Вести из колоний (по страницам старых газет)

Из истории поволжских немцев.
Марьяновка
Постоянный участник
Сообщения: 671
Зарегистрирован: 07 янв 2011, 11:11
Благодарил (а): 232 раза
Поблагодарили: 2828 раз

Вести из колоний (по страницам старых газет)

Сообщение Марьяновка »

В старых газетах печатались заметки о жизни в колониях. И хоть не всегда в этих статейках указывались конкретные
фамилии, но, на мой взгляд, в них содержится очень много интересного о быте наших предков и читая их можно ощутить дух того времени, когда
они были написаны.
pflaum
Постоянный участник
Сообщения: 1107
Зарегистрирован: 07 янв 2011, 17:37
Благодарил (а): 978 раз
Поблагодарили: 3048 раз

Re: Вести из колоний (по страницам старых газет)

Сообщение pflaum »

Zwei Jahre Schinell.
Als Wolgadeutscher in russischem Militärdienst 1915-17.
Von G.S. Löbsack.

III.

Das größte Vertrauen, dass man uns in Insar entgegenbrachte, war, dass wir auch als Wachposten verwandt wurden. Jedoch nicht überall. Den leichteren Dienst im Städtchen selbst - vor der Regimentkanzlei, der Wohnung des kommandierenden Obersten, an den Proviant- und Munitionsmagazinen, diesen Dienst versahen die anderen. Wir aber standen draußen im Feld, auf einem der vielen Hügel, vor einem "Pulverkeller", über den sich ein verwittertes Steinhäuschen ohne Fenster und mit einer Tür aus grünem Eisenblech erhob. In bitterkalten einsamen Nächten, umheult von winterlichen russischen Steppenwinden, bewachten wir abwechselnd den "Keller", der nie aufgeschlossen wurde, vermutlich weil er leer war. Es mag wohl sein, dass wir auf solche Weise auch im Posten stehen Übung erhalten sollten, bestimmt aber missgönnte man uns die Ruhe. Und da wir auch sonstige Arbeiten zu verrichten hatten - wir schaufelten Schnee, wo es unnütz war, wir schleppten schwere Lasten, wuschten in den schmutzigen Küchen Kessel und Tonnen aus, hackten Holz, heizten die Badeöfen, reinigten Ställe und Latrinen -, da wir also auch sonstige Arbeiten zu verrichten hatten, so kannten wir keine Langeweile. Wir wurden als Menschen betrachtet, die obwohl ihnen das Schandmal schwerer Verbrechen anhaftete - in geheiligter Mitte nur deshalb geduldet wurden, weil sie nun einmal da sind und man sie nur schlecht unbemerkt aus der Welt schaffen kann. Zu unserer körperlichen Zerriebenheit und Müdigkeit, die uns allabendlich bleichschwer aufs Lager warfen, gesellte sich die seelische Depression: das Gefühl, verachtet, verspottet, verlacht und verstoßen zu sein, martete uns mehr als die Lastarbeit des Tages. Heute darf man es wohl sagen: es hat meine Kameraden, denen ich nähergetreten war, und mich heftige innere Kämpfe gekostet, nicht aufführerisch zu werden, in uns nicht den Gedanken groß werden zu lassen, Verrat an dem Lande zu üben, dass wir aus tiefstem Herzensgrund liebten, dessen geknechtete Volk täglich tiefer in sklavische Abhängigkeit gestoßen wurde, dem wir unseren Eid geleistet, dem wir als Staatsbürger Diener sein wollten. Von heimtückischen Chauvinisten gehetzt, von brutalen Vorgesetzten geschlagen, von Soldaten und Volk bemitleidet - so standen wir oftmals ratlos da und pressten in tiefem Gram die Rippen auseinander. Unser Kelch floß über. Wenn wir in zerlumpten nassen Pelzen, die im Eiswind schon nach wenigen Minuten wie rohe Häute erstarrten, aus der Hütte im Feld in der wir uns wärmten, zum Pulverkeller gingen, begannen die Gedankenarbeit und die Bitternis in uns sich zu steigern. Entrechtete „Untertanen“, zum Hohn mit unbrauchbaren Gewehren vor leere Keller postiert, verachtete Deutsche, denen tausendmal mehr Pflichten aufgebürdet wurden als anderen, nein, Russland als solches haben wir nicht hassen gelernt, umso mehr aber diejenigen, die uns zu Verzweiflung trieben. In solchen Nächten sind wir national wacher geworden, sind tief innerlich zu Deutschen herangereift, deren jeder Blutstropfen für das Deutschtum heiß lebte. Und nicht nur für das Deutschtum, auch für das geschlagene russische „graue Tier“, das Volk, dessen jedes Glied Märtyrer ist. Wir haben in jenen Tagen mit brennenden Augen in den Abgrund des Leidens geblickt, in dem sich das Volk in höllischen Schmerzen wand. Wir haben die russische Volksseele, haben die vielen seltsamen Gestalten aus Dostojewski, Ostrowski, Gorki, Andrejew, auch Turgenew, Tolstoi u. a. verstehen gelernt. Wir haben verstanden, warum alles, was Russland in sich birgt, sich immer wie aus tiefstem Leid und heißer Sehnsucht geboren, anschaut, darbietet, warum es so empfunden und verstanden sein will. Was wunder, wenn wir Revolutionär zu empfinden begannen, wenn sich das Verlangen nach Gerechtigkeit und nach Vergeltung in uns hoch und höher auftürmte!
Damals hatte die russisch-türkische Front im Kaukasus viel von sich reden gemacht. Es mussten Verstärkungen hinunter und eines Tages erfuhren wir, dass auch wir „übers Meer“ sollten. Unser Truppenteil sollte aber vor der Abfahrt nach Batum erst noch umgestaltet werden. Wiederum mit Sang und Klang, diesmal jedoch innerlicher, weniger schreiend, zogen wir aus dem dumpfen verschlafenen Städtchen. Zogen in eine richtige Gouvernementstadt, nach Pensa. Es ist dies ja kein überwältigend großer Ort, aber unsere Vorgesetzten suchten lange, lange nach den Kasernen, wo wir untergebracht werden sollten. Nicht, weil sie nicht da gewesen wären, sondern weil die Instruktionen wohl wieder einmal über Nacht geändert worden waren. Ich weiß nur noch das: wir marschierten zuerst in entgegengesetzter Richtung vom Bahnhof durch die Stadt, machten plötzlich, schon ganz außerhalb, Halt, schleppten uns dann todmüde in andere Richtung weiter und landeten schließlich wieder in der Nähe des Bahnhofs vor einem dreistöckigen Hause, das früher einmal wohl ein Hotel gewesen ist. Bis tief in die Nacht hinein warteten wir auf der Straße: ein anderer Truppenteil war gerade mit dem Auszug beschäftigt. Als wir Zimmer belegen durften, warfen wir uns hungrig und müde auf die schmutzigen Pritschen, und erst am nächsten Morgen begann das Großreinemachen, zudem die Deutschen wieder als Haupt und Staatsgäule angespannt wurden.
(Fortsetzung folgt.)
Der Wolgadeutsche, Nr. 6, den 15. März 1923
Lieber ein Lebkuchen als ein toter Kecks
pflaum
Постоянный участник
Сообщения: 1107
Зарегистрирован: 07 янв 2011, 17:37
Благодарил (а): 978 раз
Поблагодарили: 3048 раз

Re: Вести из колоний (по страницам старых газет)

Сообщение pflaum »

Deutsch sei dein Mund

Wir erhalten von unserem Freunde Kornelius Mohr in Argentinien folgendes schöne Gedicht:

Hör’ mich, mein Freund, und laß dir sagen,
Worüber ich mich oft gegrämt:
Daß mancher Deutschruß’ hierzulande
Sich seiner Muttersprache schämt.
Statt mit den Deutschen deutsch zu reden,
Spricht er nur spanisch - was nicht echt -
Und neckt den nachgekomm’nen Bruder
Mit: „Gringo! Gringo!“ - Ist das recht?

Um selber nicht Gringo zu heißen,
Läßt er sich mit den Gauchos ein
Und hilft den Landsmann gar verspotten,
Weil er sich schämt der Abkunft sein.
Ach, wenn man hört, daß sie verspotten
Die eig’nen Brüder welch ein Schmerz!
O, welche Schmach, und - pfui der Schande!
Aus Gram zerspringen möcht’ mein Herz.

Drum, deutsche Brüder, steht zusammen
Und halt’ in Ehr in neuem Land,
Was unsre Ahnen uns so lange
Bewahrt, vererbt im fremden Land.
Die deutsche Sprach’, den heil’gen Glauben,
Die lasset uns im neuen Bund
Festhalten, wie’s die Väter taten:
Dann bleibt auch deutsch der deutsche Mund!
Der Wolgadeutsche, Nr. 6, den 15. März 1923
Lieber ein Lebkuchen als ein toter Kecks
pflaum
Постоянный участник
Сообщения: 1107
Зарегистрирован: 07 янв 2011, 17:37
Благодарил (а): 978 раз
Поблагодарили: 3048 раз

Re: Вести из колоний (по страницам старых газет)

Сообщение pflaum »

Zwei Jahre Schinell.
Als Wolgadeutscher in russischem Militärdienst 1915-17.
Von G.S. Löbsack.

IV.

Die Überführung nach Pensa brachte uns dem Frontleben geistig merklich näher. Hatten wir bislang vieles nur vorausgeahnt, hier wurde uns der Krieg fast greifbar vor Augen geführt. Hauptsächlich zuerst einmal in seiner Rückwirkung auf das Innere des Landes. In Insar hatten wir, für uns fast unbemerkt war, mit militärischem Auge sehen gelernt. Nun wussten wir auf einmal nicht nur, aus wie viel und welchen Teilen ein Gewehr besteht, dass ein General „wo front“ zu begrüßen sei, dass als nächster Vorgesetzter des Soldaten der „Jefreitor“ zu würdigen sei, nein, wir wurden nun auch vom Geist des Krieges berührt. Dass dieser Geist negativ wirkte, war nach den bisherigen Erfahrungen nicht verwunderlich. In Pensa haben wir dazu nicht nur verstümmelte Soldaten und immer neue Truppenabfertigungen, sondern wir wurden auch durch die andauernde Hast, durch die Ungewissheit, wohin und wann wir abgefertigt werden, durch die Langeweile, die sich aus dem endlosen Warten ergab, geradezu nervös. Uns übermannte eine fieberhafte Sucht nach Neuem, das soeben gesehene und Gehörte wirkte schon nach einer Stunde nicht mehr. Eindrucksvolleres musste kommen. Wir verlangten danach und schalteten nicht selten den eigenen Willen aus, wir ließen uns gehen. Wie teuer uns das in weiterem Verlauf der Kriegsjahre zu stehen kam, sehe ich heute. Nerven waren uns Jungen unbekannt. Seit 1915 aber sind wir auch auf sie aufmerksam geworden. Durch alle die erschütternden und Herz beklemmenden Erfahrungen durchgerüttelt- und geschüttelt wünsche ich heute, ich hätte der Mahnung mehr gehorcht, die meine Mutter mir mit auf den Weg gab, als ich ins Leben trat: man muss nicht alles miterleben, nicht alles verstehen, nicht alles in sich aufnehmen wollen. Das Dunkel des Lebens kommt von selbst zu dir, und wenn du irgendwie kannst, schließe zuweilen die Augen und lasse dir größten und schwersten Stürme an dir vorüber ziehen. Sie werden dich schon ganz ohne dein Zutun erfassen und lähmen! Aber ich habe das nicht glauben wollen, und nun nach und nach, komme ich davon ab, alle Wege zugleich kennen zu wollen, alles, alles verstehen, begreifen, empfinden, durchkosten zu wollen. Das jeweilig nur ein Weg der richtige ist, dass uns Leben durchkämpft werden will, dass man im Leben nur mehr lernen als leisten kann und dass das Leben in dir den Mann fordert, das erkennt heute erst der Mann. Der Junge stürzte sich „tollkühn in die Fluten“.
Etwas besonderes ist uns in Pensa nicht ausgestoßen, sehe ich von der ersten Lohnzahlung und den vielen Spaziergängen auf dem am Stadtende gelegenen großen Friedhof ab. Es war ja sehr naiv, aber wir freuten uns aufrichtig und von ganzem Herzen, als wir den ersten Monatslohn 17 Kopeken erhielten. Das mitgebrachte Geld war natürlich sehr bald verausgabt worden, da wir uns für alle Klagen und Entbehrungen entschädigen wollten. Neue Geldsendungen von zu Hause ließen oft lange auf sich warten, was zum Teil nicht ohne erzieherische Bedeutung war, so dass wir die Kopeken mit Vergnügen einsteckten und auch wieder verausgabten. Später wurde unser Gehalt erhöht, und ich entsinne mich, wie stolz ich war, als ich an der Front schon in Trapezunt an der kleinasiatischen Schwarzmeerküste ganze 1 Rub. 18 Kop. ausbezahlt bekam. Dieser hohe Lohn wurde mir als Kanzleischreiber gewährt, in welcher Stellung ich es bis zum Rang eines jüngeren Unteroffiziers mit dem schönen großen Titel „jungerer Schreiber höchster Charge niedrigster Gehaltstufe“ gebracht habe. Höher ist kein Wolgadeutscher Kanzlist aus meiner Umgebung gestiegen - zwei Axelbändchen ausgenommen einer meiner Freude, der zum „außerordentlichen Beamten der Kriegszeit“ befördert wurde, goldene Achselstücke trug und 8 Rub. Monatslohn erhielt. Oh, jene selige, reiche Zeit! Was haben wir uns im Pensa für zehn Kopeken kaufen können! Wir haben Zigaretten zu drei Kop. 10 Stück geraucht, „französische Brötchen“ gegessen und immer viel Tee getrunken. Doch auch andere Erlebnisse haben unsere Pensaer Zeit geschmückt, als da sind Theater und Kinobesuche, abendliche Spaziergänge nicht später als bis 9 Uhr und nicht ohne besondere Erlaubnis! Mit holden Pensianerinen und einige mal sogar mit einer Nonne aus dem Frauenkloster, dass neben dem Friedhof gemütvoll in die Welt träumte. Ich glaube, die Wette des Russischen Reiches hat es mit sich gebracht, dass sich unser Militärdienst nicht ganz ohne Poesie und Romantik abwickelte. Der große schöne Friedhof in Pensa mit seinen vielen jungen zarten Birken und den schmücken weiß leuchtenden Denkmälern, die endlose sommerliche Donsteppe mit den Menschen aus Knochen Eisen, Milch und Blut, der zerklüftete wilde Kaukasus mit seinen unzähligen Völkerschaften, seinen wunderbaren Naturschönheiten, seinen sittigen und doch so sinnlichen glutäugigen Tamar Gestalten, das tropische Batum, dass kalkweiße Trapezunt und, wie ein Vogelnest an den Bergen hängend, der griechische Friedhof dort mit den alten rannenden Zypressen, die weiche Aquarellstimmung des ganzen südlichen Schwarzen Meers, alles das und vieles Schöne mehr gehört ebenso zu unserer Militärzeit wie die Abschiede, die Paraden, die Erniedrigungen und die Tränen.
Eines Tages fingen die Ziehharmonika wieder an, öfter und bewegter zu spielen, eindringlich, kreischend. Es ging zum dritten Abschiednehmen. Man hatte uns Wolgadeutsche, die wir ja für den Kampf mit dem Gewehr in der Hand nicht taugten, in eine Arbeiter Druschina gesteckt. Auf 5 oder 6 Wolgadeutsche kam ein Russe, dieser mit einem Schießgewehr bewaffnet, wir mit Spaten, Beil und Säge. Wir waren Arbeiter-Soldaten geworden und wenn unsere russischen Soldatenkameraden uns nicht als ihresgleichen betrachtet hätten, so wäre uns wohl die Luft ausgekommen, uns mit sibirischen Gefangenen die zur Arbeit transportiert werden, zu vergleichen. So aber durften wir allerdings nicht zu laut deutsch sprechen und die Gläubigen unter uns durften auch deutsche Kirchenlieder singen und verstohlen in ihrem Testamentlein lesen. Die Verladung geschah an einem jener linden, leuchtenden Frühlingsabende, die uns von der Wolga her vertraut sind, Abende, an denen in den Gräbern der letzte Schnee taut, an denen die Sonne glutrot über die goldenen Kirchenkuppeln und die jungen aufgrünenden Felder streicht. Auf den roten Frachtwagen der Eisenbahn stand mit weißen Buchstaben, wie viel Pferde und wie viel Menschen in jenem Wagen Raum haben. Die Teekessel, die für gewöhnlich links am Ledergürtel hingen, fühlten wir noch einmal mit „Kipjatok“ und, nachdem wir alle noch einmal nach der Namensliste aufgerufen worden waren, setzte sich der schier endlose Zug in Bewegung. Einige Stunden später folgte uns dann der zweite Teil unseres Bataillons. In die hernieder steigende Frühlingsnacht drang das Spielen der Ziehharmonika, das Klingen der kleinen Stücklein daran, eintönig gleichmäßig. Hunderte von Kerlen sangen die 20 und 25 Werse der Saratowskaja. Auf den kleinen Bahnhöfen bei den kleinen russischen Dörfchen mit den zerfetzten dunklen Strohdächern standen die Dorfmädchen in schönsten Kleiderstaat, knackten „Semjatschki“ und winkten uns mit weißen Taschentüchern zu. Und fern draußen im Feld leuchteten die Lagerfeuer der ersten Pflüger. Tief seufzend legten wir uns auf die harten Pritschen, zogen den grauen Schimmel übers Ohr und suchten an Schlaf vergessen.
(Fortsetzung folgt.)
Der Wolgadeutsche, Nr. 7, den 1. April 1923
Lieber ein Lebkuchen als ein toter Kecks
pflaum
Постоянный участник
Сообщения: 1107
Зарегистрирован: 07 янв 2011, 17:37
Благодарил (а): 978 раз
Поблагодарили: 3048 раз

Re: Вести из колоний (по страницам старых газет)

Сообщение pflaum »

Aber es war nicht langweilig, wie es überhaupt dort nicht langweilig ist, wo eine russische Ziehharmonika trudelt. In jedem Wagen war eine, und von überall her erklang die Saratowskaja, jenes kurzstrophige, grotesk-sehnsüchtige Lied mit dem 15, 20, 25 und mehr immer neuen und neuen Strophen. Was den Spieler bewegt, singt er hinein.
ЧТО ВО СТЕПИ-ТО СТЕПИ ВО САРАТОВСКОЙ…

Что во степи-то степи во Саратовской,
во Саратовской
Нет ни кусточку, нет ни прутичку
нет ни прутичку.
Из-за гор-то гор, пригор, гор высокиих,
гор высокиих,
Что не пыль, пыль пылит, не туман валит,
не туман валит -
Бегут, бегут злы киргизушки,
злы киргизушки,
Киргизушки-басурманушки,
басурманушки.
Как отец да дочь там стога вершат,
там стога вершат,
Там стога вершат, все на степь глядят,
все на степь глядят.
"Ты родимый мой, родный тятенька,
родный тятенька,
Ты бросай, бросай стоговы вилы,
стоговы вилы,
Ты беги, беги в камыш-травку,
в камыш-травку,
А мне горькой, как Бог велит,
как Бог велит".
Подбегают же злы киргизушки,
злы киргизушки,
Ко тому ко стогу несвершенному,
несвершенному.
"Ты слезай, ты слезай, красна девица,
красна девица.
Коль не слезешь ты, то мы стог зажжем,
то мы стог зажжем".
Как ответила красна девица,
красна девица:
"Вы подайте мне волосяной аркан,
волосяной аркан,
А я слезу к вам,
а я слезу к вам".

Как слезала же красна девица,
красна девица,
С того ли стога несвершенного,
несвершенного.
Посадили же ее, красну девицу,
красну девиц,
Красну девиц на добра коня,
на добра коня,
На добра коня позади седла,
позади седла.
Повезли ее, красну девицу, ко себе в аул,
ко себе в аул.
Привезли ее, красну девицу, к своему хану,
к своему хану.
Начали делить ее по своим рукам,
по своим рукам.
Доставалась красна девица самому хану,
самому хану.
Они год жили, они два жили,
они два жили,
И на третьем году дитя прижили,
дитя прижили.
Как сказал-то хан своему киргизину,
своему киргизину:
"Ты поезжай, поезжай во дикую степь,
во дикую степь,
Ты найди, найди нянюшку,
найди нянюшку".
Как побежал же злой киргизушка,
злой киргизушка,
И нашел же он русску бабушку,
русску бабушку.
Как привез ее ко себе в аул,
ко себе в аул.
Как качала она, приговаривала,
приговаривала:
"Ты, качу, баю, мое дитятко,
мое дитятко;
Ты по матушке - крови русской,
крови русской,
А по батюшке - крови басурманской,
крови басурманской".
Как за дверью дочь подслушала,
дочь подслушала.

Растворяла же она двери киргизские,
двери киргизские;
Выходила она к родной матери,
к родной матери,
И кидалась она на шею матери,
на шею матери:
"Ты родимая, родна маменька,
родна маменька,
Ты не знала, где твоя доченька,
твоя доченька".
Как сказала же княгиня самому хану,
самому хану:
"Отвезите родну мою маменьку на свою сторонушку,
на свою сторонушку".
Назначает же злой ханушка своего киргизушку,
своего киргизушку
Отвезти ее родну маменьку на свою сторонушку,
на свою сторонушку.
"Ты прости, прощай, моя маменька,
моя маменька,
Ты дай мне свое благословеньице навеки нерушимое,
навеки нерушимое".
И наградил же хан свою тещу златом-серебром,
златом-серебром.
Отвез же злой киргизушка ее на свою сторонушку,
на свою сторонушку.
Пустил же он ее на свои резвы ноженьки,
на свои резвы ноженьки.
Как пришла родна маменька на свою родну сторонушку,
на свою родну сторонушку,
Как и стала же она объяснять о своей родной доченьке,
о своей родной доченьке,
О своей родной доченьке родному батюшке,
родному батюшке,
Как живет она во орде киргизской,
во орде киргизской,
Нажила она родных детушек,
родных детушек,
Как по матушке они - крови русской,
крови русской,
А по батюшке - крови киргизской,
крови киргизской.
Как насмотрелась я на жизнь доченьки,
на жизнь доченьки,
Как поит, кормит она своих детушек,
своих детушек.

Антология военной песни / Сост. и автор предисл. В. Калугин. - М.: Эксмо, 2006
Lieber ein Lebkuchen als ein toter Kecks
Марьяновка
Постоянный участник
Сообщения: 671
Зарегистрирован: 07 янв 2011, 11:11
Благодарил (а): 232 раза
Поблагодарили: 2828 раз

Re: Вести из колоний (по страницам старых газет)

Сообщение Марьяновка »

Katharinenstadt – Saratow.
L.W. Saratow, Ende Juli
Abend… Am Ufer spazierendes Publikum. An den Kornhäusern vorbei gelangt man zur Wolga. Da steht das Kupez-Kontor, dort noch eins, dort ein anderes. Alle tragen an Stelle der alten Benennungen Nummern: 27, 28, 29. Neben ihnen zahllose Boote, die von „Rösner“ zu Spazierfahrten vermietet werden. Dicht am Ufer warten Fuhrleute auf Fahrgäste, die in einer halben Stunde „von drowwe“ kommen müssen. Die Schwimmbrücken zur „Kontora“ sind zwar schon wacklig geworden, aber man darf es immer noch wagen, sie zu betreten. Von der Kontorka aus übersieht man so recht das abendliche Bild… Auf breitem Wasserspiegel tänzeln Strahlen der untergehenden Sonne. Gegenüber die Bergseite, weiter abwärts dunkle Wälder. An den Ufern blinzeln Lagerfeuer. Alles wie früher, dieselben Stimmungsbilder. Nur die Leute sind anders geworden. In kleinen Häuflein stehen sie an der Kasse. „Eine Fahrkarte, bitte, nach Mordowoje“. Man brauch keine Personalausweise, wird nicht ausgefragt, wartet geduldig, lammartig.
Auf dem Wasser tauchen Lichtlein auf, werden größer und größer: das Schiff. Wehende nähert es sich der Kontorka, schlägt den gewöhnlichen rauschenden Bogen, tutet in die abendliche Stille und legt an. Nur wenige Leute finden sich zur Mitfahrt. Das Fahrgeld ist zu hoch. Auf dem Schiff herrscht Ordnung. Der Kapitän blickt von der Kommandobrücke auf das Publikum herab. Steckt in der alten Uniform, gibt Anweisungen, man gehorcht ihm. Wehe, wenn jemand eine Klasse besetzt, für die er die Karte nicht gelöst hat. Zum zweiten Male wagt er es nicht. Der Schiffsraum ist geteilt: erste Klasse, zweite Klasse. Zu letzter gehört auch der Raum am Steuer, wo noch immer, wie in guter alter Zeit, reges Leben herrscht. Im großen Kreis sitzen auf dem Fußboden die Letztklassigen, spaßhalber genannt „die Lapterussen“ rauchen Machorka, schnuppern Sonnenblumenkerne. In der ehemaligen dritten Klasse, die jetzt auch zur zweiten gehört, reisen zumeist unsere „Kol’nijer“, erzählen von alter Zeit, klagen über die neue. Die Gesichter ernst, die hageren Gestalten stecken in schäbiger Kleidung.
„‘n ich ja! Des is‘ ja d’r Vedder Jaschka aus Remenne!“ Immer noch rüstig, der Mantel etwas abgetragen, die Mütze alt, aber die Augen sind dieselben geblieben: lebhaft, gutmütig. Und so trifft man viele. Im Saal zweiter Klasse sitzen sie beisammen. Es wird herzlich begrüßt, wird gefragt, wird erzählt, wird geklagt, gewünscht und verwünscht.
… Plötzlich ist Morgen. Es war ein Erzählen, ein „Dischkorsche“ von der Abend- bis zur Morgenröte…
Saratow… Schiffe, Schifflein, wieder Schiffe, Kontorki, Barken, Boote… Auf dem Berg die traurige Stadt. Über ihr hängt ein feuchter Nebel, Fabrikschornsteine ragen nach in den Himmel; tot. Die Sonne bricht durch, glitzert auf der Kathedrale, in den Fenstern der Rjasan-Ural-Verwaltung. Dazwischen Grün, beginnendes Leben. Sirenenrufe der Schiffe, Fuhrleute, Lärm. Gepäckträger betteln: „Barin, ai Barin, donjesu?“ Der Hafen belebt sich. Am Priwolshski Woksal (es war einmal) stehen „fliegende“ Händler… Papirossy, Bulotschki, Kolbassa. Au, aber die Preise! Unerhört! Eine Zigarette 20 000, ein weißes Brötchen 250 000 Rubel. Und die Droschken erst 5 000 000 bis zum Bahnhof. Wie immer: für Geld – alles, für kein Geld – garnichts.
Die Straßen zeigen nicht mehr das lebhafte Bild von früher. Es ist viel Schläfrigkeit da, viel Abgehärmtheit, viel Armut. Händefuchteln, Feilschen, Überschreien. Haufenweise zu verkaufen: altes Möbel, alte Kleider, alte Geschirre, altes Eisen, alte – nein nicht immer – Esswaren. Herz, was begehrst du! Alles handelt. Wer leben will, muss handeln, und wenn nur mit alten Sattelriemen oder Schuhnägeln. Der Handel ist alles. Remonte, Neubauten – keine Rede. Die Gebäude verfallen. „Benders Magazin“ ausgebrannt, andere Häuser ebenfalls. Die Ruinen ragen schwarz geräuchert aus dem Trottoir empor. Die Arbeit wartet auf den Meister. Was wiederhergerichtet wird, soll dem Handel dienen, und nur dem Handel. Saratow ist besessen auf den Handel. Die ganze Stadt, ihre Schwestern an der Wolga, die ganze Wolga – nur handeln wollen sie. Wer reist? Wer fährt auf den Straßenbahnen? Händler. Eine Straßenbahnfahrt – und 125 000 Rubel sind weg. Oftmals tauchen feine Herren auf, feine Damen, Ausländer oder Inländer, die da fürchten, dass die Not der Zeit ihnen die Kleidung schmutzt[*]. Zierlich, vorsichtig gehen sie durch die Straßen. Spekulanten, Vertreter ausländischer Hilfsorganisationen, Kommissare, Tippfräulein – und daneben halbnackte Hungerkinder, die um ein paar Groschen bitten.
Saratow von heute.
Der Wolgadeutsche Nr. 10. 1922

Екатериненштад – Саратов.
Вечер... Гуляющая по набережной публика. Мимо зернохранилищ попадаешь к Волге. Тут и там стоят купеческие конторки. У каждой конторки сохранились старые номера: 27, 28, 29. Рядом с ними бесчисленные лодки, которые можно взять у «Рёзнера» напрокат. Недалеко от берега, в ожидании пассажиров, которые через полчаса должны приплыть «сверху», стоят извозчики. Понтонные мостики к «Конторе» хоть и сильно расшатаны, но по ним все еще можно ходить. Из конторки открывается красивая вечерняя панорама... На широкой водной глади пляшут лучи заходящего солнца. Напротив нагорная сторона, дальше, вниз по течению – темный силуэт леса. На берегах мерцают огни костров. Все как раньше, все тот же настрой. Лишь люди стали другими. Маленькими группами стоят они у кассы.
- Один билет, пожалуйста, до Мордового.
Уже не требуется паспорт, никто тебя не выспрашивает, ждут терпеливо, покорно.
На воде появляются огоньки, которые все увеличиваются и увеличиваются: корабль. Махая колесами, он приближается к конторке, с шумом делает привычную дугу, гудит в вечерней тишине и причаливает. Пассажиров немного. Плата за проезд слишком высока. На корабле господствует чистота. Капитан сверху, с командного мостика смотрит на публику. Одет в старую униформу, дает указания, его слушаются. Горе тому, кто займет каюту не того класса, который указан в его билете! Второй раз он этого не сделает! Места для пассажиров поделены на первый и второй классы. К последнему относят и помещение у штурвала, где все еще, как в добрые старые времена, кипит жизнь. Образовав большой круг, сидят на палубе пассажиры третьего класса, которых в шутку называют «лапотниками», курят махорку, лузгают семена подсолнуха. В бывших каютах третьего класса, которые теперь также отнесли ко второму, путешествуют наши колонисты, рассказывают о старых временах, жалуются на новое время. Лица серьезные, из потрепанной, убогой одежды торчат тощие тела.
- О! Я же его знаю! Это дядя Яшка из Ременне! Все такой же бодрый, пальто слегка поношенно, фуражка старая, но глаза остались прежние: живые, доброжелательные. И так встречаешь многих. В зале второго класса они сидят вместе. Раздаются дружественные приветствия, задаются вопросы, слышны рассказы, жалобы, пожелания и проклятия.
... Вдруг наступило утро. Это был рассказ, «Вы послушайте» от заката до рассвета...
Саратов... Корабли, кораблики, снова корабли, конторки, барки, лодки... На горе печальный город. Над ним висит сырой туман, фабричные трубы устремлены в небо; мертвы. Солнце пробивается сквозь туман, блестит на куполах собора, в окнах Рязано-Уральского правления.
Между - зелень, начинающаяся жизнь. Рев корабельных сирен, извозчики, шум, носильщики клянчат: «Барин, ай барин, донесу?» Пристань оживает. На приволжском вокзале (это было однажды) стоят «летучие» торговцы... Папиросы, булочки, колбаса. Ау, но цены! Неслыханно! Одна сигарета 20 000, белая булочка 25 000 рублей. И дрожки лишь от 5 миллионов до вокзала. Как всегда: за деньги – все, без денег – ничего.
На улицах уже не та оживленная жизнь, как раньше. Здесь много сонливости, много изможденности, много бедности. Жестикуляции, торг, вопли. Кучи всякого барахла для продажи: старая мебель, старая одежда, старая посуда, старое железо. Старые – нет, не всегда – продукты. Все что душе угодно! Все торгует. Кто хочет выжить, должен торговать, если даже старым ремнем от седла или сапожными гвоздями. Торговля – это все. Старые здания или новые – без вопросов. Здания рушатся. Магазин «Бендер» выгорел, другие здания также. Черные, обугленные руины высятся над асфальтом. Работа ждет мастера. Что восстанавливается, должно служить торговле и только торговле. Саратов одержим торговлей. Весь город, другие волжские города, вся Волга – все хотят только торговать. Кто путешествует? Кто ездит на трамваях? Торговцы. Одна поездка на трамвае – и 125 000 долой. Часто появляются галантные господа, утонченные дамы, иностранцы или местные, которые боятся, что нужда времени испачкает им одежду[*]. Грациозно, осмотрительно идут они по улицам. Спекулянты, представители иностранных организаций помощи, комиссары, машинистки – и рядом полуголые голодающие дети, которые выпрашивают пару грошей.
Саратов сегодня.
Der Wolgadeutsche Nr. 10. 1922
http://wolgadeutsche.net/artikel/der_wd ... _08_10.pdf
[*] так до конца и не понял смысл предложения.
pflaum
Постоянный участник
Сообщения: 1107
Зарегистрирован: 07 янв 2011, 17:37
Благодарил (а): 978 раз
Поблагодарили: 3048 раз

Re: Вести из колоний (по страницам старых газет)

Сообщение pflaum »

Марьяновка писал(а):die da fürchten, dass die Not der Zeit ihnen die Kleidung schmutzt[*]
По смыслу звучит: "с опаской и брезгливостью"
Lieber ein Lebkuchen als ein toter Kecks
Аватара пользователя
путешественник
Постоянный участник
Сообщения: 707
Зарегистрирован: 17 янв 2011, 06:05
Благодарил (а): 2885 раз
Поблагодарили: 1963 раза

Re: Вести из колоний (по страницам старых газет)

Сообщение путешественник »

Наверно, Карл, изюминка вот в этой фразе - "...что нужда времени испачкает им одежду". Ведь эти " feine" публика из другого мира была. Находиться в таком общстве, хотя и по необходимости, в транспорте, было для них.... Что и сегодня наблюдается в российском
обществе.
Марьяновка
Постоянный участник
Сообщения: 671
Зарегистрирован: 07 янв 2011, 11:11
Благодарил (а): 232 раза
Поблагодарили: 2828 раз

Re: Вести из колоний (по страницам старых газет)

Сообщение Марьяновка »

Генрих Генрихович, правильней было бы: "... нужда времени испачкает им души".
Одежду можно отстирать...
Последний раз редактировалось Марьяновка 09 ноя 2013, 07:39, всего редактировалось 1 раз.
Наталия
Постоянный участник
Сообщения: 6193
Зарегистрирован: 07 янв 2011, 19:55
Благодарил (а): 8072 раза
Поблагодарили: 19787 раз

Re: Вести из колоний (по страницам старых газет)

Сообщение Наталия »

Марьяновка писал(а):и читая их можно ощутить дух того времени, когда
они были написаны.
Спасибо Вам огромное за выставляемые странички из старых газет. Особенно за русский перевод. Картинки прошлого будто оживают. И радостного прошлого, и печального, чем была наполнена жизнь наших предков. Сколько ещё непрочитанных страниц о былом... Они дожидаются нас, как написанные давно, так и ещё ненаписанные, но выстраданные, яркие и живые. Они просятся "на бумагу", пока ещё живы их обладатели.А читатели их ждут и будут ждать всегда, даже если пройдёт сто и более лет. Как читаем мы сейчас о том, что было . Но для нас так важно знать об этом.
Интересуют:
- Schmidt aus Susannental, Basel
- Oppermann(Obermann), Knippel aus Brockhausen, Sichelberg
- Sinner aus Schilling,Basel
- Ludwig aus Boregard
- Weinberg aus Bettinger
- Schadt aus Schilling
- Krümmel aus Kano,Basel,Zürich
- Hahn aus Glarus
Аватара пользователя
vikmai
Постоянный участник
Сообщения: 550
Зарегистрирован: 09 янв 2011, 19:17
Благодарил (а): 378 раз
Поблагодарили: 2417 раз

Re: Вести из колоний (по страницам старых газет)

Сообщение vikmai »

Просматривая газеты в разделе коммерческой рекламы, натолкнулся вот на эту заметку.

Изображение

Она заинтересовала меня по двум причинам.
Во первых, точно такой сепаратор, по воспоминаниям моего отца, был в у них в Поволжье. Когда он появился у них в доме - он не знает. Я допускаю, что его купил мой дед в период НЭПа.
И вторая причина, по которой меня заинтересовала эта реклама, состоит в том, что поставкой сепараторов из Германии занимался Бай А.А., который родом был из села Дрейшпиц.
По рассказам моей бабушки, до революции Бай А.А. совместно с Пфляумер Ф. из Н-Добринки владел в Николаевске паровой мельницей. С приходом советской власти все мельницы Бай были национализированы. В 1918 году в Н-Добринке в здании церкви состоялось большое собрание. На нем с резкой критикой новой власти выступил Бай А. и Пфляумер. После чего они бесследно пропали.
В 1922 году бабушка навестила Еву Бай, мать Александра Бай. Она спросила о судьбе ее сына. Та по секрету рассказала бабушке, что сын живет в Германии и занимается поставкой молочных сепараторов в Россию.

Возможно, такие сепараторы были у многих в Поволжье. Буду рад, если кто-то поделиться историей этих сепараторов и поставкой их в Россию.
Аватара пользователя
karlych56
Постоянный участник
Сообщения: 124
Зарегистрирован: 12 янв 2014, 21:53
Благодарил (а): 357 раз
Поблагодарили: 417 раз

Re: Вести из колоний (по страницам старых газет)

Сообщение karlych56 »

vikmai писал(а):Просматривая газеты в разделе коммерческой рекламы, натолкнулся вот на эту заметку.

Изображение

Она заинтересовала меня по двум причинам.
Во первых, точно такой сепаратор, по воспоминаниям моего отца, был в у них в Поволжье. Когда он появился у них в доме - он не знает. Я допускаю, что его купил мой дед в период НЭПа.
И вторая причина, по которой меня заинтересовала эта реклама, состоит в том, что поставкой сепараторов из Германии занимался Бай А.А., который родом был из села Дрейшпиц.
По рассказам моей бабушки, до революции Бай А.А. совместно с Пфляумер Ф. из Н-Добринки владел в Николаевске паровой мельницей. С приходом советской власти все мельницы Бай были национализированы. В 1918 году в Н-Добринке в здании церкви состоялось большое собрание. На нем с резкой критикой новой власти выступил Бай А. и Пфляумер. После чего они бесследно пропали.
В 1922 году бабушка навестила Еву Бай, мать Александра Бай. Она спросила о судьбе ее сына. Та по секрету рассказала бабушке, что сын живет в Германии и занимается поставкой молочных сепараторов в Россию.

Возможно, такие сепараторы были у многих в Поволжье. Буду рад, если кто-то поделиться историей этих сепараторов и поставкой их в Россию.
Это не твой Александер Бай? Это реклама из "Wolgadeutsche Monatshefte" появилась в №9/10 маi 1924 и до Dez.1924. Alexander Bay Export nach Litauen. И адреса.
Изображение
atlant91
Постоянный участник
Сообщения: 1020
Зарегистрирован: 07 янв 2011, 19:27
Благодарил (а): 821 раз
Поблагодарили: 1180 раз

Re: Вести из колоний (по страницам старых газет)

Сообщение atlant91 »

vikmai писал(а):На нем с резкой критикой новой власти выступил Бай А. и Пфляумер. После чего они бесследно пропали.
Вы случайно не знаете что-нибудь о судьбе Пфлаумера?
Интересуют:

Шенк (Нижная Добринка, г. Николаевск на Волге)
Гейер (Галка, г. Николаевск на Волге)
Айхвальд/Айфельд/Эйхвальд (Ней-Андриановка (обл. Воиска Донского) / Крещаттен, Полтава)
Зарегистрировалься на старом форуме: 22.03.2008г.
Марьяновка
Постоянный участник
Сообщения: 671
Зарегистрирован: 07 янв 2011, 11:11
Благодарил (а): 232 раза
Поблагодарили: 2828 раз

Re: Вести из колоний (по страницам старых газет)

Сообщение Марьяновка »

Немецкая колонизация в Прибалтийском крае.
В настоящее время, когда снова оживился натиск германизма на славянские страны, вдвойне обращает на себя внимание продолжающаяся немецкая колонизация Прибалтийского края, особенно же пограничной с Германией Курляндской губернии. Началось дело с привлечения в край сельскохозяйственных рабочих из немецких колонистов, и немецкие националисты старались объяснить это недостатком на месте сельскохозяйственной рабочей силы. Они вынуждены-де выписывать рабочих из других мест. Не объяснялось, однако, почему именно выбор остановился на немецких колонистах из отдаленных мест, когда под боком имеются рабочие в соседних Ковенской и других губерниях, откуда население, в поисках работы, уходит даже в Пруссию. Понятно, дело идет тут не столько о сельскохозяйственных, сколько о немецких националистических мероприятиях, так как немецкая националистическая печать давно уже возвещала, что балтийским немцам, составляющим верхний слой местного населения, для упрочения своих позиций, необходимо подкрепить себя снизу созданием, низшего немецкого слоя. Только тогда немечество в Прибалтийском крае не будет висеть в воздухе, а станет на прочное широкое основание и пустит глубокие корни. И действительно, мало-по-малу стали переводить немецких сельскохозяйственных рабочих на положение земельных собственников. Тут уже даже никакого оправдания придумать нельзя было, потому что всем известно, что даже в незначительной степени не удовлетворяется стремление местного населения к приобретению земли в собственность и что, вследствие этого, оно уходит из края в другие губернии Европейской России в Сибирь на Амур и т.д., а некоторые выселяются даже за океан. И вот, несмотря на все это, организуется искусственно передача мелких земельных участков в аренду и в собственность немецким колонистам. Этот захват местных земель немецкими колонистами при явном содействии крупных немецких землевладельцев волнует и раздражает местное население, грозя новыми осложнениями в местных отношениях. Латышская народная печать обвиняет местную русскую власть в попустительстве немецким замыслам в ущерб не только массе населения, но и русской государственности. Латышская газета «Кульдигас Вестнезис», обсуждая успехи немецкой колонизации, пишет: «Поразительно, как мало русское правительство обращает внимания на эти происки. В интересах ли русского государства терпеть вблизи германской границы в нижней Курляндии такую массу немецких колоний». В заключение газета рекомендует правительству произвести расследование о том, сколько земель перешло уже в Курляндской губернии к немецким колонистам и принять меры против дальнейшего захвата немцами земель. Ко всему этому следует еще добавить, что в обществе усиленно говорят, и слухи эти передавались уже в печати, что опыты немецкой колонизации ведутся систематически немецкими колонизационными обществами. Так, в печати сообщалось об учреждении такого общества крупными немецкими помещиками в Газенпотском уезде Курляндской губернии. Утверждалось, что подобная же организация существует и в Риге, и что во главе ее стоят главные деятели местного дворянства. Передают, что организации эти скупают на имя обедневших немецких дворян имения, предлагаемые к продаже, порцелируют их и, вместе с тем, посредством своих агентов разыскивают в немецких колониях лиц, которым эти участки могли бы быть переданы в аренду или проданы. Я не имею возможности проверить эти слухи и потому ограничусь регистрацией их, а относительно слуха, что эти организации находятся в связи с германским колонизационным обществом, должен заметить, что он кажется мне маловероятным. Как бы там ни было, несомненно, что немецкая колонизация в крае делает значительные успехи и что немало земель перешло уже, в обход туземного населения, к немецким колонистам, особенно в прилегающих к Германии местностях Курляндской губернии. Не пора ли наконец обратить более серьезное внимание на этот новый немецкий поход на Прибалтийский край?!
Русский прибалтиец.
Новое время. 28 марта (10 апреля) 1909 года. № 11869.
alwis
Постоянный участник
Сообщения: 294
Зарегистрирован: 07 янв 2011, 19:30
Благодарил (а): 1394 раза
Поблагодарили: 414 раз

Re: Вести из колоний (по страницам старых газет)

Сообщение alwis »

Марьяновка писал(а): Как бы там ни было, несомненно, что немецкая колонизация в крае делает значительные успехи и что немало земель перешло уже, в обход туземного населения, к немецким колонистам, особенно в прилегающих к Германии местностях Курляндской губернии. Не пора ли наконец обратить более серьезное внимание на этот новый немецкий поход на Прибалтийский край?!
Медленные шаги в воспитании ненависти. Урожаи этих плодов до сих пор пожинаются и развиваются глубже. Ненависть имеет глубокие корни и истреблять их не кто не собирается.
Аватара пользователя
karlych56
Постоянный участник
Сообщения: 124
Зарегистрирован: 12 янв 2014, 21:53
Благодарил (а): 357 раз
Поблагодарили: 417 раз

Re: Вести из колоний (по страницам старых газет)

Сообщение karlych56 »

atlant91 писал(а):
vikmai писал(а):На нем с резкой критикой новой власти выступил Бай А. и Пфляумер. После чего они бесследно пропали.
Вы случайно не знаете что-нибудь о судьбе Пфлаумера?

Изображение
атлант91- Может быть это след того Пфлаумера? Эта реклама из "Wolgadeutsche M-hefte" März 1924 n.5/6 . Rudolf Pflaumer...Эта реклама была напечатана только в одном номере. У Бая реклама появилась в мае.И у обоих фирмы в Берлине.
Марьяновка
Постоянный участник
Сообщения: 671
Зарегистрирован: 07 янв 2011, 11:11
Благодарил (а): 232 раза
Поблагодарили: 2828 раз

Re: Вести из колоний (по страницам старых газет)

Сообщение Марьяновка »

alwis писал(а):Медленные шаги в воспитании ненависти. Урожаи этих плодов до сих пор пожинаются и развиваются глубже. Ненависть имеет глубокие корни и истреблять их не кто не собирается.
Меньшиков с его «Новым Временем», конечно, внес большой вклад в дело разжигания ненависти к немцам и другим «нацменам» (за что он и был расстрелян большевиками в 1918 году), но основная кухня, где готовились ядовитые блюда ксенофобии и расовой ненависти, находились по ту сторону Ла-Манша и Атлантики. Конечно, немецкие колонисты этих деятелей интересовали лишь отчасти, основная их цель была – стравить Россию и Германию, втянуть в кровопролитную войну.



[spoiler=]Дилон о германизации Европы. Известный английский политический писатель Е.И. Диллон дает в журнале „The Contemporary Review“ интересный обзор политики за истекшее десятилетие и указывает на необыкновенный рост немецкого влияния во всей Европе. Во всех шести переворотах на престолах, произведенных за последние 10 лет, чувствовалась немецкая рука. Неимоверное возрастание армий и расходов на них вытекает из немецкого преобладания. Экономическое, культурное, военное и политическое развитие Германии угрожает прежде всего на западе Голландцам и Фламандцам, на Востоке – всему славянству.
Диллон посетил за это время почти все части света, побывал в столицах и всюду изучил орудия германского влияния. Он присутствовал еще недавно в Мадриде на открытии немецкой школы и испанский министр народного просвещения сказал ему, чем испанская столица обязана немецким педагогам. То же самое он слышал в Петербурге. В Бразилии лучшие школы – немецкие, а в провинции Сан-Паоло больше немецких газет, чем всех остальных. То же самое он наблюдал и в Малой Азии. Немцы все смелее и откровеннее выходят теперь за границы, открывают свои школы, издают газеты, организуют торговые склады, совершают театральные и музыкальные объезды всего мира и монополизируют источники торговых сведений на всем земном шаре.
В Европе – Австро-Венгрия превратилась в вассала Германии, Бельгия на вернейшем пути к тому же (недаром император Вильгельм в Брюсселе отказался говорить по-французски и даже королевский тост сказал по-немецки). Что касается Голландии, то она уже теперь играет такую же роль, как Бавария и Саксония. Антверпен – вполне немецкий город. Когда недавно происходили англо-германские переговоры частного характера об условиях англо-германского сближения, германские круги первым условием поставили необходимость признания за Германией – покровительства над Голландией вместе с ее колониями. Затем уже шло требование о признании такого же преобладания на Балканском полуострове и в Оттоманской империи.
Естественно, - заявляет Диллон – со слов сэра Гарри Джонстона, бывшего губернатора в английских колониях, ведшего эти частные разговоры, что ни о каком соглашении Англии с Германией теперь не может быть речи, пока Англия хорошо за это не заплатит. Цель немцев, по словам того же Джонстона, состоит в признании их сферы влияния в неразвитых краях Балканского полуострова, Малой Азии и Месопотамии до самого Евфрата. Они хотят с согласия других держав создать восточную Бельгию в Сирии и Палестине, поручив ей охрану священных мест христианских. Турецкий султанат существовал бы Малой Азии наподобие Голландии, а Румыния, Болгария, Австро-Венгрия вошли бы в состав великой германской империи. Если Англия не согласится на этот план, то Германия захватит без всякого соглашения Голландию и Бельгию, вызовет новое столкновение с Францией и отнимет у нее Цикардию, где уже давно ведется подготовительная германизаторская работа.
Не лучше положение и славянских народов. Диллон указывает на законопроект о волынских колонистах, на колоссальный рост немецкого землевладения на юго-западе России, на полную бесплодность попыток слить колонистов с окружающим русским населением, на германский фортель с двойным подданством, на немецкие стрелковые общества в Царстве Польском и Прибалтийском крае и недавнее основание пастором Пальсом в Варшаве общества распространения немецкой идеи в Польше. Главная опора Немцев в России их банки, дающие немцам на покупку русских и польских земель чрезвычайно льготные займы, нередко из 2 процентов всего! Очевидно тут расчет не коммерческий, а чисто политический.
„Volenti non fit injuria“, - кончает Диллон свою горячую статью. Она конечно написана для воздействия на великобританских государственных людей, которые забывают, что каждый месяц военного и экономического роста Германии ослабляет отпорную силу Великобритании и отнимает у нее надежду на мировладычество всего „The English speaking World“.
«Новое Время» 9(22) января 1911 года №12510

Славяне и англосаксы
Из Англии и Америки я получил две интересных статьи с просьбою сказать о них свое мнение. Одна – от известного г. Стада, напечатанная в „The Contemporary Review“, другая от г. Льюиса Никсона – помещенная в „New York Herald“. Г. Никсон – известный в Америке кораблестроитель и один из выдающихся политических вождей. Сторонники видят в нем будущего президента Соединенных Штатов. Что касается г. Стэда – он кажется уже признан королем английской публицистики. Любопытно, что оба выдающихся англосакса, Англичанин и Американец, почти совпали в своей теме и оба проповедуют вещь, которая показалась бы большою ересью их публике еще несколько лет назад. Стэд говорит о выступлении славянства на мировую сцену и проповедует единение между ними. Никсон говорит о великом союзе между Америкой, Китаем и Россией, - союз который включил бы в себя главную площадь культурной суши и позволил бы осуществить на земле долговременный, если не вечный мир.
У меня, к сожалению, нет места, чтобы подробно познакомить читателей с каждой из названных статей, тем более, что они довольно крупны. Я хотел бы отметить общий мотив их. Из всех племен на земном шаре ни одно не оказало славянской расе столько систематической вражды, сколько англосаксы, но добившись совместными усилиями желаемого результата – унижения России – и Англия и Америка чувствуют, что они совершили ошибку. Они видят, что угрожающее всему свету расширение России призрачно, опасность завоеваний отсюда – миф, созданный не реальными условиями, а напуганным воображением и клеветой. И Англия, и Америка имеют основание упрекнуть себя в близорукости: устроив разгром России, они видимо ослабили свое собственное мировое положение. Взлелеянный ими желтый народ, руками которого они пошатнули Россию, неожиданно явился их собственным соперником. Стремительное повышение Японии, как первоклассной морской и континентальной державы, резко нарушило сложившееся равновесие в Тихом океане. Хозяйничанье англосаксов в этом «Средиземном море будущего» теперь сильно скомпрометировано. Америка вынуждена с величайшею поспешностью вооружать громадный флот и собирать полумиллионную армию. Англия уже не в мечтах, а в самой действительности потрясена в своем владычестве над Индией. Целое столетие русских угроз отнять эту империю не произвели в ней и тени брожения, что вспыхнуло теперь, как непосредственный результат поражения белой расы на Дальнем Востоке. Оба военных фактора – вооружение Японии и мятеж в Индии – ежедневно растут и внушают тяжелую тревогу. Унизив Россию, связавшую собою оба материка, Англичане и Американцы чувствуют, что достигли противоположного результата. В ремонте своего мирового положения они повредили капитальную стену, прочность которой обеспечивала предприимчивым народам их всевозможные строительные фантазии. Чрезвычайно легкомысленно англосаксы просмотрели основной факт новых веков: завоевание цветных материков Европой есть общее дело белой расы, и оно основано не столько на промышленной энергии Англичан, сколько на военной энергии Русских, остановивших монгольский натиск. Никому другому, а именно России принадлежит честь разбить многовековое обаяние татарской и турецкой силы. Не Англия, а Россия остановила ислам. Не Англия, а Россия создала в Азии тот престиж непобедимости европейцев, который способствовал европейской промышленности и торговле. Западная Европа в средние века сделала героические, но напрасные усилия отбросить Азию к Востоку. Если это удалось сделать, то по преимуществу Восточной Европе. Белой расе следовало оценить эту историческую заслугу славянства и дружною политикой оберечь достигнутое господство. Вместо этого и вопреки известному лозунгу императора Вильгельма, англосаксы первые соединились с авангардом желтой расы, чтобы обессилить авангард белой.
Надо отдать справедливость г. Стэду. В числе немногих проницательных англичан от Карлени до Уоллеса – он питает к России и славянству издавна дружелюбные чувства. Этою расположенностью исполнена и статья его „The Arrival of the Slaves“, о которой речь. Знаменитый английский публицист обращает внимание всего света на недостаточно замеченный огромный факт – постепенное восстановление славянства. Даже грустное для славянства присоединение Боснии и Герцеговины к Австрии г. Стэд склонен рассматривать, как одну из ступеней общеславянского подъема. Г. Стэд признает, что из всех европейских племен судьба была наименее благоприятна для славян. Провидение было для них жестокой мачехой. Из века в век они были добычей завоевателей, европейских и азиатских. Даже избавившись от татарского ига, России пришлось подпасть под иго абсолютизма не менее тяжкое. Немудрено, что играя роль тысячелетнего оплота против азиатских орд, славянство не могло развить тех блестящих особенностей культуры, которыми гордится более счастливый Запад. Если часть последнего – Испания подверглась завоеванию азиатов, то нужно вспомнить, что Арабы несли с собою высокую цивилизацию, тогда как Монголы – одно разрушение. За 66-летнее царствование одного монгольского хана он истребил битвами и казнями 18 миллионов человеческих жизней. На Балканах монгольское иго было сравнительно легче, чем в России. Впрочем, история Польши подтверждает, что анархия свободных славянских стран была для них губительнее твердого режима. «Вовсе не строгость, а мягкость нынешнего правительства в России была главною причиною всех расстройств». Как бы ни было, на всей территории славянства установилась новая эра. С введением конституции в России, великая народность призвана к самоуправлению. То же замечается всюду за исключением тех провинций Германии и Австро-Венгрии, где немцы и мадьяры подчиняют себе славянство.
Г. Стед заглядывает в историю России, дает блестящие характеристики Петра 1 и Екатерины 2 с их планами восстановления славянства. Петра Великого он очерчивает как какого-то полубога, сравнивая его с Тором, что вел борьбу с гигантами Иотунгейма. Петр, по словам автора – был титан Прометеева типа, это был варвар, зараженный цивилизацией и одержимый страстью заразить ею свою страну. В качестве иностранца г. Стэд впадает в общую для Запада ошибку – считать древнюю Московию страною варварской, лишенной всякой культуры. Но вполне правильно г. Стад различает характер цивилизаторской миссии Петра и Екатерины. Петр старался главным образом о материальной культуре, о развитии промышленности и торговли, об организации труда народного, тогда как Екатерина увлеченная французскою культурою и идеями энциклопедистов, желала насадить в своей стране образованность и утонченность вкуса. Немку по рождению, Екатерину Великую г. Стад считает величайшею из русских женщин и самою трагическою из венценосцев ее времени. Великие планы ее вне и внутри страны не удались. Екатерина первая приучила смотреть славянство на Россию как на естественную покровительницу. В лице Потемкина Екатерина не раз заявляла, что основой всесветного мира должно быть единение России с Англией. Австрия в русской политике намечалась как враг, Англия – как друг. Но сила вещей заставила нарушить этот принцип: воюя с Турцией, приходилось вступать в союз с Австрией. В знаменитом греческом проекте, как бы предсказана история южных Славян. Уже Екатерина предполагала дать Румынии независимость, именно по ее плану Босния, Герцеговина и Сербия отходили к Австрии. Только неспособность австрийских генералов и мужественное сопротивление Турок помешали осуществлению этого плана. Любопытно, что Россия принуждена была разорвать с дружественной Англией из-за сопротивления британского адмиралтейства в области теорий военной контрабанды и права блокады, - тех начал, от которых английское правительство отказалось в прошлом году. В этом отношении, как во многих других, Екатерина на целое столетие опередила свое время. Ставя Петра 1 настолько выше Фридриха 2, насколько Россия обширнее Пруссии, г. Стад ставит и Екатерину в ряд величайших государей света.
Очертив историческую базу славянского восстановления, г. Стад очень подробно излагает современный босно-герцеговинский вопрос и переходит к возможным предсказаниям о будущем. Эти предсказания опираются на недалекую смерть одного лица – Франца Иосиф и на долговременную жизнь целой расы, именно славянской. С присоединением Боснии и Герцеговины возможно дальнейшее внедрение Австрии в Балканский полуостров и образование на месте двуглавой монархии – Австро-Венгрии – триединой федерации – Австро-Венгро-Словакии, причем третьим прибавочным членом явилось бы объединенное сербское племя (Хорватия, Далматия, Босния и Герцеговина). Г. Стад не сторонник полного разрушения Австрийской монархии. Он более склонен видеть на ее месте новую гигантскую Швейцарию, где, как в маленьком ее прототипе, могли бы мирно ужиться три враждебные теперь расы под одной короной.
Вообще г. Стад смотрит на славянский вопрос далеко не пессимистически. Выше всех, даже трагических, даже тысячелетних испытаний он ставит жизненную силу расы. От этой стороны славянство обеспеченно гораздо больше, чем его соседи. Он приводит следующую таблицу роста населения за 1904 год:
Германия . . . . . . 822 000
Британия . . . . . . 690 000
Италия . . . . . . 374 00
Австрия . . . . . . 323 000
Венгрия . . . . . . 229 000
Итого . . . . . . 2 438 000
Из этого следует вычесть 20 000 человек на которые уменьшилось население Франции. Следовательно, за 1904 год население названных шести держав увеличилось на 2 418 000 человек. Таким образом, из всех европейских рас Славяне могут одни сказать: «время за нас». Они спокойно могут ждать, когда стихийное их могущество само вырастет и даст совершенно новый смысл всем оккупациям и аннексиям славянских земель. Днем и ночью, с неуклонностью движений планет по их орбитам, растет прилив славянской силы и становится выше и выше. В конце – концов, женщины за своими оказываются могущественнее королей. На эту тему г. Стад высказывает много блестящих мыслей. Он проповедует Славянам две вещи: терпение и единение, при которых триумф их обеспечен без кровавых жертв. Мне написать эти слова тем боле приятно, что это как раз то самое, что я писал накануне злополучной для нас манчжурской войны.
«Главнейшая, почти единственная серьезная опасность, которая может помешать неизбежному славянскому триумфу, - говорит г. Стад, - это фатальная склонность славян к анархии». Она в состоянии бесконечно затормозить вхождение славянства в свое царство. Искони дружественный России знаменитый публицист оканчивает свою статью патетически: если бы он обладал голосами человеческими и ангельскими, он прокричал бы всем славянским народам: «В единении ваша сила! Объединенные вы можете победить всех врагов! Разъединенные вы остаетесь угнетенными и бессильными среди соседей. Мир! Мир между вами самими! Терпение и единение – вот это дает вам победу!» Если бы эти заветы осуществились в славянстве, то Славяне создали бы, по мнению г. Стада, империю, которая могла бы затмить собою блеск древнего Рима, Эллады и теперешней Англии.
Трудно что-нибудь возразить против здравомыслящих и доброжелательным славянству идей г. Стада. Величие всех племен зависело от их единства. В этом отношении и Рим и Эллада и Англия имели драгоценное преимущество: море железным обручем стягивало их национальности, уплотняло их и создавало их единство. Возможно, что усиленным деторождением, заполнив пустоту своей обширной территории, славянство приобретет наконец внутреннее давление, которое приведет к единству. Борьба с анархией есть роковой вопрос нашей истории; к сожалению в анархический период вступила и западная цивилизация. Тем необходимее ясно видеть это зло и общими силами бороться с ним. К прекрасной статье г. Стада я прибавил бы еще одно пожелание: кроме терпения и согласия, славянам нужно еще вооружаться, поднимать всемерно свои военные силы. Это касается, прежде всего, России, но тот же долг лежит и на остальных независимом или полузависимом славянстве.
Слишком подозрительный читатель скажет: «Едва ли в судьбе славянства заинтересован английский публицист. Англии сейчас нужно, чтобы Россия была сильной, вот и все». Очень может быть. Но ведь и самой России нужно быть сильной – не только для Англии, но и для себя. Если мы сопротивлялись стараниям англосаксов сделать нас слабыми, то не будем мешать их попыткам усилить наше положение. О грандиозном проекте г. Льюиса и Никсона – привлечь Россию к американо-китайскому союзу – скажу особо.
М. Меньшиков.
8 (21) январь 1909г. №11791[/spoiler]
Марьяновка
Постоянный участник
Сообщения: 671
Зарегистрирован: 07 янв 2011, 11:11
Благодарил (а): 232 раза
Поблагодарили: 2828 раз

Re: Вести из колоний (по страницам старых газет)

Сообщение Марьяновка »

Отчет
По детскому вечеру, устроенному Томским евангелически-лютеранским дамским благотворительным обществом 8 мая 1903 года.
Приход ............................................306р. 15к.
Расход .............................................175 р. 68 к.
Чистая прибыль .............................130 р.47 к.
Приношу искреннюю благодарность жертвователям деньгами: Е.Д. Лури и Н.Н., от которых получено 4 р. 60 коп. Вещами на аквариум и чайный стол, С.Ф. Вот, Г.С. Баукину, К.И. Грених, Ю.Ю. Китц, М.П. Ляпунову и фирме «Штоль и Шмидт», гг. Е.Г. Рокачевской, Э.С. Скуе, О.И. Шубановой, А.И. Шарон, Е.Г. Рейтенбах, А.Я. Граве, А.Я. Брейтигам, О.В. Шмидт, госпоже Н. Синевой, М.Г. Гундлах, В.И. Павловой, г-ну Соколову и А.А. Ширяеву, да деятельное участие их при устройстве вечера, всем дамам, руководившим танцами и играми для детей и всем лицам посетившим этот вечер, а также редакциям газет «Сибирский вестник» и «Сибирская жизнь» за бесплатное печатание анонса и сего отчета общества.
Председательница М. Гедройц.
«Сибирский вестник политики, литературы и общественной жизни», 1905, №103 (18 мая)
Марьяновка
Постоянный участник
Сообщения: 671
Зарегистрирован: 07 янв 2011, 11:11
Благодарил (а): 232 раза
Поблагодарили: 2828 раз

Re: Вести из колоний (по страницам старых газет)

Сообщение Марьяновка »

А тем временем, Государственная Дума решала национальный вопрос на свой, особый манер.

[spoiler=]В Государственной Думе.
Сегодняшнее заседание было довольно бесцветным. Новых аргументов не внесено. Да и вопрос о котором больше всего спорят – право перехода из христианства в нехристианские вероисповедания – представляется настолько мало жизненным и исключительным, что нет возможности осветить его сколько-нибудь реальными, выпуклыми соображениями.
2 часа 20 минут.
Председательствует барон А.Ф. Мейендорф.
Продолжается обсуждение законопроекта о переходе в другие вероисповеданичя.
Едва не свалка.
Скучное и мало интересное заседание закончилось неожиданным скандалом, невиданным еще в стенах Таврического дворца за все время существования Думы. Были уже не только «крики и шум», как пишется в отчетах, а явные попытки к физическому воздействию.
Говорил епископ Евлогий. Он возражал представителям центра и левой, критиковал взгляды поляков и «кадетских подголосков», называя их лицемерами и фарисеями и пытаясь их усовещевать. Председательствующий барон Мейендорф со свойственной ему корректностью призвал епископа к порядку. Перед этим преосвященный Евлогий по адресу поляков заметил: «знает кошка, чье мясо съела»; барон Мейендорф наклонился к оратору, хотел что-то сказать, но не решился. Когда же председательствующий сделал ему замечание, левые некстати подхватили его шумными аплодисментами, и начался скандал. В течение получаса в зале стоял такой хаос, что разобрать что-нибудь было почти немыслимо. Еще аплодисменты слева не закончились, как первым выступил Марков 2-й.
- Вон Мейендорфа, долой! – кричал лидер правых.
- Прочь немца, долой его! – вторили рядом с Марковым.
- Долой Мейендорфа, вон его! – выкрикивает Замысловский.
Барон Мейендорф среди шума с невозмутимым спокойствием обращается к правой.
- Позвольте мне сказать два слова...
Председателя никто не слушает, шум, стуки пюпитров, крики, свистки не смолкают.
Барон Мейендорф еще раз просит дать ему возможность сказать «два слова»...
С крайней правой отвечают новыми выкриками и ругательствами. Тогда председательствующий объявляет заседание закрытым и сходит со своего места.
Мейендорф ушел, а справа все еще несутся ругательства по его адресу. Слышатся самые отборные выражения, и стенографисткам приходится обратиться в бегство.
Депутаты в центре вскакивают с мест, правые бегут к кафедре и кажется, что с минуты на минуту начнется свалка.
- Выгнать хулиганов... – кричат октябристы.
- Уберите их!..
- Убрать Замысловского, вон Маркова... Позор... Безобразие! – несется слева.
- Погромщики, буяны, убийцы.
- Это вы негодяи... – кричит Марков 2-й.
Володимеров надрывается, стараясь перекричать даже Маркова.
- Подлость, мерзость, гадость... – слышится из центра.
А внизу, у председательской трибуны совсем близко к свалке, Гегечкори грозит Маркову 2-му, тот машет руками и наступает на левых.
Еще момент, и депутаты перейдут к действиям...
Один из помощников пристава бросается между Гегечкори и Марковым 2-м и с большими усилиями их разъединяет. Между жестикулирующими и надвигающимися справа и слева бросаются октябристы, умеренно-правые и стараются восстановить спокойствие. Гвалт, крик, визг, ругательства сливаются в дикий хаос. Все столпились у первых скамеек, двигаются, шумят и не выходят из зала. Приходится тушить огни... Председатель Думы через пристава отдает распоряжение сперва очистить ложу публики, а затем попросить представителей печати, в виду того, что заседание закрылось, оставить свои ложи.
Депутаты понемногу начинают расходиться. Барон Мейендорф давно уже вышел и даже покинул Таврический дворец... Уже в темноте кто-то взбирается на трибуну и кричит, но голос его теряется в шуме.
Минут через пять Таврический дворец наконец пустеет. До физического воздействия на этот раз не дошло, зато был исчерпан должно быть полный лексикон ругательств. Очевидно, и у нас не желают отставать от венского парламента.
Альфа.
Новое время. 24 мая(6 июня) 1909 года. №11923(2).

К вчерашнему скандалу.
Представители оппозиции подали председателю Думы следующее заявление по поводу вчерашнего инцидента:
«Мы нижеподписавшиеся просим удостоверить в протоколе заседания ГД 23 мая 1909 года, что после того, как председательствующий барон Мейендорф сделал члену ГД епископу Евлогию замечание за употребленные им в речи неуместные выражения, депутаты Марков 2-й и Замысловский, Вязигин, Володимиров, священник Ганжулевич, Березовский 2-й и некоторые другие из правых, встав со своих мест и обращаясь к председателю, стали поносить его градом бранных слов, как: вон, долой, мерзавец, негодяй, немецкая харя, подлец и т.п., причем грозили председательствующему кулаками, били по пюпитрам и производили это до тех пор, пока председательствующий после бесплодных попыток восстановить порядок, не покинул кафедры.
Стенографистки ругательных слов названных депутатов в стенограммы, по видимому, не внесли, так как при самом начале потока ругательств покинули зал».
Октябристы также вносят протест с указанием, что тактика правых дискредитирует ГД. Оппозицию не удовлетворила и сегодняшняя речь Н.А. Хомякова и в другом протесте они заявляют, что «председатель сделал замечание всей ГД за крайне прискорбный инцидент, имевший место в заседании 23 мая, тогда как виновными в оскорблении председательствующего, в позорных выходках и грубой брани были исключительно члены крайней правой. Объединение в одном увещевании господином председателем как виновников безобразных поступков, так и неповинных в этом членов ГД является для последних совершенно незаслуженным. Оскорбление председательствующего и в лице его всей ГД осталось без должного возмездия и достоинство ГД недостаточно ограждено мерой, примененной председателем».
Барону Мейендорфу, пострадавшему от непристойных ругательств, были посланы депутации от октябристов и кадетов.
Что касается самих правых, то забывая о всех выходках, они вносят со своей стороны следующее заявление:
«В 117 заседании ГД 23 мая сего года произошло событие, произведшее на нас всех подписавшихся самое тягостное впечатление. Председательствующий барон Мейендорф призывом к порядку подверг преосвященного Евлогия мере дисциплинарного взыскания. Вся предшествовавшая думская деятельность владыки достаточно доказала его величайшую сдержанность, терпение и умеренность в суждениях. Не погрешил он против этих качеств и в то время, когда подвергся дисциплинарному воздействию председательствующего барона Мейендорфа. Всякий обратившийся к стенограмме убедится, что ораторы слева в течение двух думских заседаний систематически позволяли себе надругательство над православием совершенно неслыханное. Все их выходки, однако, были допускаемы председателями совершенно несообразно. При таких условиях преосвященный Евлогий, вызванный к ответу депутатом Карауловым, называвшим его по имени, должен был сказать именно то, что он сказал, и требования самой элементарной справедливости обязывали председательствовавшего отнестись к владыке так же, как относились ранее председательствовавшие к ораторам слева.
В виду нарушения этих требований и превышения прав председателем, ибо ни закон, ни наказ не облекают его правом призывать к порядку оратора, уже окончившего свою речь – мы вносим об этом настоящий протест».
Следуют подписи умеренно-правых, националистов и правых.
Новое Время. 25 Мая(7 июня) 1909 года. №11924(1).

Среди газет и журналов.
Думский скандал передан в газетах так, что все ругательства правых не только собраны, но даже замечены выражения физиономий у господ Замысловского, Маркова 2, Вязигина и т.д. Кричали 200 человек.
«Петербургский Листок» уверяет, что господина Марков усиленно размахивал руками», а «Новая Русь», что он «держал во рту карандаш, симулируя этим неприкосновенность к скандалу», Замыслвский, по словам этой же газеты, «закрылся газетою от глаз председателя и кричал во все горло нецензурную брань», по другой газете «сжимал кулаки». Собраны следующие бранные слова:
«мерзавец, негодяй, балтийский нахал, немецкая рожа, сволочь, подлец, болван, идиот, лютеранская харя» - это «Биржевые Ведомости»;
«Новой Русью»:
«Немецкая харя, немецкая морда, прибалтийский нахал, и трехэтажная русская брань»;
«Петербургской Газетой»:
«Немецкая сосиска, немецкая обезьяна»
«Речью»:
«Немецкая образина, прибалтийский нахал, немец...
Большинство других эпитетов не поддается печатному воспроизведению».
Что кричали кадеты, октябристы и крайние левые в достоверности неизвестно. Публикованы, однако слова: «погромщики, хулиганы, негодяи, подлецы».
Марков 2-й и Гегечкори хотели драться, но их удержали. Думаем, что драться все-таки лучше, чем ругаться.
Барон Мейендорф, конечно, не воображал, что его замечание епископу породит такой скандал. Если бы он предвидел это, он воздержался бы. Барон забыл, что религиозная атмосфера самая чувствительная. Он забыл также, что он «немец» - так он обозначен в справочной книжке «Государственная Дума. Наши депутаты» - вероятно немцами в этой книжке названы лютеране. Будучи немцем, он должен был соблюдать особенную деликатность и корректность.
Епископ Евлогий отвечал страстно такому же страстному противнику, господину Караулову, который нападал на церковь и духовенство так резко, что епископу надо было быть совсем без темперамента, чтобы соблюсти спокойствие. Барон обязан был сделать замечание Караулову, и тогда он мог призвать к порядку и епископа. Хомяков, наверное, воздержался бы просто потому, что он православный. Он понял бы, что в религиозных вопросах надо быть особенно тактичным и снисходительным. Он болел бы русской душой во время этого спора. Но у барона Мейендорфа немецкая душа, которая давно успокоилась, но которая в свое время во время реформации, не только волновалась, негодовала, ругалась и кричала, но и проливала кровь, да еще как. Это надо помнить и барону среди русских и он будет помнить. Скандал этот дает урок для будущего и, может быть, предчувствие того, что еще родится в России из этих дебатов о свободе вероисповедания. Мы реформации еще не пережили. А кто знает, что она не будет и что она не будет сильнее революции? Поэтому, нам кажутся совсем неумными замечания «Голоса Москвы», который видит в этом скандале «отчаянную» энергию, с которой правые стремятся к дискредитированию Думы, чтобы достигнуть ее роспуска». Наладила сорока...
Новое время. 25 мая (7 июня) 1909 года. №11924(3).







«Лютеранская сосиска»

Обстоятельство, которого по-видимому большинство не знает, обсуждая последний думский скандал, это то, что барон А.Ф. Мейендорф, председательствовавший в ГД, по религии своей не только православный, но и по воспитанию весьма русский. Потеряв отца в очень раннем возрасте, он был воспитан своею матерью, рожденною княжною Горчаковой, из чего легко усмотреть, что в нем на добрую половину течет не только русская, но даже рюриковская кровь – еще ближе, если уж говорить о происхождении – кровь его святого предка, князя Михаила Черниговского.
Все это, конечно, путает и осложняет быстрое и бесповоротное суждение крайне правых, решивших, что «Немецкая сосиска» оскорбила православного епископа и что нельзя было ничего другого ожидать от человека, придерживающегося лютеровой ереси. А между тем, сей Мейендорф не только не еретик, но и человек он весьма набожный: он и говеет, он и службы церковные посещает, так что к нему не подойдешь даже и с той стороны, что его поведение свидетельствует об его интелигентском безбожии. Ужасно это досадно, потому что теория о «немецкой сосиске» крайне заманчива по своей простоте, удобопонятности и легкости извлечения из нее морали для простонародья. Я бы сам, если бы повелительная истина не сковывала моего вдохновения, с удовольствием разорвал зубами еретика, приговаривая: «вот тебе немец, вот тебе перец, вот тебе бусурманская колбаса!» Но, увы, фактическая сторона дела леденит мои восторги и побуждает меня исследовать вопрос с другой стороны. Не нужно забывать, что общественное положение, звание или сан очень часто в жизни не соответствуют занятию, или служебному положению. Как наиболее яркий пример, позволю себе указать на то, что по издавна освященной и прекрасной традиции члены Императорского дома начинают прохождение службы в войсках и флоте с младших офицерских чинов. Всем им, до будущих царей включительно, приходится подчиняться суровым требованиям военного устава и дисциплины, приходится считаться с возможностью взысканий от людей, стоящих неизмеримо ниже по общественному положению, но никому на ум не приходит считать это посягательством на их священные права, потому что в данном случае и закон, и обычай, и здравый смысл рассматривают только безличные отношения военных чинов в порядке подчинения. К этому привыкли, это вошло в наш быт, в наши права, это укоренилось и никого не удивляет. Но вероятно, когда Петр Великий проходил свою службу, начиная с бомбардирского чина, такое новшество должно было казаться его современникам крупным скандалом и потрясением весьма священных основ.
Работа наших законодательных учреждений является новостью нашего быта и в ней ничего еще не освящено почтенною сединою традиций. Это придет неминуемо, потому что законодательствование, будучи основою государственной жизни, всегда облекается тою торжественною внешностью, которая соответствует его торжественному содержанию. Но пока этого еще нет. В епископе, выступающем в качестве депутата, люди еще склоны видеть только его епископский сан как раз в ту минуту, когда он производит известные действия только в качестве депутата. Депутатское звание сопряжено с целым кругом прав и обязанностей, которыми носящий это звание может пользоваться и которым должен подчиняться во всей их полноте без всякого нарушения. Если право обсуждать законы, не присвоены епископу, как таковому, принадлежит данному епископу, как члену ГД, то за подобное право он несомненно обязан заплатить подчинением общим обязанностям каждого рядового члена ГД. В том числе обязанности подчиняться власти председателя.
Установивши эти общие положения, необходимо рассмотреть по существу то обстоятельство, которое подала повод к выходке правых, чуть не окончившейся побоищем. Отклонение от порядка прений и призыв к порядку со стороны председателя суть явления обычные в повседневной жизни каждого парламента.
В отклонении от порядка нет ничего зазорного, в призыве к порядку нет ничего обидного: от живой ораторской речи нельзя требовать взвешенности обдуманного письма, но этот естественный недостаток уравновешивается обязанностью председателя отмечать уклонения и направлять извилины словесных споров к заранее определенной цели. Следовательно, заметив в речи члена ГД уклонение от парламентской формы, барон Мейендорф обязан был его отметить, а сделал он это в таких почтительных словах по отношению к епископу Евлогию, что к внешней редакции его замечания придраться нельзя. Тем не менее, произошел скандал дикий и невероятный. Может быть внутренний смысл, или цель этого скандала станет яснее, если припомнить, что скандалившая группа грозила беспорядками еще раньше начала рассмотрения вероисповедного вопроса. Если припомнить обещания крайних правых, что они доведут до насильственного их удаления, до ввода вооруженной силы, не понятно ли, что они только ждали предлога и наконец нашли его? Ведь их тактика теперь определилась: они хотят создать убеждение, или по крайней мере правдоподобную картину того, что современный строй подкапывается под три основных формулы, которыми жива Россия – под самодержавие, православие и народность. Первая часть программы была выполнена в вопросе о морских штатах, теперь выполняется вторая, третья намечена в обострении польского вопроса. Трехчленная формула старого славянофильства может иметь своих законных приверженцев, в нее можно верить и ее можно оспаривать. Грех правых партий не в том, что противоположные убеждения и даже не противоположные, а не совпадающие мнения они стремятся опорочить, как преступные, изменческие, крамольные и непатриотичные. У нас с поразительною наглядностью повторяются политические течения конца Московской Руси – сознание бессилия перед Западом и подозрительность к западным влияниям. И в то время стихийное чувство самосохранения влекло умы к восприятию совокупности западной культуры, но самомнительное невежество отмахивалось от новых учителей решительным и образным утверждением, что они: «вракают враки».
А. Столыпин.
Отчего раздор?
В субботу совпали два события: непристойнейший скандал в ГД и открытие памятника Императору Александру III. Новая наша государственность и старая на мгновение показали обществу свое лицо. Сравните содержание двух совпавших фактов и масштабы их. Памятник Александру III поставлен у начала великого трансроссийского пути, связывающего через два материка Атлантический океан с Тихим. Называть «сибирским» путем эту дорогу неправильно, ибо голова ее и слишком значительная часть лежит в коренной России. В царствование Императора Александра III великий «имперский» путь нашего племени осуществлен и с ним положено начало действительному завоеванию до сих пор только «занятых», но неиспользованных пространств. Такова космически-огромная идея, выражением которой явилась конная статуя Александра III. Что же означает архи-скандальное происшествие в ГД? Чем вызвано наводнение грязных слов, затопившее парламент, заставившее председательствующего закрыть собрание и спасаться бегством? Как понять этот взрыв бешенства среди совершенно трезвых, все же культурных, европейски мыслящих господ, притом вознесенных на высоту законосоставительной роли? Председатель Думы господин Хомяков уже на другой день обратился к ГД с торжественным выговором, где указывает, что Дума забыл долг, возложенный на нее Государем – долг оберегать драгоценный дар законосоставления «сосзнанием своей чести». К сожалению, речь господина Хомякова не исчерпала истинной сути безобразного события. По мнению Хомякова, «в стенах ГД было нанесено жестокое, непозволительное оскорбление председательствующему». И только? Плохо же разбирается господин Хомяков в том внутреннем процессе, что подобно чахотке истощает наш парламент. Что в лице барона Мейендорфа оскорблен временно-председательствующий, ведь это чистая случайность. Она прямо-таки ничтожна в сравнении с громадным фактом, стоящим в источнике оскорбления. У чахоточного голова заболела: неужели весь ужас только в головной боли? Не оскорбление председателя, а непримиримый раздор партий – вот на что следует обратить внимание и обществу, и Верховной власти. Непримиримый и нескончаемый раздор, искажающий всю работу парламента и сводящий ее к фальшивым, как будто поддельным результатам. В самом деле, можно ли искренне считать законом – в священном значении этого слова – постановления, вынесенные большинством всего лишь в несколько голосов? Что это за «воля» государственная, если почти наполовину она отрицается в самом ее источнике? Пусть недостижимо полное, абсолютное единодушие, - но добейтесь же хоть некоторого единения чувств и мыслей. Добейтесь сколько-нибудь бесспорного преобладания того или другого лагеря. Лагерь – вот какое страшное слово сходит с языка в той области, где казалось бы не может быть войны, где непременно должно царить согласие!
Благодушные оптимисты склоны думать, что раздор так раздор, - эка важность! Это будто бы вполне нормальное явление – «борьба партий». Скандалы бывают и в европейских парламентах, - в венском, в парижском! Французы культурнее нас – однако председателю их парламента надели же как-то кастрюлю на голову! У нас депутаты пока только ругаются – а Вене в парламенте ломают пюпитры и дерутся до крови. В этом будто бы и состоит драгоценная прерогатива конституции: народ вносит в правление подлинную свою душу, свой темперамент, свои страсти. Представители народные плохо представили бы волю нации, если бы не доходили до самозабвения, до площадной брани, до потасовок. Вспомните новгородское вече и битвы на Волховском мосту. Демократия есть демократия – она иначе не может.
На эти соображения хочется сказать: если это демократия, и если она «иначе не может», то спрашивается, на своем ли месте демократия? И не лучше ли было бы, если бы она со своим темпераментом и страстями оставалась там, где споры и драки разрешаются разбирательство у мирового судьи?
Что скандалы случаются в некоторых европейских парламентах, это правда – он они бывают преимущественно в странах, висящих на волоске в смысле государственного порядка, например в Австро-Венгрии и во Франции. Разве обе эти державы – прочны? Разве можно положиться на их государственный и социальный строй? Разве они не кажутся постоянно как бы накануне краха? Парламентский раздор вошел там в систему, но разве раздору эти страны обязаны тем, что еще существуют? Конечно нет. И Франция, и Австро-Венгрия, и все парламентские страны сравнительно процветают не вследствие раздора, а вопреки ему. Они процветают благодаря промышленности и торговле, явлениям, стоящим вне партий – благодаря наследству культурного средневековья и более древней – античной цивилизации. Расцвет знаний поднял Европу на высоту, с которой плохая политика еще не успела совлечь, но дайте еще полстолетия и затем посмотрим, что выйдет из системы раздора. Не только Великий Новгород погиб от распрей. История знает демократию покрупнее новгородской, погибшую от той же причины. Вспомните древний мир. Россия, начинающая новую эру государственности, должна присматриваться не к Австрии и Франции с их грызущимися парламентами, а к более спокойным германским странам. Нужно строго разобрать, отчего бывает раздор в парламентах, - и не вводить его в свой обычай, а остерегаться этой язвы, как огня. Ведь и в Австрии и во Франции собственно парламентская работа идет до крайности вяло. Главная причина – внутренняя, межпартийная вражда. Там, где меньше раздора, - в Германии, и где еще меньше – в Англии, там, и только там, представительная система является работоспособной.
Посмотреть со стороны – как не быть раздору в венском или парижском парламентах? Завяжите в один мешок петуха, кошку, ежа, собаку – странно было бы ожидать их мирного собеседования. Австрия – одна из вавилонских башен, строители которой ничего не питают друг к другу, кроме зависти, подозрительности, страха и подчас самой острой ненависти. Можно ли Австрию брать за образец, достойный подражания? Разбитая немцами Франция развращена евреями и масонами, и в парламенте заседают представители антигосударственных и антинациональных партий. Можно ли брать за образец для подражания Францию, где уже два министра – сторонники социальной революции и классовой борьбы? Республиканская демократия устроила парламент в виде раута, где сходятся потомки рыцарей-крестоносцев с санклютами, тысячелетние католики с трехтысячелетними евреями, артисты старой культуры с варварами и дикарями. Возможно ли общество, составленное из столь несродных элементов? Среди каких хотите гобеленов, и коринфских колонн, но соберите такую компанию – она всегда останется уличной толпой, а не обществом, не тою группой, где возможно общение и его результат – согласие.
Наскоро состряпанный три года назад русский парламент унаследовал пороки своих образцов. Как это ни удивительно, авторы нашей конституции особенно старались, чтобы перенести на нашу почву все извращения и язвы парламентаризма. Именно то, что составляет коренную причину парламентской анархии – пестрота представительства – о ней всего больше и хлопотали. Что же? Как в химическом опыте, определенная смесь дала вполне определенные результаты. Ведь если бы задались главной целью создать раздор и скандал в парламенте, то нельзя было бы сочинить иного избирательного закона, чем тот, на котором у нас остановились. Точно нарочно вели именно к этой цели, составляя концерт законодателей. «Проказница мартышка, осел, козел, да косолапый Мишка» - характеризуют довольно точно наши главные партии. Обмен мыслей между ними может ли дать что-либо кроме какофонии, разражающейся чуть не свалкой?
Разберемте субботний скандал и его главных актеров. На партию «косолапого Мишки» хотят взвалить весь грех происшествия: это-де «правые» кричали, ревели, орали, произносили площадную брань. Но кричали, очевидно, притом особенно раздирающим голосом, и «ослы» господина Милюкова, и «козлы» его собственной группы. Ведь именно господин Гегечкори едва не сцепился с господином Марковым 2-м. Кто же такой этот господин Гегечкори? Каким образом он попал в русский парламент? В самом деле, этот вопрос не праздный. Г. Гегечкори – азиат из Закавказья, человек совершенно чуждой нам расы, языка, культуры, государственности – каким образом мог этот молодой грузин попасть в составители русских законов? Вот подите же! Нет ни капли человеческого смысла в том, чтобы мелкий инородец имел решающий голос в законодательстве великого стомиллионного народа. С какой стороны ни взгляните, этот мелкий инородец не может быть чем-либо иным, кроме как занозой, чирьем, нарывом, элементом ненависти и раздора. Спрашивается, зачем же было создателям нашей конституции умышленно вводить в парламент это заразное начало?
За тем, что одолела тупая книжность, глупое резонерство, заставляющее наперекор природе все подводить под одну линейку, под один ранжир. «Грузины, видите ли – русские подданные, стало быть, они – русские». Да нет же! Лжете вы, господа педанты! Грубейшим, чисто школьническим образом вы ошибаетесь! Грузин, называющий себя грузином, и в самом деле есть грузин, и назвать его русским также до глупости непростительно, как назвать огурец крапивой или наоборот. Зачем же, создавая учреждение, где требуется особенное единодушие, вы умышленно вводили в него несоединимое и несогласимые элементы?
Тот же господин Гегечкори – социал-демократ. Опять-таки с чем же это сообразно, что в законосоставительное учреждение попал представитель преступной партии? И не один он, а целая группа, даже две или три группы. Почему в таком случае не допустить в парламент особых партий воров, поджигателей, убийц, клеветников? Они не более противогосударственны, чем эсеры и эсдеки. Обыкновенные злодеи нападают не на государство, а на частных лиц, не покушаясь разрушить всю общественную постройку. Почему же уголовные преступники считаются опаснее чем люди, мечтающие о массовом воровстве, массовых поджогах, массовых убийствах? Ибо, как хотите – социальная катастрофа не может обойтись без массовых преступлений, притом в стихийных размерах. Спрашивается, каким же образом случилось то, что в законосовещательное учреждение монархического государства попали революционеры, открыто заявляющие что их цель – разрушение теперешнего общества? И раз вы сознательно ввели в парламент этот жгучий яд – что же тут удивляться судорогам раздора?
Разберите роль второго актера субботнего скандала – барона Мейендорфа. Он хотя православный, но немец, т.е. сам объявил себя принадлежащим не к нашей национальности. Это его законное право – но спрашивается, каким образом этот почтенный иностранец попал в представители народа русского. Ибо каждый депутат, от какой бы губернии избран ни был, почитается представителем не какой-либо отдельной нации, а единственной в России нации – российской. В Америке все народности считают себя американцами, раз они приняли вечное подданство Соединенных Штатов. Англичане, немцы, евреи, ирландцы, славяне, итальянцы, негры – все это составляет официально единый и нераздельный американский народ. В Америке барона Мейендорфа попросили бы вон из парламента, если бы он официально заявил себя немцем – у нас же этот господин попал не только в инспекторы училища правоведения, но и в товарищи председателя ГД. Есть люди с немецкими фамилиями, чувствующие себя русскими – например товарищ барона Мейендорфа по октябристской партии господин Лерхе. Господин Лерхе – лютеранин, и зовут его Герман Германович, и все же он заявил в списках себя «русским».
То же господа Кильвейн, фон-Крузе и целый ряд баронов и графов немецкого происхождения. Если они чувствуют себя русскими и открыто заявляют это, то их присутствие в русском парламенте столь же естественно, как Марковых и Капустиных. Но каким образом допущены в наш парламент люди официально не нашего народа? Хотя и православные – вроде Пергамента и барона Мейендорфа, но упорно признающие себя принадлежащими к чуждым племенам? Грубая оплошность составителей нашей конституции бросается в глаза. Как не быть раздору в храме, где наряду с православными священниками вы допускаете служить ксендза, пастора и раввина?
Перейдемте к епископу Евлогию, оскорбительное замечание которому со стороны немецкого барона послужило искрой к взрыву. При всех почтенных качествах преосвященного, мне кажется, ему не место в русском парламенте – и вот почему. Ни священник, ни епископ не имеют канонического права быть депутатами парламентов. У нас грубейшим образом принято нарушать конституцию святых апостолов. Только в силу кощунственного забвения ее мы видим в Думе и Государственном Совете духовных лиц. Судите сами.
Шестое правило святых апостолов говорит: «Епископ или пресвитер или диакон да не приемлет на себя мирских попечений. А иначе да будет извержен от священного чина». Кажется, коротко и ясно. 14-е правило запрещает епископу оставлять свою епархию. То же подтверждает 34-е правило: «творити (каждому епископу) только то, что касается до его епархии». То же подтверждается под страхом отлучения 36 правилом. Особенно торжественно тот же запрет выражен в правиле 81 –м: «Рекли мы, яко не подобает епископу или пресвитеру вдаваться в народные управления, но неупустительно быти при делах церковных. Или убо да будет убежден сего не творити, или да будет извержен. Ибо никто не может двум господам работати по господней заповеди».
Составители нашей конституции совершенно забыли, а может быть даже не подозревали о существовании этих вечных законов церкви – сами же наши батюшки и преосвященные делают вид, что покоряются светской власти и против светского чина и генерального оклада «ничего же вопреки глаголют». Кажется, один только архиепископ Антоний волынский имел твердость отказаться от звания члена Госсовета под каноническим предлогом.
Представьте себе, что православие уважалось бы в нашей стране и священники и епископы были бы возвращены к своим кафедрам. Один из элементов парламентского раздора исчез бы. Всем же ясно, что клирики наши в ГД служат не столько для защиты церкви, сколько в качестве свидетелей глумления над нею, причем радикальные батюшки вроде оо. Тихвинского, Огнева, Петрова, Исполатова и других только подыгрывают левым нехристям разных вер.
Отчего раздор? От невообразимой пестроты, от крайней засоренности парламента элементами совершенно непарламентскими, как бы умышленно допущенными в парламент для раздора. Подождите – увидим еще не такие скандалы. Увидим наконец полное крушение нашего парламентского корабля, если опасность во время не будет устранена. Устранять ее может только капитальный ремонт нашей конституции вообще и избирательного закона – в частности. Дотянет третья Дума срок своих полномочий или нет, безразлично. Следует теперь же признать неотложным самый внимательный пересмотр нашего зачаточного парламентаризма. России более чем какой-либо иной стране необходимо единодушие власти. Оно возможно – если подбирать единодушные стихии единодушных людей. Океан жизни может бушевать сколько ему угодно, - но гранитно-твердыми должны быть берега власти. Россия еще не умирает. Есть еще национальная стихия и она должна быть собрана вокруг трона. Парламент должен быть очищен от инородцев, от революционеров – от представителей некультурной черни и от тех высокопочтенных званий (военного например и духовного), природа которых не вяжется с участием в политике. Расстроенный парламент – тормоз народной жизни. Настроенный гармонически он – как хорошо собранная машина – явился бы двигателем ее.
М. Меньшиков.
P.S. Я не читал корректуры воскресного фельетона и в нем вкралась досадная опечатка. Например генерал В.М. Иванов назван П.И. Ивановым.
М.М.
Новое Время. 26 мая (8 июня) 1909 года. №11925(2).
[/spoiler]
Марьяновка
Постоянный участник
Сообщения: 671
Зарегистрирован: 07 янв 2011, 11:11
Благодарил (а): 232 раза
Поблагодарили: 2828 раз

Re: Вести из колоний (по страницам старых газет)

Сообщение Марьяновка »

Наши сироты под покровительством Германии.
При посредничестве германского общества «Каритас» размещены в немецких католических семьях в Ольденбурге и Ганновере следующие сироты (в скобках дан возраст):
1. Меркер Барбара (11), 2. Меркер Эмилия (13), 3. Рор Берта (13) из Мариенталя;
4. Шмальц Иоганнес (13), Шмальц Барбара (11) из Мариенберга;
5. Шёнфельд Каспар (10) из Пфайфер;
7. Грюневальд Иоганнес (17), 8. Грюневальд Петер (13) из Мариенберга
9. Шёнфельд Магдалена (20), 10. Шёнфельд Эдуард (17) из Пфайфер;
11. Мильтенбергер Катарина (16), 12. Мильтенбергер Генрих(14), 13. Мильденбергер Раймунд(13), 14. Хаберкорн Йозеф (11) из Мариенфельд;
15. Фукс Ангелика (15) из Гёбель;
16. Бергер Иоганнес (10), 17. Бергер Йозеф (13), 18. Хайт Август (13) из Штрекерау
19. Диль Эвальд (7), 20. Диль Виллибальд (7), 21. Мильденбергер Йоганн (12), 22. Мильденбергер Георг (6), 23. Мильденбергер Андреас (11), 24. Мильденбергер Эмануил (8) из Мариенберга;
25. Зауэр Йозеф (13), 26. Зауэр Доминикус (7), 27. Зауэр Иоганнес (9) из Фольмер;
28. Детцель Адам (8) из Штрекерау;
29. Гатцман Цахэус (13), 30. Тере Антон (12), из Луй;
31. Баул Франц (9) из Ролледер;
32. Моллекер Франц (12) из Брабандер;
33. Штейнбах Мария (13), 34. Штейнбах Георг (15), 35. Штейнбах Иоганнес (6) из Мариенберга;
36. Вайнгард Алекс (12), 37. Вайнгард Ангела (4), 38. Вайнгард Элизабет (6) из Ротгамель
39. Нойманн Катарина (14), 40. Нойманн Эмилия (12) из Зеельман;
41. Стрецлер Эдуард (9), 42. Стрецлер Ангела (7) из Луй;
43. Лель Лекардия (14) из Штрекерау;
44. Дурбан Иоганнес (13), 45. Дурбан Паулина (14), 46. Шель Иоганнес (15), 47. Шель Кристина (12), 48. Галлингер Петер (14) из Мариенберга;
49. Рользинг Йоз.? (7), 50. Рользинг Катарина (10), 51. Рользинг Барбара (14), 52. Рользинг Мария (20), 53. Рользинг Генрих (4) из Зеельмана;
54. Вет Беата (12), 55. Вет Адам (14), 56. Вет Венделин (16) из Брабандер;
57. Бейт Катарина, вдова (21), 58. Герман Мария (25) из Хильдмана;
59. Хайт Ева (34), 60. Хайт Эдуард (9), 61. Хайт Евгения (?) из Штрекерау;
62. Мильденбергер Адам (19) из Мариенберг;
63. Шёнфельд Александр (22) из Пфайфер;
64. Зеевальд Юлиана, вдова (24), 65. Зеевальд Якоб (4) из Мариенберга;
66. Клостер Элизабет (9) из Мариенберг;
67. Хайт Хелена (?) из Штрекерау;
68. Клостер Паулина (16), 69. Клостер Георг (15) из Мариенбурга;
70. Якоб Анна (15), 71. Якоб Давид (10), 72. Хайт Эдмунд (15) из Штрекерау;
73. Гехт Элизабет, вдова, (27), 74. Гехт Иоганнес (8) из Гёбель;
75. Штамм Конрад (12) из Луй;
76. Якоб Паулина (18), 77. Дуквен Ева (18), 78. Бааль Александр (7) из Штрекерау;
79. Хуш Анна (9), 80. Хуш Петер (11) из Мариенталя;
81. Пфаненштиль Александр (9) из Луй;
82. Шамне Лео (9), 83. Киндер Барбара (11) из Мариенталь
84. Гюнтер Барбара (11) из Штрекерау;
85. Смидецка Жозефина (Рользинг) (12), 86. Рользинг Анна (11) из Зельман;
87. Энграф Иоганнес (12), 88. Энграф Михаил (10) из Штрекерау;
89. Штамм Петер (20) из Гёбель;
90. Моллойтор Иоганн (17) из Мариенфельд;
91. Цигеманн Маргарета (13) из Зельман;
92. Меркер Мария (27), 93. Меркер ? (16) из Мариенталя;
94. Диль Адам (25) из Мариенберга;
95. Экснер Эмилия (12), 96. Экснер Паулина, вдова (35) из Обермонжу;
97. Метцлер Михаел (20), 98. Райнер Адам (14) из Мариенфельд;
99. Гюнтер Олинда (6) из Штрекерау;
100. Шель Маргарета (20), 101. Шель Паулина (18) из Мариенберга;
102. Бургард Хильда (18), 103. Бургард Петер (15), Бургард Мария (23) из Мариенфельд.
В пользу поименованных детей, организацией по оказанию помощи поволжских немцев перечислено «Каритасу» 100 (сто) швейцарских франков. Для лютеранских сирот в Бодешвингский интернат выплачено 50 (пятьдесят) песо.
"Der Wolgadeutsche" Nr. 5 Berlin den 1 März 1923
Марьяновка
Постоянный участник
Сообщения: 671
Зарегистрирован: 07 янв 2011, 11:11
Благодарил (а): 232 раза
Поблагодарили: 2828 раз

Re: Вести из колоний (по страницам старых газет)

Сообщение Марьяновка »

Душераздирающая история происшедшая в Бальцере. В оригинале она написана на диалекте, поэтом прошу не судить
строго - некоторые слова и выражения уже стерлись из памяти, поэтому возможны неточности:
[spoiler=]1923_08_16
Der „Datter“ als Mörder, oder die Balzerer Halsabschneider.

Eine wahre Begebenheit, nacherzählt von H.W. Reuß.
Vor mehr als fünfzig Jahre hatte sich in Balzer eine Geschichte abgespielt, die doch sicher, großes Interesse bei unseren Landsleute in Amerika findet, denn erstens handelt es sich, so viel ich weiß um ein paar Leute, die die Geschichte selbst miterlebt hatten, und zweitens bin ich mir sicher, dass in Amerika noch die Schwester oder Tochter von dem Mann wohnt, von dem ich gerade jetzt die Absicht habe zu erzählen.
Ich war damals noch ein kleiner Knirps – 7 Jahre alt, aber wenn ich an die Mordgeschichte zurückdenke, will es mir scheine, als wäre es heute erst passiert, als täte ich das Blut noch am Wagen sehen und das blutige Kiste im Zuber unterm Schuppe. Und weil ich die Nase überall sticke hatte, hat ich auch da für nötig gehalten, meine drei Heller, dabei zu geben. Deshalb hat es auch garschtig bei mir eingeschlagen: mein Baba konnte die naseweise Leute nicht gut vertragen…
Der „Datters Heinrich“, der nicht umsonst so getauft worden ist, weil er mit verschieden Sorte von
Heute gehandelt hatte, hatte sich noch nebenbei mit Bauerei beschäftigt und war gar nicht so arm, wie viele von uns gedacht haben. Weil bei uns immer Mode ist, wenn die erste Frau sterbt, gleich die zweite zu heiraten – hat auch der Datters Heinrich nicht länger warten können: „Ich brauche eine in die Wirtschaft und sie kam.
Nicht lange hatte der Friede im Hause gewährt, denn die Schnärch Therese, war eine richtige Schlange, hat um sich gebissen wie der „Katrute Puddel“ und konnte ihren Schwiegervater, der auch schon die zweite Frau hatte, nicht gut ausstehen. Jede wollte die Hauptrolle in der Werkstatt spielen; und weil der Vatter seine Frau lieber hatte und bei Krawallfälle den Friede zum Verdruss seiner Schnärch diktiert hat, konnte die den Alte erst recht nicht leiden. Mich hatte es nicht gewundert, wenn die sich gewalzt haben, dass die Wolle geflogen ist…
„Es kann nun auf dieser Art nicht mehr länger so fortgehen; es muss irgendwas gemacht werden, dass Ruhe ins Haus kommt!“
So sagte Therese, die Schnärch, und ist nach Schilling zu ihrer Mutter gefahren.
„Bis ich komme, Heinrich, muss der Hof aufgeräumt sein!“… Damit wollte sie alles gesagt haben.
Es war recht heiß am Nachmittag. Der Heinrich war gerade im Stall und hatte an seinem „Kummetgeschirr“ rumgetüftelt. Wenn es ihm auch sonst schwer gefallen ist, auf ein Mittagsschläfchen zu verzichten, so war es doch heute einen Notfall; die zwei Hengste waren tags zuvor durchgegangen und haben ihm das ganze Geschirr verrissen, was gemacht werden muss, bis der Alte – sein Vatter aufsteht, der gewöhnlich dann ins Feld gefahren ist. Die Arbeit war nicht schwer, wollte aber auch nicht gelinge. Sein Gesicht war wie von eine dunkle Wolke umgebe, und in seinem Blick hat so was unheimliches gelegen, dass, was man ihm fast anmerken konnte, was er im Schild führt.
Stundenlang hat er überlegt, was zu mache sei. Zuletzt rief er seine Kinder rein und teilte ihnen mit, dass er morgen Nacht den Großvatter totschlagen will. Beim Kopfabhacken hatte er befohlen, niemand was davon zu sagen, sonst wären sie alle verloren. „Ihr legt euch alle in die Küche, und wenn ich dem alten Teufel sein Fett gegeben habe, dann hilft ihr mir, ihn raus zu schleppen“.
Die Kinder hatten Angst und hätten es gerne erzählt, wenn es der Vatter nicht so streng verboten hätte. Aber wie gewöhnlich die Wahrheit von den Narren und Kindern rauszubringen ist, war es auch in dem Fall den Kindern vieles zu verdanken: der kleine fünfjährige Sohn vom „Datter Heinrich“ hat es der Großmutter gesteckt und die hat es dem Alte gleich erzählt. Er wollte es nicht glauben und sagte: „Na, der werde seinen Vatter totschlagen?“ Und weil er heute viel gearbeitet hat, wollte er die Nacht daheim verbringe.
Es war so zwischen Licht und Dunkel, als der Alte seine Pfeife gestoppt hat und ist mit langsamen Schritten raus vor das Tor auf die Bank gegangen. Ach wenn er gewusst hätte, dass die letzte Pfeife ist, die er schmarotzt, dann hätte er wahrscheinlich seiner Frau geglaubt. Die Weibsleute fühlen doch so was immer besser, deshalb ist die Alte, gleich, wie sie das gehört hat, über die Wolga zu ihre Verwandte gefahren. Er wollte es aber nicht verstehen, dass der Sohn seinen Vatter ermorden könnte.
So saß er nicht lange, die Pfeife hatte schon das Donnern angefangen, ein Zeichnen, dass der Tabak all ist – dann hebt er sich, wünscht seinen Kameraden eine „gut Nacht“ und verschwindet im Hof.
Die Uhr hat 12 geschlagen. Heinrich, der dem Teufel schon preisgeben war, hat die Ruhe, so lange zu warten, bis der Alte schläft. Jetzt greift er nach der Axt, er zuckt; das zweitemal zieht er aus und - der Schlag trifft gut…
In der verzweifelte Todesangst ruft der Großvater:
„Heinrich! Na, was machst du denn?!“ und verreist ihm das Hemd. Der zweite Schlag hat ihm ganz gelähmt. Schnell langt er, das hinter dem Spiegel versteckte, Messer raus und schneidet ihm die Kehle durch.
„Schnell!“ – sagt er zu seiner 20 jährige Tochter, „helft ihn raustragen auf den Wagen!“
Die blutige Bettwäsche haben sie im Zuber ins Wasser unter dem Schuppe gestellt und wollten die heimlich waschen.
So schlägt er auf die Gäule und was es gehen kann – geht es durch den Mordower Wald, der Wolga zu. Was er dort gemacht hat, ist klar…
Doch der Teufel spielt immer für sich und war nicht zufrieden mit dem Opfer. Auf dem Rückweg hat Heinrich den Blutfleck aus dem „Panschick“ verbrannt, mit welchem er sein Vatter verdeckt hat und fährt heim.
Die Männer, die mit dem Alte sich ins Feld zuvor verabredet hatten, waren schon auf dem Hof und haben gesucht nach ihm.
„Ach, der ist über die Wolga, die Mutter abholen gefahren!“ – sagte er.
„Aber Heinrich, dein Wagen ist so ganz blutig, von was ist denn das?“
„Ei, wir haben gestern Ente geschlachtet!“
Gleich danach haben sie auch den Zuber mit der blutige Wäsche gefunden: klar, dass der Datter Heinrich ein Mörder ist! In fünf Minuten war die Polizei da. Und weil der „Datter“ ein rechte Starrkopf war, hatte er auch die erste fünf Stick mit der Plett (плеть) redlich verdient. Auf die Frage, wo sein Vatter ist, warum der Wagen und die Bettwäsche mit Blut bespritzt sind, war er wie stumm. Nochmal haben sie ihn geschlagen. Er war still. Zuletzt haben sie ihn mit der Kette so geschlagen, dass ihm das Blut aus dem Buckel kam. Doch alles umsonst. Acht Tage ist er so gequält worden, bis er freiwillig seine Sünde dem Pastor gestanden hat:
„Mir war es immer so, als hätte mich, bei der ganze Tat, einen schwarze Mann begleitet. Wie ich mit der Axt ausgeholt hatte, habe ich gespürt, dass jemand meine Hand festgehalten hat, aber die schattenartige Gestalt hat immer zum bösem geraten… Sie hat gesagt, ich soll recht hart schlagen, dann mit dem Messer hantieren. Ich habe es alles so gemacht. Endlich, als ich gedacht habe, er wäre ganz tot, hat mich die schwarze Gestalt bis an die Wolga gebracht; immer neben meinem Vatter hat sie gesessen. An der Wolga ist der Schwarze runter gehupft und sagte: „Jetzt sehe, wie du mit ihm fertig werdest!“
In der Weile kommt seine Frau aus Schilling und macht ein Gesicht wie so ein unschuldiges Lämmchen:
„Na, wo ist denn der Vatter?“
„Der ist nicht da!“
„Wo ist der denn da?“
Niemand im Hause hat es gesagt wo er ist; die fremden Leute mussten es ihr gestehen. Sie wollte es nicht glauben, dass ihr Mann den Großvatter totgeschlagen hat…
Der muss sich selbst das Leben genommen haben, der war es doch immer so satt! – meinte die Therese. Mit diesen letzten Worten hatte sie sich verraten: alle Leute wussten, dass die Schlange die Ursache zum Mord war…
Jetzt kommt eine Telegramm, dass die Fischer bei Mordower eine Leiche im Wasser gefunden hätten, der war schon die halbe Nase von den Fischen nachher abgefressen ist. Jetzt war kein Zweifel mehr. Die Polizei hat im noch paar richtige aufgehängt und ist mit ihm dort hingefahren, wo das Wasser sein Vatter beigeschwemmt hat und wo er dem Blutfleck aus dem „Panschick“ verbrannt hat. Alles hat gestimmt. Auf den polizeiliche Befehl, „sein Vatter aufzuladen“, sagte der Datter Heinrich:
„Jetzt habe ich ja gewiss gemeint, dass das alte Missgeburt fort ist, und jetzt muss ich es ja wahrhaftig wieder dulden!“
Die Leute im Dorf waren unzufrieden über den Vorfall und aus lauter Neugier kamen sie zur Beerdigung. Die alte Mutter hat Angst, und kam im ihrem Leben nicht mehr nach Balzer.
Der Heinrich aber, der es sich recht verdient hat, ist nach Sibirien verschickt worden und hat zum Andenken den schönen Name „die Balzerer Halsabschneider“ zurückgelassen. Jahre lang hat man von ihm nichts mehr gehört, selbst als die Revolution in Russland ausgebrochen ist, wo viele Räuber und Mörder zurückgekommen sind, war von ihm keine Spur mehr zu entdecken.
Wahrscheinlich hat ihn sein Begleiter der schwarze Mann, geholt…

Der Wolgadeutscher. 1923_08_16[/spoiler]

И русский перевод:
[spoiler=]«Трясун» в роли убийцы, или Бальцеровские головорезы.
Правдивая история, пересказанная Г.В. Ройсом.

Более пятидесяти лет тому назад в Бальцере разыгралась трагедия, которая, безусловно, вызовет большой интерес у наших земляков в Америке, потому что во-первых, речь пойдет, насколько я знаю, о нескольких людях, которые были участниками этой истории, и, во-вторых, я уверен, что в Америке еще живет сестра или дочь, того человека, о котором, я сейчас собираюсь рассказать.
Я тогда был еще маленьким пацаном – 7 лет от роду, но если сейчас вспоминаю эту кровавую драму, у меня перед глазами встает такая ясная картина, как будто это произошло только вчера, как будто еще остались следы крови на телеге и окровавленная коробка в сундуке под навесом. А так как я совал свой нос везде, где, как я считал, требовалось мое участие. Поэтому я тогда и сильно пострадал: мой старик не очень любил дерзких людей.
«Трясущийся Генрих, к которому не зря прилепилась эта кличка, потому что он торговал различными шкурами, и между делом занимался еще сельским хозяйством, и был не настолько беден, как многие из нас думали. Так как у нас существует обычай, что если первая жена умирает, необходимо сразу же жениться на второй – не мог и Трясущийся Генрих долго ждать.
«Мне нужна женщина в хозяйстве! – кинул он клич, и она пришла.
Недолго сохранялся мир в доме, потому что сноха Тереза была настоящей змеёй, и кусала вокруг себя как «Картрутский Пудель» и на дух не переносила своего свекра, у которого, также, была вторая жена. Каждая из женщин хотела играть главную роль в доме, а так как отец больше любил свою жену, то он всегда заступался за нее, что вызывало раздражение и ненависть к свекру со стороны снохи. Поэтому не было ничего удивительного, что они иногда ругались так, что летели клоки волос...
- Так дальше продолжаться не может, надо что-то делать, чтобы в доме воцарился мир! – сказала однажды Тереза и уехала к своей матери в Шиллинг.
- Когда я вернусь, Генрих, во дворе должно быть убрано! – этим она дала понять мужу, что он должен действовать.
После обеда было очень жарко. Генрих был как раз в сарае и возился со сбруей. Ему всегда с трудом удавалось обходиться без послеобеденного сна, но сегодня это была необходимость. Два жеребца за день до этого, понесли и порвали всю сбрую, которую необходимо было сделать, до того как старик – его отец, встанет, и, как обычно, поедет в поле. Работа была не тяжелая, но у него сегодня все валилось из рук. На его лицо легла темная тень, а во взгляде его было что-то зловещее, что-то такое, что можно было почти догадаться, что происходит в его душе.
Несколько часов он раздумывал, что можно предпринять. Наконец, он позвал своих детей и сообщил им, что он собирается завтра ночью убить дедушку. Про обезглавливание, он велел всем молчать, а, а если из них кто проболтается, то они будут все обречены.
«Вы ляжете все на кухне, а когда я расправлюсь со старым дьяволом, тогда вы мне поможете, его вытащить»
Дети очень сильно напугались, и охотно бы об этом рассказали, если бы отец так строго это не запретил. Но, как обычно бывает, что правду легче всего можно узнать у дураков и детей, так и в этом случае все вышло наружу благодаря детям: пятилетний сын Трясущегося Генриха рассказал все бабушке, а та в свою очередь, тут же сообщила обо всем старику. Старик не хотел в это верить и ответил:
- Ну неужели он убьет родного отца?!
А так как он днем много работал, то решил заночевать дома.
Уже смеркалось, когда старик, набив свою трубку, пошел не спеша за ворота и уселся на лавку.
Эх, если бы он знал, что это его последняя трубка, которую он курит, тогда бы он поверил своей жене. Женщины, обычно, такое острее чувствуют, поэтому старуха, сразу, как узнала про это, уехала за Волгу к родственникам. Он же не хотел верить, что сын может убить отца.
Так сидел он недолго, трубка уже начала издавать гудящие звуки, верный признак того, что табак кончился – тогда он поднялся, пожелал своим товарищам «Спокойной Ночи» и исчез во дворе. Часы пробили полночь. Генрих, который уже весь был во власти дьявола, терпеливо выжидал, пока старик уснет. Теперь он берется за топор, замахивается, но не решается ударить; замахивается второй раз – удар попадает в цель...
- Генрих! Что ты делаешь?! – кричит старик в ужасе, и рвет на нем рубаху. Второй удар парализовал старика. Быстро достает он спрятанный за зеркалом нож, и перерезает отцу горло.
- Быстро! – говорит он двадцатилетней дочери – помогите его вынести на телегу!
Окровавленное постельное белье они положили в корыто с водой, чтобы потом тайком постирать.
Он ударил по лошадям и так быстро, насколько это было возможно, поехал через Мордовский лес к Волге. Что он там делал, и так понятно...
Но Дьявол всегда играет в свою игру, и был недоволен жертвоприношением. На обратном пути Генрих сжег кровяное пятно из одеяла, которым он накрывал своего отца, и поехал домой.
Мужики, которые договаривались перед этим со стариком ехать в поле, были уже во дворе и искали его.
- Ах, он уехал за Волгу, за матерью – сказал им Генрих.
- Но, Генрих, телега вся в крови, отчего это?
- Да, мы вчера уток резали!
Потом они нашли и корыто с окровавленным постельным бельем: стало ясно, что Даттер Генрих – убийца! Через пять минут во дворе появилась полиция. А так как Генрих был большим упрямцем, то первые пять ударов плетью, он честно заработал. На вопросы, где его отец, почему телега и постельное белье забрызганы кровью, он ничего не отвечал. Его еще раз избили. Он молчал. Под конец они так его отхлестали цепью, что вся спина его покрылась кровью. Но все напрасно. Восемь дней его так мучили, пока он, наконец, не сознался в своем грехе пастору:
«Во все время, пока я совершал это преступление, мне казалось, что со мной рядом всегда находился черный человек. Когда я замахнулся топором, я почувствовал, что кто-то удерживал меня за руку, но темный призрак все время толкал меня на злодеяние... Он сказал мне, чтобы я ударил покрепче, а затем чтобы орудовал ножом. Я так все и сделал. Наконец, когда я думал, что он мертв, темный призрак сопровождал меня до самой Волги. Он всегда сидел возле отца. На берегу Волги, призрак соскочил с телеги и сказал:
- Теперь сам решай, что с ним дальше делать!»
В это время из Шиллинга приезжает его жена и с лицом невинной овечки спрашивает:
- А где это наш отец?
- Его нет!
- А где же он?
Никто из домашних ей не сказал, где он – чужие люди ей все рассказали. Она не могла поверить, что ее муж убил деда...
Он, должно быть, покончил жизнь самоубийством, ведь ему так надоела жизнь! – уверяла Тереза. Эти последние слова выдали ее с головой – люди все были уверены, что эта змея является истинной причиной убийства...
Пришла телеграмма, что рыбаки у мордвы нашли в воде труп неизвестного, у которого нос уже наполовину отъеден рыбами. Теперь уже не было никаких сомнений. Полиция, отвесив ему еще пару тумаков, повезла его туда, где вода вынесла на берег тело его отца, и где он сжег кусок от покрывала. Все сходилось. На повеление полиции, погрузить отца, Даттер Генрих ответил:
- Я уже был уверен, что, наконец, избавился от этого урода, а теперь снова приходится его терпеть!
Люди на селе были разгневанны этим происшествием, но из чистого любопытства пришли на похороны. Старушка мать боялась за свою жизнь, и никогда больше не приезжала в Бальцер.
Генрих же, который, конечно же, заслужено был сослан в Сибирь, оставив нам на память красивое прозвище: «Бальцерские Головорезы». Многие годы о нем не было ни слуху, ни духу, даже тогда, когда в России свершилась революция, и столько много разбойников и убийц вернулось домой, от него не было никаких известий.
Наверно, его забрал с собой его провожатый – черный человек...
Der Wolgadeutscher. 1923_08_16[/spoiler]
Последний раз редактировалось Марьяновка 02 фев 2014, 11:29, всего редактировалось 1 раз.
Ответить

Вернуться в «Страницы истории»