Сообщение
Tischrobert » 03 сен 2018, 18:37
Воспоминания / рукописи Бруно Штрейх о депортации со станции Куберле Ростовской области
С 1939 года до самого начала войны ничего интересного в нашей семье не произошло , так , обыкновенная жизнь как и во многих семьях России. Снабжение к тому времени вроде-бы стабилизировалось. Самое страшное началось в 1941 году . Уже к 1 июля было мобилизовано всё взрослое мужское население, в первую очередь офицеры запасники – Фёдор Алексеевич Жадько – наш метематик , старший лейтенант запаса Иван Иванович Стенин , тоже математик и многоие другие . Мы дети учащиеся старших классов тоже были в какой то степени мобилизированы. Нас разбили на группы по 5 -7 человек одного взрослого и одну верховую лошадь и мы охраняли днём и ночью железную дорогу километров 5 каждой группе . Но самое страшное для нас началось 11 сентября 1941г., обьявили под расписки , 12 числа к вечеру все семьи вывезли на подводах за железнодорожную линию в район сенопункта , выставили вооружённую охрану и мы не могли больше пойти в село и к нам из села никого не пускали . Сколько было крику и слёз ... На одну семью разрешалось брать только 150 кг вещей , будь то продукты , одежда или постель. Конечно каждый старался взять побольше продуктов потому что ехали в неизвестность. Маршрут движения и станция назначения неизвестны . В 4 часа утра 14 сентября наш эшелон двинулся со станции Куберле Ростовской области в северном направлении в сторону Сталинграда . В одном пульманском товарном вагоне нас натолкали 84 человека , в других вагонах примерно по столько же человек. В пути мы были почти один месяц - до 10 октября 1941г. Везли нас через Пензу , Сызрань,Актюбинск,Арысь,Джамбул , Чу. По пути в Кызыл-Орде ночью отцепили 10 вагонов , второй раз отцепили в Джамбуле , тоже вагонов 15 и тоже опять ночью. Утром люди узнавали что родственники или соседи остались где-то на какой-то станции. Нас привезли на станцию Чу, загнали в тупик , заставили перегрузиться на платформы узкоколеечной дороги и повезли ещё 50 км в степь. На утро приехали колхозники на подводах запряженных быками и верблюды верховые. Потом ехали ещё 40 км на подводах и верблюдах. Вечером 10 октября перед заходом солнца мы разгрузили свои вещи перед двухкомнатным домом из самана с плоской туземной крышей. Мы это 16 человек взрослых и детей. Одного ребёнка , мою племянницу Фридочку восьми месяцев отроду похоронили на пути , на станции Киргизская . С этого момента началась наша жизнь в ссылке.Через неделю все были пристроены на работу в колхозе « Кок-терек» - зелённое дерево .
Я получил в своё распоряжение двух лошадей , верёвку вместо возжей , плуг однолемешный с тупым лемехом и разукомплектованный . Райнгольда поставили кузнецом , хотя он до этого всего несколько раз держал в руках кузнечный молот . Он мне быстро и хорошо наладил плуг и упряжку , отремонтировал и подогнал по лошадям хомуты ,постромки.Мне ведь тогда было 14 лет. Числа 20 октября я выехал в поле пахать . Я хорошо помню первые дни своей самостоятельной работы . Помню что у меня всё время была на языке поэма Некрасова «Крестьянские дети» помните ? « Откуда дровишки ? Из лесу вестимо « ну и так далее . Эти строки очень напоминали мне собственную жизнь и работу . Норма пахоты в день – 0,75 гектара , оно –то может и выполнимая норма , но уж больно слабая мне попалась кобылка в пристяжке - уже через полчаса работы она покрывалась не то что потом , а пена хлопьями падала с неё . Мерин в борозде держался молодцом, тоже был слабоват , но по крайней мере без пены . Так мы пахали до самых морозов и снега. Работа начиналась с рассвета , с восходом солнца . На площадь возле кладбища ночной пастух пригонял лошадей . С уздечками в одной руке и торбой для зерна в другой руке мы ловили своих лошадей , приводили их домой , я првязывал своих к столбу и шёл к Абдухану – соседу , он давал мне две торбы, в каждой из которых было по жмене зерна , обычно ячменя , я вешал эти торбы на головы своим лошадям и пока я позавтракаю они вылижут содержимое этих торб. Я выхожу , сажусь на мерина , кабыла сбоку и едем в поле. Там , где-то рядом с плугом лежат прикрытые травой хомуты и возжи , осторожно вытаскиваю всё это и проверяю нет ли в них скорпиона , фаланги , каракурта или змеи , запрягаю и пошёл целый день по кругу . Мерой для отдыха была кабылка – как с неё полетят хлопья пены так перекур. Что я всё кабылка да мерин , у них били имена : кобылку звали «Крюнбие» , а мерина «Ак жамбас». Я обычно подходил , ладонью сгребал с бедняжки пену и пот . Мышцы на ней все тряслись , она еле держалась на ногах. Жалко было смотреть на эту лошадку , а что было делать ? Норму дневную пахоты давай , никто мне эту норму не уменьшит и никто другой за меня её не сделает. А мне что думаете легче было ? Поля все были заросшие бурьяном по колено высотой , это был в основном джантак – колючие кусты – верблюжья колючка . Мои ботинки и штаны за неделю были изодраны в этих колючках в лохмотья . Тогда откуда-то достали шахтёрские калоши –чуни и мама из брезента сшила что-то наподобие голенищ. Вот это была моя экипировка . Осенью опасность встречи со скорпионом и карокуртом была меньше , а вот весной их было ужас сколько , так что опасность быть укушенным ими во много раз увеличивалась , причём свои гнёзда – паутину они плетут как раз на джантаке и я заметил такую особенность , - на полях к югу от села их было меньше , а на западной и северной сторонах все кусты были в паутине . Эти каракурты мне снились ночью, как я с ними воевал . Я постоянно работал вместе с нашим соседом 50 летним Абдуханом и его 18 летней женой Ахан .Это было моё окружение и утром , и днём , и вечером. Наши дома стояли рядом и на работу вместе и с работы вместе . Они совершенно не говорили по русски , а я пока не понимал по казахски, но сегодня одно слово , завтра два и к концу лета 1942 я уже довольно бегло мог мог объясняться по- казахски. Хотелось бы мне описать один интересный эпизод в наших взаимоотношениях : мной и моими лошадками. У меня конечно как у всех порядочных возщиков был кнут , который обычно висел на левом плече и применял я его только для устрашения – показывал , а бить не бил , потому как глядя на хлопья пены Крюнбие пропадало всякое желание наказывать кнутом и это сразу приметила «хитрющая « и начала останавливаться раньше и раньше пока наконец время работы между отдыхами довела до нескольких минут. Пришлось применить устрашение ... Потом я нашёл выход – отрегулировал плуг так что он стал брать чуть больше чем половину лемеха. Тянуть стало легче , но производительность уменьшилась .Так мы мучелись между производительностью и тяжестью , но наши взаимоотношения никогда не портились , несмотря ни на какие трудности .Если хотите мы любили друг друга искренне , почти по человечески . Я каждую остановку на отдых подходил и вытирал с неё пену и пот , взъерашивал ей шерсть чтобы скорее продувалась , а она нежно тёрлась головой мне в плечо и бок. Ак -жамбас обычно проявлял в такие моменты признаки ревности , кидался нарошно кусать её ,а я тоже поглажу немного ему шею , голову между ушами и он успокаивался. В конце концов мы нашли совместно оптимальный режим работы и кнут больше не понадобился . Стоило Крюнбие схитрить и остановиться раньше , а это случалось , я громко говорил : «Ты врёшь дорогая» и она тутже подхватывала и тащила дальше ,пока уже действительно было невмоготу . Весной 42 года мне уже не надо было ходить в табун их ловить и приводить к столбу , они сами приходили утром к столбу , зная что там всегда что-то для них припасено – пучёк сена или свежего клевера .
У Сурикова , кажется , есть картина «Сеяльщик» - мужик в лаптях и онучах , с лукошком через плечо , разбрасывает правой рукой семена в пахоту, а кругом вороны летают . Так вот эту специальность я освоил ранней весной 42 года и надо сказать довольно успешно , потому что всходы получались ровные и довольно густые . Почему иммено таким дедовским способом сеяли ? Потому что поля там были поплывными , поэтому они были поделены на небольшие клетки - 0,5 га или 1,0 га , редко когда чуть больше , поэтому развернуться в такой клетке сеялкой было невозможно, а тем более пахать трактором , поэтому всё приходилось делать дедовским методом. Тракторов было несколько штук колесных СТ 9 в МТС , но там вечно небыло запчастей и горючего. Фронт обеспечивался в первую очередь , а потом , что останется , колхозу. Ещё одна интересная техника была в то время и называлась «Лобогрейка» , заметьте : лоб и греть вот уж воистину грела лоб и если жнива была густая , да ещё с берёзкой , тогда не только лоб но и ещё кое что потело .На лобогрейке я проработал весь июль месяц, почитай свою уборку от начала до конца с Абдуханом напару , менялись постами : он управлял лошадьми , я смётывал- копнил и наоборот я управлял – он смётывал. Но заметьте – 50летний мужик доброй комплекции и 15летний хлопчик , да ещё в питании была большая разница . Нет я не собираюсь плакаться в тряпочку, наоборот в то время всё это казалось вполне естественно , но зато домой приходил еле живой , мышцы тряслись как у Крюнбие в пахоту и если на столе в это время ничего небыло то я моментально засыпал свернувшись калачиком в углу на кошме и тогда меня не буди . Первые дни или вернее ночи я панически боялся рассвета . Наступление утра означало для меня начало изнурительного труда на 12 – 14 часов . Потом как-то втянулся в ритм работы , научился разоблачать хитрости Абдухана и дело постепенно пошло на лад . Не то что я, как говорят , получал удовольствие от труда , боже упаси, труд этот оставался тяжёлым , но уменя как-то начали наливаться мышцы , в прцессе работы стал меньше уставать. Кое –где можно было один раз гребануть вместо двух , трёх , тоесть постигал постепенно те маленькие и большие хитрости для облегчения труда.
В конце июля- начале августа начали массовый вывоз и сдачу хлеба : госпоставки/натуроплата , какие- то военные поставки хлеба , после которых в колхозном амбаре остался только семенной фонд или килограмом больше . На «трудодули» - дули и труд наш остался совершенно не оплаченным , а оплаканным. Конечно местные жители наворовали себе хлеба во время уборки , но я и думать об этом не смел , да даже если бы я принёс домой в мешочке или кармане немного зерна , меня бы заставили отнести его обратно , уж слишком мы все честными уродились , до тошноты. Но кажется и лучше так – спокойней спишь. Массовый вывоз зерна начался с того , что с верблюжьей фермы пригнали всё что называлось верблюдом и было старше одного года . На взрослых объезженных верблюдов клали два «капчика»- мешка самотканного из шерсти – по 100 – 120 кг вмещалось пшеницы в каждый, на молодых один «капчик» и то иногда неполный , они же неучи побрыкаются , побрыкаются и успокоятся . Так вот был среди всей этой верблюжей стаи один хозяин – громадный жеребец и злющий как цепной кобель . На него нагрузили три «капчика» - это около 350 кг и сверху ещё я на фуфайке . Через его нос была продета палочка , за которую была привязана палка примерно метр длинной , а за неё метра три верёвки . Это ,так сказать, рулевое и тормозное управления в одном . Когда он поднял с земли мешки с зерном , ему при помощи этой палки пригнули к земле голову , я стал одной ногой ему на затылок и когда палку отпустили он так мотнул головой , что я чуть не перелетел через верблюда с мешками. Простой «подъёмный кран». Около 10 подвод запряженных быками и лошадьми , целое стадо груженных верблюдов и верблюжат, которые сзади подгонял верховой на лошади , вот это весь «красный обоз «колхоза «Кок-терек». Везти надо было 75 км или два дня пути с остоновкой в Тейнлике около речки. Этот большой луг около речки Чу осенью и зимой он иногда заливается рекой , а в остальное время года там растёт травка и сухо. Одним из чудес света является река Чу , но конечно не седьмым и даже не десятым , а где-то тринадцатым или тридцать первым . Дело в том что Чу довольно бурная и многоводная река , берёт начало в горах Ала-Тау. Вытекая с гор на равнину она немного меняет свой нрав и в районе Малых Камкалов совсем теряется в песках , никуда не впадая , как порядочные реки всего мира в какие-то моря, океаны ,озёра . Здесь всё просто – начиная от села Фурмановка и дальше за Малые Камкалы стоят в руку толщиной вековые камыши 10 – 20 – 30 км шириной и сотни км до конца. Что-то в этих камышах течёт , где-то хлюпает под ногами вода. Больше всего воды в этих местах бывает поздней осенью и зимой . Парадокс ? Но это так , потому что с ранней весны и до поздней осени на всём протяжении реки колхозы и совхозы отводят по каналам – арыкам воду для полива полей и огородов. Посевы ежегодно расширяются и воды для полива катастрофически нехватает. Каждый колхоз имел свою плотину и до низовья таких плотин набиралось десятки. Удивительно богатый рыбой водоём, но весной рыба идёт на нерест вверх по реке, в это время колхозы ставят свои временные плотины и перекрывают движение рыбы вверх-вниз, а в низовьях реки из-за нехватки воды погибает рыба, особенно в камышах. Эта проблема была в сороковые годы , она сохранилась и на сегодня. Отвлёкся от темы.
Весь наш «красный обоз» мог взять за один раз тонн 15-17 не более , но и эти семьнадцать тонн мешками надо было на элеваторе затащить по трапу на верх, а кто будет тащить ? В обозе было восемь стариков – пенсионеров , которые не подлежали призыву на фронт , две женщины, молодой мужчина лет тридцати с поколеченной левой рукой и я. Конечно старички тоже кое –что тащили, по два-три человека на один мешок, так что основная тяжесть легла на меня и Касыма, один 15 летний хлопец , а другой с калеченной рукой , вот это была «спиногрейка» !
Я умышленно упустил очень важную тему из последоватнльного рассказа . Дело в том что в последних числах декабря 1941 г, словом на Новый 1942 год мобилизовали всё наше мужское население с 18 лет и старше до 50 лет . У нас в семье под эту мобилизацию попали Эдуардт, Рейнгольд и Ваня. Из «мужиков» дома остались я и больной папа, четыре женщины и шестеро детей до шести лет. В конце февраля получили письмо от братьев со станции Кандагач. Мороз , одевать нечего – чистят снег на железной дороге . К осени всех всех ребят перевели в другие места причём Эди попал в Челябинскую область , город Коркино , Рейни в Свердловскую область – Ивдель , а Ваня в Свиягу , потом перевели в Сталиногорск , Тульской области . Эди и Ваня в шахтах уголь добывали , а Рейни лес валил на Урале . Письма доходили редко , да ребята и не жаловались, мы больше из чужих писем узнавали о их положении и житье-бытье. Нормы были большие , а кормёжка слабая. Эди умер в августе 1943 года – об этом сообщил нам его сосед по нарам в бараке , где и как похоронен неизвестно . Рейни умер в марте 1944 года , тоже истощение и непосильный труд, известие о смерти получили в 1947 году.
Продолжение читать в теме « Трудармия , станция Макат»
Translation
Воспоминания Антропова А.М
