Сообщение
Георгий Раушенбах » 03 окт 2019, 21:02
(Продолжение)
П. в). Причины длительного становления колоний, находившихся первоначально под дирекцией вызывателей, в рассматриваемом параграфе автором не сформулированы. Заглянув в параграф 1 главы III, можно догадаться, в чем дело. Указанные причины Плеве видит, во-первых, в том, что вызыватели вербовали кого попало, во-вторых, в том, что они не сумели наладить хозяйственную жизнь своих колоний, притесняли колонистов, вымогали у них деньги, требовали десятину и т.п. Удивительно, что автор обходит молчанием еще одну причину, лежащую на поверхности: создание вызывательских колоний началось на год позже по сравнению с коронными. В относительно спокойные 1764-66 годы было заложено 54% коронных колоний и лишь 25% вызывательских. Стартовые условия для колонистов заметно менялись со временем: если в 1764 г. колонисты получали по 200 рублей ссуды, то к 1767 г. размер ссуды сократился до 15 рублей, уменьшались и размеры кормовых пособий. И уж как раз в этом вызыватели не виноваты.
Но вернемся к доводам И. Плеве. Автор вновь затрагивает наболевший, видимо, у историков вопрос о нравах: «... вызывателям.... не было дела до нравственных качеств вербуемых и их пригодности к труду». Тут как-то смешались воедино нравы и навыки. Вспомним, что похожие обвинения прозвучали в письме министра Симолина: «… в рассуждении Борегардовых колонистов, кои со всем тем имеют быть, как я уже прежде писал, собранием воров и бродяг, от которых государство никогда ни малейшей пользы иметь не будет…» (РГАДА 283-1-61, л. 212). В качестве источника информации Симолин указал комиссара Флорентина, работавшего ранее на Ле Руа. Замечательно, что Канцелярия отнюдь не согласилась с министром: «Что же касается до отзывов господина министра Симолина будто бы набранные им Борегардом колонисты состоят из одних токмо воров и бродях то канцелярия опекунства иностранных в опровержение того имеет вопреки представить, что оная между колонистов его коих уже знатное число сюда прибыло и большая часть оных в Саратов отправлена ни воров ни бродях ниже других каких непорядочных и поныне еще не усмотрела, но паче оная канцелярия по самой справедливости признатся должна, что между ими находится против коронных колонистов большее число порядочных и зажиточных людей от коих Империя по всему виду может конечно ожидать желаемых выгод и потому канцелярия опекунства иностранных заключает что реченнои министру и таковым его рассуждениям изображаемым в его письмах получил повод по учиненным многим разглашениям от находящихся в немецкой земле других вызывателей комисаров кои разсеянием всяких противных и ложных слухов как той же канцелярии небезызвестно старались друг друга оклеветать и в наборах колонистов учинить препятствие» (РГАДА 283-1-61, л.219).
Чтобы закончить обсуждение вопроса о неразборчивости вызывателей при вербовке, приведем еще одну цитату из предисловия к книге Писаревского (с. X): «Это увлеченіе эмиграціей доходило до крайности. Иностранцы, не только водворявшіеся земледѣльческими колоніями въ малонаселенныхъ мѣстностяхъ, но и избиравшіе для своего жительства столичные города—Москву и Петербургъ—отправлялись въ Россію на казенномъ иждивеніи и пользовались льготой отъ податей, хотя и на болѣе короткій срокъ. На пригодность иммигрантовъ для цѣлей колонизаціи сплошь и рядомъ не обращалось вниманія: уже самое увеличеніе населенія путемъ иммиграціи считалось большимъ пріобрѣтеніемъ для Россіи, независимо отъ того, кто иммигрируетъ. Потемкинъ серьезно думаетъ о поселеніи въ Крыму бѣглыхъ англійскихъ каторжниковъ, и только графъ Воронцовъ мѣшаетъ ему привести свое намѣреніе въ исполненіе. Дипломатическій представитель Россіи въ Ливорно графъ Мочениго хлопочетъ о переселеніи въ Россію корсиканскихъ и сардинскихъ разбойниковъ. Жена русскаго резидента въ Курляндіи барона Местмахера покупаетъ тамъ внѣбрачныхъ дѣтей, платя по 3—4 дуката за каждаго ребенка, нанимаетъ для нихъ кормилицъ и воспитываетъ въ своемъ домѣ: она намѣревается подарить своихъ воспитанниковъ всесильному тогда Потемкину для колонизаціи ввѣреннаго его управленію Новороссійскаго края». Мы видим, что в «неразборчивости» вызывателей ничего экстраординарного не усматривается.
Но, может быть, есть другие аргументы, уличающие вызывателей как поставщиков заведомо негодного человеческого материала? Плеве ссылается на доклад Орлова (февраль 1769 г.), в котором указано число «неспособных к хлебопашеству». Сообщая об 11-12% «неспособных» в колониях Борегара и Ле Руа, автор забывает сказать, что в колониях де Боффа их доля была такой же, как в коронных (7%). Главное же заключается в том, что «неспособными» были объявлены многие искусные ремесленники, не имевшие навыков землепашца (см. путевые записки Палласа о Катариненштадте). Была, впрочем, одна колония, действительно выдающаяся по числу неспособных к землепашеству жителей – Россоши (Францозен). Есть основания думать, что при подборе ее насельников Менье де Прекур руководствовался идеологическими, если так уместно сказать, причинами. Венерабль ложи «Saint-Jean des Parfaits Amis» лелеял замысел создания масонского поселения, а крестьян среди масонов было маловато. Но и с учетом этой колонии процент неспособных у директора де Боффа был таким же, как и в коронных колониях. Таким образом, мы не обнаружили никаких убедительных причин считать, что отставание в «становлении колоний» вызвано неразборчивостью вызывателей при вербовке будущих колонистов.
Перейдем ко второму аргументу. И. Плеве пишет: «Вызывательские колонисты зачастую оказывались брошенными на произвол судьбы. Организацией поселения и хозяйства колонистов ни Борегард, ни Руа сами не занимались. Никто из них, хотя это предусматривали соглашения с Канцелярией, даже не приехал в Поволжье. Колонисты оказались полностью во власти их доверенных лиц, офицеров, набранных для этой цели в Европе. В соответствии с заключенными с вызывателями договорами колонисты обязывались платить им десятую часть от урожая. Канцелярия позже сделала уточнение: десятина должна выплачиваться после погашения долгов государству. Но в действительности десятину доверенные вызывателей стали брать из всех средств, выдаваемых колонистам по государственной линии: кормовых, ссуд и др. Это, естественно, отрицательно сказалось на положении поселенцев».
Можно возразить, что Ле Руа и Пикте не только приехали в колонии, но и пытались что-то там делать. Плеве сам в другом месте монографии пересказывает историю о закупке ими волов и о сочинении «полицейского устава». Де Бофф и вовсе поселился в колонии уже в 1765 г. и лишь в 1769 г. был изгнан оттуда саратовской Конторой. Никакой десятины никто из вызывателей не дождался, когда же борегаровские офицеры приворовывали из колонистских средств, то никакая это не десятина, а обыкновенное воровство. И если колонисты оказались полностью во власти доверенных лиц, то что тут особенно страшного? Надо было, чтобы они непременно были во власти лично директоров-вызывателей? Пожалуйста, вот де Бофф хозяйничал самолично, а кончилось все полным скандалом.
Однако указанные ошибки И. Плеве не меняют главного: вызыватели действительно не смогли наладить хозяйственную жизнь своих колоний. Но неплохо бы спросить: в состоянии ли они были сделать это? Для ответа на сей вопрос вернемся к самому началу, а именно к подписанию договоров между Канцелярией и вызывателями. Историки любят указывать на корыстолюбие вызывателей, хотя странно было бы ожидать, что те приехали из далеких стран волонтерами потрудиться на благо Российской империи. Давайте посмотрим, какую корысть сулил им контракт. В нашей книге о контрактах говорится в первой главе, а также в Приложении 2. Если же у кого нет под рукой «Вызывателей», можно прочитать текст договора в ПСЗРИ, т. XVI, № 12.283 от 17.11.1764 или его пересказ у Писаревского (сс. 90-92). Хотя подписанные контракты иногда отличались от данного образца, они едины в главном: ни словом не говорится о вознаграждении за вызывательский труд в Европе. П. 6 типового контракта обещает вызывателю возмещение транспортных (до 40 руб. на семью) и кормовых (10 руб.на семью) расходов и ничего больше. Лишь в контрактах с Ле Руа и Пикте было оговорено возмещение путевых расходов из расчета 6 руб. в день в течение 6 месяцев, всего 1080 рублей. Но уже в контракте их товарища Зонтага о путевых расходах нет ни слова, в таком же положении находились Борегар и Прекур с компаньонами. На какие средства вызыватель должен был жить, разъезжать по городам и странам, рассчитываться с агентами-вербовщиками? По умолчанию – на те, что прописаны в п. 6, других средств не указано. Да, вызывателю при заключении контракта выдавалась ссуда, но лишь под равноценный залог и на возвратной основе. Следовательно, идея прокорма вызывателя за счет колонистов изначально заложена в контракте.
Посмотрим теперь, какие блага ожидали вызывателя в России. Все, что сулит п. 7 контракта, вызыватель получит лишь «по собрании всех людей» на месте поселения. Причем деньгами он получит только по 3 руб. 50 коп. за семью, которые выданы будут на строительство дома в колонии. А еще он получит сколько-то десятин целинных земель, которые предстоит осваивать, да на все то же «домостроительство» – ссуду, которую надлежит вернуть. Основным источником будущего дохода должны были стать колонисты, обязанные платить вызывателям десятину со своих урожаев и, по требованию вызывателей, продавать им свои «произведения почвы» на среднерыночных условиях. Гарантией этих будущих доходов должен был служить договор между вызывателем и колонистом, условия которого Канцелярия оставляла на произволение сторон: «... что касается до собственных вызывателевых доходов и прочих взаимных между ними обязательств, в том могут они договариваться по своей воле» (п. 8).
Итак, по замыслу Канцелярии вызыватель должен был кормиться за счет колонистов как в Европе, так и в России. Вероятно, изобретателям этого замысла он представлялся очень остроумным и выгодным для казны. А уж как вызыватель будет выкручиваться, это его дело. При казенных деньгах как-то да прокормится!
Зададимся вопросом, пригодны ли были вызыватели вообще на роль организаторов сельскохозяйственной жизни колоний? Ни один из них не обладал даже минимальным опытом фермерской жизни. При заключении контракта об этом не спрашивали, все, что интересовало Канцелярию – наличие надежных поручителей, чтобы не пропала ссуда, выданная под залог. Если переселенцев, желавших заняться хлебопашеством, со временем стали подвергать экзамену на профессиональную пригодность, то от их директоров не требовалось ничего. Можно ли ожидать, что иностранец, не владеющий русским языком, незнакомый с реалиями жизни в российской глубинке и вдобавок неопытный в ведении сельского хозяйства, сумеет обустроить колонии и руководить ими? Очевидно, нет.
Следующий вопрос: какой был предусмотрен административно-правовой механизм обеспечения руководящей роли директоров колоний? Ответ: никакой. В главном документе – контракте – ни слова не сказано ни об обязанностях директоров, ни об их правах. Да и слова «директор» там нет. Вызывателю предписано лишь собрать своих колонистов на месте поселения и разделить землю между ними. Каковы его права относительно колонистов, каковы его обязанности по отношению к конторе (и наоборот), неизвестно. Буквально «поди туда, не знаю, куда, принеси то, не знаю, что». Когда же Пикте и Ле Руа попытались заполнить правовой вакуум «полицейским уставом» собственного сочинения, Канцелярия его отвергла in toto. Не то, чтобы предложила поправить те или иные пункты, а просто отвергла целиком и полностью. Объясняла же это тем, что устав де позволял бы директорам корыстоваться за счет колонистов. Но ведь это и было первоначальным ее замыслом. Или Канцелярии вдруг показалось, что вызывателям довольно будет прочих обещанных благ?
Но никаких прочих благ и не было. Свои собственные обязательства в части вознаграждения вызывателей Канцелярия не выполнила ни в одном пункте. Ни денег на домостроительство, ни ссуды на те же цели, ни земли вызыватели от Канцелярии не получили, десятины от колонистов – также. Только Борегар сумел в 1766 г. вытребовать 5000 руб. на домостроительство, прежде чем убыл восвояси. Что же оставалось делать вызывателям? Отправляться в колонии и пытаться что-то урвать у своих колонистов. Ле Руа, Пикте и де Бофф так и поступили. И тут выяснилось, что никто им особенно не рад. Ни Канцелярия с конторой, видевшие в них помеху своей власти, ни колонисты, которым прозрачно намекнули, что можно послать своих директоров куда подальше и освободиться от оброка. Однако, отстранив вызывателей от власти de facto в 1769 г., Канцелярия и контора мало что смогли предложить колонистам взамен. Юридически колонии оставались вызывательскими до 1778 г., колонисты же как бы непонятно чьими – ни коронными, ни директорскими.
Подводим итог. В проблемах вызывательских колоний почти всецело повинна Канцелярия, изначально заложившая основы будущих конфликтов в контракт и впоследствии только усугублявшая ситуацию административными мерами. Вызыватели же, не имевшие ни опыта, ни поддержки, были обречены на неудачу.
(Окончание следует)
Последний раз редактировалось
Георгий Раушенбах 08 окт 2019, 19:43, всего редактировалось 3 раза.
Translation
