семьи, или они возвращаются в места, куда их высылали. Оставаться на лесоразработках отец не захотел, а возвращаться в Красноярский край ему было не к кому - мама, с которой уже произошёл разрыв, находилась где-то в Бурят-Монголии, а где находился я, он не знал. И ему разрешили ехать в Казахстан, в молодой город Темиртау, где нужны были рабочие руки.
...Приехав в Темиртау и встав на учёт в спецкомендатуре, отец пошёл работать путевым рабочим. В спецкомендатуре узнали, что он имеет опыт работы по изготовлению колбас (в двадцатые годы в Ташкенте он действительно работал подмастерьем в колбасной артели). Его вызвали и сказали, что ему поручается организовать колбасное производство. Он активно взялся - в одном из помещений тогдашней артели "Заря" сложил печь-коптилку, подобрал оборудование, и колбасный цех заработал. Колбасу, которую выпускал этот цех, в городе знали - она была лучше привозной. И когда намечались важные мероприятия (партийные конференции, торжественные собрания), городское начальство, знавшее отца как превосходного мастера, обращалось к нему, и он несколько ночей оставался в цеху и сам изготавливал колбасные изделия для начальственных буфетов."
В последующие годы отец несколько раз оставался без работы (организованные им артельные производства закрывались по указанию из области), но он снова и снова организовывал новые. И это при том, что отец был по сути малограмотным - писать по-русски он научился только во время службы в армии. И только когда в Темиртау открыли филиал Карагандинского мясокомбината (в конце пятидесятых), у него появилась постоянная работа - он стал начальником колбасного цеха на "законном" производстве.

[Р. Ридель]

Я (мне 18) и мой отец, Ридель Иван Давыдович (1951 год, Темиртау, Казахстан).



Мой отец (1906-1985гг) в 1958 году.

[Наталия]

РОДИНА НЕМЦА НЕ ЗАБЫЛА. Старый шахтёр получил медаль и кучу болезней.
Воспоминания Александра Карловича Миллера

"Всю войну проработал Александр в шахте. В холод и зной, по колено в воде, по двенадцать часов в сутки, без выходных и праздников давал “на гора” необходимый стране стратегический материал. А как война закончилась - всех горняков наградили медалью “За доблестный труд”. Кроме немцев. Они так на положении полузэков и остались..."
http://www.rudnikov.com/article.php?ELEMENT_ID=16411

[Наталия]

Герольд Бельгер
Вязь жизни(Заметки о романе Иды Бендер)
и воспоминания...

"Помню тот эшелон, который нас вез от станции Плёс до станции Мамлютка Северного Казахстана. Помню тот скрипучий, вонючий, щелястый, продуваемый всеми ветрами деревянный вагон, в который запихали восемь немецких семей со всем скарбом - сундуками, баулами, чемоданами, узелками, корзинами, бочонками со снедью. Помню тот уголок на верхнем ярусе телятника возле зарешеченного крохотного окошка, через которое я обозревал диковинный ландшафт неведомых земель. Помню плач детей, мольбы старух, ропот растерянных мужчин, сидевших возле чуть приоткрытой двери на железном засове, ловя свежий воздух."
http://deutsche-allgemeine-zeitung.de/r ... w/1574/39/