Alex Brester писал(а): ↑22 ноя 2019, 14:48С Мишей у меня были дружеские отношения. Он один из самых близких друзей Ивана Львова, Васи Коржа
Вася Корж он же Александр Кочев легендарная личность в уголовном мире. Предлагаю послушать песню о Кочеве: "Всё так же на корточках"
https://www.youtube.com/watch?v=OH5CbK5F8PE. Вася Корж последние годы жил в г. Харькове, в квартире которую ему подарили. Среди уголовников в авторитете было очень много порядочных людей. Одним из той старой гвардии ещё остался в живых Леня Сибиряк, который сейчас живет в г. Каменское (быв. Днепродзержинск) Днепропетровской области. Леня Сибиряк онже Сиверов Леонид Матвеевич. За его плечами 25 лет лагерей сталинско-хрущёвско-брежневских лагерей. Просто не вериться, что пережив такое, можно остаться порядочным человеком. Первый свой срок Леня Сибиряк получил в голодном 1949 году по печально-знаменитому указу "от седьмого-восьмого-сорок седьмого" и получил 10 лет лишения свободы за пять буханок хлеба. Отбывать наказание он начал в зоне для малолетних преступников под Бирбсинском. Потом взрослый лагерь Китойлаг под Ангарском. Заключенные из густо расположенных лагерей рыли огромный котлован под промышленный комбинат, оборудование которого было вывезено из поверженной Германии. Как человека грамотного, Леонида поставили бригадиром, однако он это назначение не принял. Воры в законе по своим понятиям не занимали официальных должностей. По воспоминаниям Л. Сиверова, "в том районе было тридцать таких лагерей по шесть - семь тысяч зеков в каждом. Когда в пятьдесят третьем году пришла весть о кончине Сталина, на зоне радость стояла неимоверная. Бросали шапки вверх, орали во всю глодку: "Сдох! Сдох!!" И так по всем лагерям Советского Союза".
В том же году по зонам Советского Союза прокатилась волна восстаний и беспорядков, широко известных по фильму "Холодное лето 53-го года". Однако причиной для бунтов, во всяком случае, в Китойлаге, были не борьба политических с уголовниками, а межнациональные разборки. Славяне и азиаты объявили друг другу войну. В стороне не мог остаться никто. В результате триста трупов только по Китойлагу, абсолютное большинство из которых на совести лагерной охраны, открывшей прицельный огонь по заключенным. После подавления восстаний Леонида Сиверова приговорили по статье 58 - 14 УК РСФСР - саботаж против советской власти - Леониду добавили 25 лет, из них 4 крытой тюрьмы, или одиночки. Срок тянул по разным тюрьмам, в том числе в знаменитом Енисейском централе, где в своё время сиживал сам Иосиф Виссарионович по уголовной кличке "Гуталинщик". Когда я спросил почему "Гуталинщик", разве не "Коба". Леонид Матвеевич, улыбнувшись, сказал: "Это в ваших книжках пишут, что он был Коба, а в уголовном мире он был гуталинщиком, сыном сапожника.Кстати ремонтировать сапоги он очень любил, и по воспоминаниям "заказчиков" это у него это не плохо получалось". По отбытию одиночки, Леонида переводят в зону под Североенисейском, откуда он в 1959 году ушёл в побег. "Наша зона стояла на косогоре, - вспоминает Леонид Матвеевич, - зона, как зона, лагерь, как лагерь. Высокий забор, вышки, колючая проволока, сигнализация, разные приспособления типа системы Бруно. Попадёшь в такую многослойную спираль из колючей проволоки - не выберешься! А вокруг зоны - сосновый бор. Над вахтой - вышка, и солдат в чёрном тулупе, ходит из угла в угол по диагонали. Если присмотреться, видно, как выглядывает с вышки дуло ручного пулемёта. На других вышках стоят солдаты с автоматами Калашникова. Убойная сила такая, что насквозь продырявит врага народа. Мы готовились к побегу несколько месяцев, а вышло совсем не так, как планировали. Весна в пятьдесят девятом выдалась на редкость дружной. Снег таял с такой силой, что под лагерным забором образовалась промоина. И мы впятером решили рискнуть. Вечером подобрались к промоине. Я нырнул первым и бурным течением меня вынесло под дощатый настил с обратной стороны зоны. Те кто нырнули за мной, оборвали проволоку сигнализации. Включилась сирена, и мои товарищи кто был убит автоматной очередью, кто повернул обратно. Я рванул под косяк. Назад дороги не было. Охрана начала пускать осветительные ракеты. Они медленно спускаются на парашютах и горят минут двадцать, не меньше. Сколько бежал не помню, только слышу собачий лай. Спрыгнул с обрыва в болотце и погрузился в торфяную жижу, только голова сверху. Вижу овчарка - огромная, как телёнок, черная - тянет надзирателя лагеря за ремень в мою сторону. И тут случается то, после чего я уверовал в Бога. Со стоящей рядом со мною ольхи слетает огромный сыч и планирует с открытыми когтями прямо на собаку. Он кинулась в сторону на утёк в сосны. Я просидел ещё некоторое время в болоте, выбрался и пошёл в сторону Ангары, а это не менее пятисот километров. Шел я днём. Питался бурундуками, присыпая их солью, которых ловил на петлю из проволоки, а также кедровыми шишками, оставшейся с осени брусникой. Так как к побегу я готовился тщательно, у меня были припасены соль в рукавице, проволока, заточенный гвоздь, ножик из пилки. Однажды столкнулся с медведицей - еле ноги унёс! Во время пути обходил все селения и хибары старателей. Попадёшь к старателям - они из тебя сделают раба, попадёшь к тунгусам - убьют и за голову твою получат награду - полмешка муки. Столько стоила жизнь беглого зека. В конце - концов, совсем обессилив, я вышел к Ангаре на золотой прииск. Упал замертво, спасла бабка, из ссыльных т.н. "бывших" Её родители были из дворянского рода Петербурга. Настои из трав, брусничный рассол, медвежий жир подняли меня на ноги. Я очухался и, благодаря слову бабки, попал в геологическую партию, смотрел за лошадьми. Документы я себе сделал липовые, а печать вырезал из каблука. Год и четыре месяца я был на свободе, искал уран с геологами по заданию самого Славского. Но как-то мы вышли на прииск, а там проверка документов. Меня забрали для проверки в подрайон. Проверили документы и вот уже собирались отпускать, как вдруг при выходе ко мне присмотрелся мент и сказал, это же тот кто у нас числится в розыске указав на доску с разыскивемыми. Осуди уже по хрущёвским законам и дали пятнадцать лет. Их я отбывал в лагере для особо опасных рецидивистов в Краслаге. Первый год, как водится, одиночка. В Краслаге - станция Решетово - был каменный карьер, условия работы чисто каторжные, и люди дохли там, как мухи. Но на самом видном месте красовался плакат, где большими красными буквами было записано: "Запомни сам - скажи другому, что честный труд - дорога к дому!". В Краслаге Сибиряк проявил себя как ярый антисоветчик, стал писать стихи антисоветского содержания. Одним из самых популярных написанных им стихов на зоне был стих "Советское рабство цветёт на глазах миллионов людей". Не менее популярными были и его ранние произведения, такие как это:
Познавши Бога и природу,
Добром и совестью живет,
Что нужно русскому народу,
Что заслужил русский народ.
С рожденья я голодным рос,
И в жизни есть свои законы,
Увозит меня в детство паровоз,
Тот эшелон, телячие вагоны.
Познавши Бога и природу,
Добром и совестью живет,
Что нужно русскому народу,
Что заслужил русский народ.
Везет по диким полустанкам,
Где бабы с жадностью глядят,
На мужиков в военных шапках,
Им машут, что-то им кричат.
В таком черемуховом цвете,
Веселый ветер озорной,
В лучах весенних на рассвете,
Играет женской красотой.
Вагон солдатами вздыхает,
Глазами жрет девчат в дали,
А молодые и не знают,
Ни поцелуев, ни любви.
Обрушилась беда нежданно,
На наши головы войной,
И так мы жили - препогано,
В кровавой сталинщине той.
Вагон телячий и на нарах,
Вес обесцененный народ,
От этой жизни захудалой,
Куда он едет и идет.
А поезд тот «Пятьсот веселый»,
Владивосток -Москва ползет,
Пацан худой и полуголый,
Цыганку пляшет и поет.
И вытирают слезы бабы,
Кто вытирается платком,
А кто так просто рукавом.
Подайте милость Христа ради!
А мы вам спляшем и споем.
Но все голодные и в ранах,
Кто без ноги, кто без руки,
Копаются в котомках драных,
Дают покушать – «На бери !».
И с жадностью картошку эту,
Съедаем так ее сырьем,
Вот так мы в коммунизм едем,
Не едим просто мы ползем.
Ползем растоптанные черви,
Тем сталинским злым сапогом,
Порой не держат твои нервы,
Обидно делается в том.
Друг друга стали колотить,
Хозяев нет одна разруха.
Стихи с быстротой молнии облетели зону. Зеки заучивали их наизусть и эстафетой передавали дальше. Как водится, нашёлся стукач. В барак, где содержался Леонид, ворвались мордухаи, всё перевернули, нашли тетрадку со стихами. Но Сибиряк в ответ на беззаконие лагерников объявил голодовку, а чтобы не кормили насильно - зашил рот нитками. Начальник лагеря лютовал, так как был ярым сталинистом, требовал расстрела, но из Москвы его пыл остудили. Дали понять, что не те времена, больше года содержания в админкарцере дать не можем. Отсидел Сибиряк год в полной изоляции, думали что не выдержит, сойдет с ума. Но нет, выжил. Освободился и поехал отмывать кожу от тюремных налетов в священном для православных людей Днепре. Появление такого человека в Днепродзержинске не могло остаться незамеченным в уголовной среде... Но Сивиров посвятил себя Богу и семье. Работал сторожем в костёле Святого Николая при более чем скромной зарплате. Самые тёплые воспоминания оставил о нём и настоятель католического прихода отец Мартин. Леонид Матвеевич продолжает писать стихи и прозу о периоде ГУЛАГа и сталинского террора. Он пишет о пережитом без приукрашивания и преувеличения. Ему не нужно ничего придумывать - только поточнее подобрать слова, только выстраданнее завершить рифму.