Поволжские немцы и Великая Отечественная война

[Alex Brester]

Темя для обсуждения и сбора информации о поволжских немцах, которым удалось участвовать в ВОВ в качестве солдат и офицеров.


Для поиска информации об участниках ВОВ рекомендуются следующие сайты.

База данных "Мемориал" о пропавших без вести и погибших во время ВОВ
Наши предки все-таки попадали на войну. В базе можно найти много выходцев из АССР НП, особенно, призванных до августа 1941.

Все награжденные в ВОВ
Бывало так, что немцев и награждали. В базе все -от имен и наград до приказов и наградных листов.

Один из самых авторитетных сайтов и форумов о ВОВ - солдат.ру
На форуме можно получить ответы о поиске периода ВОВ и много иной информации.

Вообще, о Великой Отечественной войне сайтов очень много.

[VovkaKak]

Когда просматривал прошлые фотографии, встретилась фамилия Прасс ...
Немец?
Интернет с ходу "не сдаётся" и выдал только вот что:

Григорий Михайлович Прасс
Страна: СССР
Годы жизни: 1910 - 03.09.1942 (ПБЗ)
Место рождения: Ворошиловградская обл., с. Штормово
Призван в армию: Ишуньский РВК Крымской АССР
Вид авиации: Бомбардировочная
Категория: Штурман
Места службы: 284 бап ?÷03.09.42 Штурман аэ
Капитан, штурман аэ.

03.09.42 г. при возвращении с боевого задания подожжен истребителями противника, выпрыгнул с парашютом, но тот не раскрылся. Похоронен на кладбище с. Демидово Сталинградской области.

Источники информации:
1. Мемориал
2. ЦАМО, ф. 58, оп. 818883, д. 1856, л. 52.

Вот с Демидова у меня как раз и фотографии

[Константин]

Выславляю несколько Наградных листов на военнослужащих РККА, награжденных во время Великой Отечественной войны.

http://www.podvignaroda.ru/

Лефлер Фридрих Фридрихович. 1911 г.р. Призван Первомайским РВК г.Энгельса.

[Константин]

Далее.

[Константин]

Пока просмотрел 4000 записей о призванных из АССР НП - больше никого нет из немцев Поволжья. Буду дальше искать.

[ГЕЙДЕ Сергей]

Гейде
Ганс
Гансовия
Немцев Поволжья АССР
27.03.1942 осужден
37 ЗСбр
Похоже какой то мой родственник

[Константин]

И еще:

Номер записи 64480655
Фамилия Гейде
Имя Яков
Отчество Егорович
Дата рождения __.__.1920
Дата и место призыва __.__.1940 Фриденфельдский РВК, Немцев Поволжья АССР, Саратовская обл., Фриденфельдский р-н
Воинское звание рядовой
Причина выбытия пропал без вести
Дата выбытия __.12.1941
Жена: Гейде Екатерина Егоровна.
Название источника информации ЦАМО
Номер фонда источника информации 58
Номер описи источника информации 977521
Номер дела источника информации 8

[Константин]

http://www.pravoslavie.ru/news/51094.htm

В ГЕРМАНИИ КАНОНИЗИРУЮТ АНТИФАШИСТА ИЗ СТУДЕНЧЕСКОЙ ОРГАНИЗАЦИИ «БЕЛАЯ РОЗА»

Мюнхен, 20 января 2012 г.


В 2007 году Берлинско-Германская епархия РПЦЗ приняла решение причислить к лику местночтимых святых активиста антифашистской студенческой организации «Белая роза» Александра Шмореля, казненного 13 июля 1943 года в мюнхенской тюрьме «Штадельхайм» за антифашистскую деятельность и исповедание православной веры. Заключительный акт канонизации предполагается совершить 4 и 5 февраля 2012 года в Мюнхене, сообщает сайт Оренбургской епархии.

Александр Шморель родился в 1917 году в Оренбурге. У него была русская мать, а отец, немец, происходил из купеческой семьи. Несмотря на то, что в 1921 году семья переехала в Мюнхен, Александр до самой смерти ощущал свою духовную связь с далекой родиной, был прихожанином русского православного храма. В 1942 году студент медицины Александр Шморель вместе со своим другом Гансом Шолем начал сочинять и распространять листовки антигитлеровского содержания. Ныне известная каждому европейскому школьнику группа Сопротивления «Белая роза», в которую входили товарищ Шмореля по гимназии Кристоф Пробст, их друг, тоже студент, Вилли Граф и сестра Ганса Софи Шоль, была разоблачена в феврале 1943 года, ее участники осуждены и казнены на гильотине.

В 2008 году Русской Православной Церковью Зарубежом и Московским Патриархатом было объявлено, что Александр Шморель – первый новомученик, прославляемый после возобновления канонического общения этих двух Церквей. На службе в Мюнхене 4 и 5 февраля 2012 года будут присутствовать архиереи из России и Украины, в частности, митрополит Оренбургский и Саракташский Валентин, а также архиепископ Сан-Францисский и Западно-Американский Кирилл.

Подробнее о жизни Александр Шмореля читайте здесь.


20 января 2012 года

[Константин]

http://www.oren-saint.ru/index.php/svya ... r-gugovich

Александр Гугович Шморель родился 16 сентября 1917 года в городе Оренбурге, казнен 13 июля 1943 года в мюнхенской тюрьме «Штадельхайм» за антифашистскую деятельность и исповедание православной веры.
Заключительный акт канонизации предполагается совершить Берлинско-Германской епархией РПЦЗ 4 и 5 февраля 2012 года в Мюнхене.

В 2007 году Берлинско-Германская епархия РПЦЗ приняла решение причислить к лику местночтимых святых активиста антифашистской студенческой организации «Белая роза» Александра Шмореля, казненного 13 июля 1943 года в мюнхенской тюрьме «Штадельхайм». 15 июля архиепископ Берлинский и Германский Марк совершил панихиду у могилы новомученика. О решении епархии сообщил после панихиды священник Николай Артемов (Ред.: протоиерей Николай Артемов – клирик собора Святых Новомучеников и Исповедников российских и святителя Николая в Мюнхене): «Синод РПЦЗ уже дал благословение российскому новомученику Александру Шморелю, ибо он при переезде из России в Германию сохранил православную веру, посещал мюнхенский храм и был его прихожанином». (Ред.: в журнале «Вестник» Германской епархии РПЦЗ № 4 за 1993 год рассказывается о том, что перед казнью архимандрит Александр (Ловчий) (1891–1973) исповедовал и причастил Александра Шмореля. Архиепископ Александр до мая 1945 года был настоятелем мюнхенской церкви. На Архиерейском Соборе в мае 1946 года избран в Синод. С августа 1945 года – епископ Баварский, викарий Берлинской митрополии. С 1971 года – архиепископ Берлинский и Германский РПЦЗ).
Похоронили его на кладбище, примыкающем к церковному двору мюнхенского кафедрального собора Русской Зарубежной Церкви (Ред.: собор Святых Новомучеников и Исповедников российских и Святителя Николая).
В 1999 году из Оренбурга была привезена земля, которую в присутствии прихожан храма высыпали на могилу замученного фашистами Александра, высказывавшего перед смертью родственникам свое желание быть погребенным не в Германии, а на родине, в России.
В Мюнхене на могиле героя растет куст белой розы. Эти же цветы круглый год приносят жители Баварской столицы в знак памяти и признания заслуг члена антифашистской организации студента Александра Шмореля.
В мюнхенском православном храме (Ред.: собор Святых Новомучеников и Исповедников российских и Святителя Николая) на алтарной иконе «Перенесение мощей Святителя Николая Чудотворца» в числе святых, сопровождающих раку с мощами, уже изображен Александр Шморель – только пока без нимба над головой.
В сентябре 2007 года архиепископ Берлинский и Германский Марк посетил родину Александра Шмореля. Он принял участие в проводимых оренбургским благотворительным фондом «Евразия» мероприятиях, приуроченных к 90-летию со дня рождения уроженца Оренбурга Александра Шмореля, а также посетил Свято-Троицкую Обитель Милосердия поселка Саракташа.
Русская душа «Белой розы»
В 2005 году (Ред.: первое издание книги вышло в 2001 году в том же издательстве) в издательстве «Оренбургская книга» вышла книга Игоря Храмова «Русская душа ''Белой розы''». Автор этого интересно написанного документального исследования в течение нескольких лет собирал документы, записывал рассказы очевидцев, работал в архивах, изучал письма, дневники, опубликованные ранее воспоминания, чтобы нарисовать портрет Александра Шмореля – студента медицинского факультета Мюнхенского университета, который вместе со своими друзьями создал во времена «третьего рейха» подпольную организацию сопротивления «Белая роза» и был казнен вместе со своими товарищами.
Во время пребывания в Германии писателю удалось встретиться с Эрихом Шморелем – братом Александра. И разговор их шел по-русски. Александр тоже прекрасно знал русский язык и даже был православного вероисповедания. Между тем семья Шморелей прожила в России относительно недолго.
Как рассказывает книга «Русская душа ''Белой розы''», первым представителем рода Шморелей на российской земле стал Карл-Август, выходец из Пруссии, который в 23 года приехал в Оренбург, чтобы открыть здесь скорняжную мастерскую. Было это в середине XIX века. К этому времени в Оренбурге уже обосновались несколько семей немецких купцов: Клюмпы, Фокеродты, Обердендеры, Гофманы…
В 1879 году Карл-Август Шморель вложил деньги в новое доходное дело: построил первую паровую лесопильню в городе. Он оставил после себя массу наследников. В двух его браках родилось десять детей. Наибольшей известности достиг Франц, учившийся в Казанском университете, а позже ставший в Оренбурге надворным советником, членом городской управы и даже «заступающим место (то есть заместителем) городского головы». Всего этого он был лишен из-за своего немецкого происхождения, когда началась Первая мировая война, несмотря на то, что давно уже был российским подданным. Тогда же пришлось уехать из Москвы в Оренбург и Гуго Шморелю – отцу героя книги «Русская душа ''Белой розы''». Друг семьи богатый оренбургский предприниматель Оберлендер оплатил учебу Гуго Шмореля в Мюнхене. В 1907 году он блестяще защитил докторскую диссертацию. Вернувшись в Россию, Гуго Шморель работал ассистентом на кафедре внутренних болезней Московского университета. Но потом началась Первая мировая война, толпа громила немецкие магазины, а некоторые коллеги Шмореля стали требовать убрать «германского шпиона» с кафедры. Его русская невеста – Наталья Петровна Введенская – поехала вместе с ним в Оренбург. Они обвенчались. В сентябре 1917 года у них родился сын. Его крестили по православному обряду и назвали Александром. Во время революции Наталья умерла от тифа, и отец Александра женился во второй раз – на дочери владельца пивоваренного завода Елизавете Гофман. Богатства это, конечно, не принесло: завод, как и все остальное имущество, был экспроприирован большевиками. Жить становилось все тяжелее, и в 1921 году семья Шмореля уехала в Германию.
Интересно, что и вернувшись на свою «историческую родину», как мы сказали бы сегодня, Шморели сохранили многие российские традиции. Как рассказывает Игорь Храмов, в семье готовили пельмени и блинчики, обычной частью сервировки остался самовар. Дома родители говорили по-русски, учили русскому и детей. С учителем, который приходил каждую неделю, Александр и его брат Эрих читали «Войну и мир» и «Евгения Онегина». Отмечу еще одну важную деталь. Подростком Александр близко подружился с Кристофом Пробстом. Позже оба войдут в подпольную организацию «Белая роза» и будут казнены нацистами. Неприятие гитлеровского режима проявилось у Шмореля очень рано. Игорь Храмов пишет:
«Все знавшие Александра отмечали его постоянное стремление к свободе и независимости. Разочарование в ''гитлерюгенде'' (нацистском комсомоле) не погасило у него интереса к приключениям. Много времени он уделял спорту, причем с явным успехом. В декабре 1936 года даже был удостоен спортивного значка штурмовиков – нечто вроде значка ГТО советских лет. Спустя год, после окончания гимназии и отбывания обязательной трудовой повинности, Александр Шморель был призван на воинскую службу, в батальон конной артиллерии».
В марте 1938 года подразделение, в котором служил Шморель, оказалось в составе войск, введенных по приказу Гитлера в Австрию. Фюрер провозгласил «аншлюсс» – воссоединение, или, как он говорил, возвращение Австрии в рейх. Александр увидел, что реакция значительной части австрийцев не совпадала с теми картинами всеобщего ликования, которые преподносила официальная пропаганда Берлина. Спустя еще полгода Шморель принял участие в немецком вторжении в Судеты. «Здесь он стал свидетелем того, как обращались с чехами не только солдаты, но и судетские немцы, – рассказывает книга «Русская душа ''Белой розы''». – Увиденное ужаснуло его. ''Освободители исконно немецких земель'', как называл их Геббельс, оказались обычными захватчиками».
Последние месяцы службы Александр посещал школу санитаров. В марте 1939 года его уволили в запас. Он решил учиться на врача. Но уже очень скоро, после нападения Германии на Польшу, Шмореля мобилизовали. Он был приписан к мюнхенской студенческой роте. К той же роте прикомандировали и другого студента Мюнхенского университета – Ганса Шоля, вернувшегося домой после французской кампании.
Гансу Шолю очень рано пришлось иметь дело с гестапо. В 1937 году нацисты решили «поприжать» оппозиционную молодежь и девятнадцатилетнего тогда Шоля арестовали. Арестовали, правда, больше для острастки, и весной следующего года Ганс Шоль уже учился на медицинском факультете Мюнхенского университета. И там подружился с Александром Шморелем. Они вдвоем и написали первые четыре листовки подпольной организации «Белая роза».
Летом 1942 года, как рассказывает в своей книге Игорь Храмов, пришлось решать и технические проблемы. Нужны были пишущая машинка и множительный аппарат. Машинку Александр одолжил у своего старого школьного приятеля. Несколько сложнее обстояло дело с гектографом. Но гектографы стояли тогда в каждой школе (на них копировали учебные материалы), и покупка такой техники не вызывала подозрения. В общем, Александр просто купил такой множительный аппарат. Первые листовки ребята разослали по почте. Адреса они выписали из мюнхенского телефонного справочника. «Разве не стыдится сегодня своего правительства каждый честный немец? – говорилось в самой первой листовке ''Белой розы''. – Каждый должен работать против фашизма и подобных ему идео-логий тоталитарного государства. Оказывайте пассивное сопротивление!»
Число единомышленников росло. Душой «Белой розы» стала сестра Ганса Софи Шоль. Затем к ним присоединился Вилли Граф. Граф воспитывался в строгой католической атмосфере. Школьный католический союз, в котором он состоял, был распущен нацистами. Несмотря на все уговоры и угрозы, Вилли Граф так и не вступил в «гитлерюгенд». Вместе с другими верующими сверстниками он был в 1938 году арестован гестапо за участие в запрещенных собраниях и летних лагерях. Вместе с Александром, Гансом и другими друзьями по мюнхенской студенческой роте Вилли Граф был отправлен в июле 1942 года на Восточный фронт санитаром. Все они попали в Гжатск. Александр был рад возможности говорить по-русски не только с родителями. Игорь Храмов приводит в своей книге множество цитат из писем Шмореля на родину, в которых идет речь о России и о, как он выражается, «русском человеке». Представления его часто наивны, чуть ли не умилительны, тон – пафосный… Но одного нельзя отнять у этих писем: они проникнуты любовью к первой родине Александра. Появилась у него в Гжатске и подруга по имени Нелли. После возвращения в Мюнхен он писал ей: «Я не ощущаю себя здесь как дома. Меня тянет на родину. Только там, в России, я смогу почувствовать себя дома».
Когда ребята вернулись в Мюнхен, «Белая роза» снова начала действовать. Появились новые листовки, в подготовке которых принимал участие и любимый преподаватель ребят профессор Хубер. А после разгрома армии Паулюса под Сталинградом ребята написали ночью черной краской на стенах нескольких зданий в центре Мюнхена «Долой Гитлера!» и «Свобода!» Это было, конечно, безумие: ребята легко могли попасться, но все прошло благополучно. Провал ждал их 17 февраля 1943 года. В тот день Ганс и Софи Шоль пришли в университет с чемоданом, набитым листовками, и раскладывали их в пустых аудиториях и коридорах. Случайным свидетелем этого стал завхоз университета. Он и сдал их гестапо. Вскоре арестовали других членов «Белой розы». Но Александру, узнавшему о провале, удалось бежать. Гестапо шло по его следам. В газете «Фелькишер Беобахтер» поместили его фотографию с надписью «Разыскивается преступник». Шмореля узнали в бомбоубежище, где он прятался во время воздушной тревоги. Судьба его, как и его товарищей, была предрешена.
Первый процесс по делу «Белой розы», состряпанный на скорую руку, прошел уже 22 февраля, то есть спустя всего четыре дня после ареста Ганса и Софи Шоль. Председательствовал на нем глава так называемого Народного трибунала, жестокий палач Роланд Фрайслер. У него было очень много общего с советским коллегой Андреем Януарьевичем Вышинским, который витийствовал на сталинских политических процессах, требуя расстрелять подсудимых как бешеных собак. Одна интересная деталь. В молодости Вышинский был меньшевиком. А нацист Фрайслер, попавший в русский плен во время Первой мировой войны, стал после революции в России большевистским комиссаром и даже, кажется, успел вступить в РКП(б) до возвращения на родину, в Германию. Поэтому нацистские бонзы относились к нему с определенным недоверием, но Гитлер был им доволен: Фрайслер усердствовал изо всех сил, приговаривая почти всех обвиняемых к смертной казни. Суд над Гансом и Софи Шоль, а также их другом Кристофом Пробстом длился всего два часа. Вердикт Народного трибунала гласил: смертная казнь. Приговор был приведен в исполнение в тот же день.
Второй (но не последний) процесс по делу «Белой розы» открылся 19 апреля 1943 года. Всего на скамье подсудимых находилось четырнадцать человек. Председательствовал тот же Фрайслер. Это был настоящий спектакль. После того, как был зачитан текст антивоенных листовок «Белой розы», вдруг вскочил со своего места адвокат профессора Хубера (Хубера, как и его студентов, судили за призыв к свержению национал-социалистического строя, оскорбление фюрера и пораженческие настроения). Адвокат выкрикнул: «Хайль Гитлер!» и с пафосом обратился к председателю трибунала с просьбой освободить его от защиты клиента. «Я только сейчас узнал о содержании листовок, – срывающимся голосом сказал адвокат, – и, как немец, считаю для себя невозможным осуществлять защиту человека, обвиняемого в столь чудовищном преступлении». Торжествующий Фрайслер одобрил поступок адвоката.
На этот раз смертный приговор был вынесен трем обвиняемым: Александру Шморелю, Вилли Графу и профессору Курту Хуберу. Остальные (за исключением оправданного по суду Фалька Харнака) получили различные сроки тюремного заключения и каторжных работ – от полугода до десяти лет. Не надо только думать, что нацистское правосудие на этот раз проявило снисхождение. Восемнадцатилетние Ганц Гирцель и Франц Йозеф Мюллер, которых даже судьи Народного трибунала назвали «незрелыми подростками, введенными в искушение врагами государства», тем не менее, были приговорены за «содействие изменнической пропаганде» к пяти годам каждый. А их сверстник Генрих Гутер, всего лишь знавший об этих пропагандистских намерениях, получил – за то, что не донес на друзей, – полтора года тюрьмы.
Еще в преддверии суда, прекрасно зная, какой предрешен приговор, дядя Александра Шмореля ветеран НСДАП Рудольф Гофман направил письмо на имя рейхсфюрера СС Гиммлера. Как рассказывает в своей книге Игорь Храмов, обладатель золотого партийного значка просил пощадить чувства родителей Александра и сохранить ему жизнь.
Гиммлер ответил на это письмо так:
«Уважаемый партайгеноссе Гофман!
Я получил прошение о помиловании студента Александра Шмореля.
Я нахожу, что Вы поступаете весьма порядочно, вступаясь за Вашу сестру и Вашего шурина. В то же время… я вынужден сообщить Вам, что не смогу содействовать помилованию… Недостойное деяние Александра Шмореля, которое безо всякого сомнения в значительной степени обусловлено присутствием в нем русской крови, заслуживает справедливого наказания.
В то время как тысячи замечательных немецких граждан отдают свои жизни за Родину, было бы безответственно отменить в данном случае исполнение смертной казни…»
13 июля 1943 года Александра Шмореля казнили. Днем у него побывал священник Русской Православной Церкви, который исповедовал Александра. Перед тем, как 25-летнего «государственного преступника» увели в помещение, где стояла гильотина, он мужественно попрощался с адвокатом. «Я выполнил свою миссию в этой жизни», – сказал ему Александр.
«Не забывайте Бога!»
Воспитывала Шурика (Ред.: Александра Шмореля), а также брата и сестру его от второго брака нанятая отцом няня Феодосия Константиновна Лапшина, простая женщина из села Романовка Саратовской губернии, певшая на похоронах матери Шурика. Чтобы вывезти няню из России, ее записали вдовой усопшего брата отца Франциской Шморель. Няня сорок лет делила с этой семьей и радости и горе. Могила Франциски – Феодосии – в нескольких шагах от могилы Александра на мюнхенском кладбище «Ам Перлахер Форст», которое находится рядом с местом его казни тюрьмой «Штадельхайм».
Любовь Александра к Православию и России, к православной России, несет на себе отпечаток любви к матери и верующей «нянюшке». Брат и сестра Александра, Эрих и Наташа, были католиками, но язык в семье оставался русским, о чем упомянуто и в протоколе допроса в гестапо: «Эти данные в любое время можно проверить у моих родителей и домашнего персонала. В этой связи я признаю, что в доме моих родителей почти исключительно говорят по-русски» (26.02.1943, стр. 5). Священник мюнхенского прихода преподавал Александру Шморелю уроки Закона Божия. «Я сам строго верующий приверженец Русской Православной Церкви», – сказал он потом на следствии (01.03.43, стр. 19 об.).
Материалы дела были захвачены после взятия Берлина и увезены в Москву. Другие материалы «Белой розы» вернулись в Берлин. Дело Александра Шмореля задержали в Москве. Там оно было обнаружено в архивах.
Выросший в Германии молодой эмигрант Александр, в жилах которого текла русская и немецкая кровь, осмыслял свою жизнь в свете высшей духовной истины. Как и другие участники «Белой розы», он сначала потянулся к движению национального возрождения, привлеченный проповедуемыми там идеалами, но, подобно другим, впоследствии отошел от него. Характерно для исторической ситуации, что отношение Александра Шмореля к происходящему определялось постепенно. Но путь этот был прямым и неуклонным. Александр отмечает в своих показаниях «личные обстоятельства», что летом 1943 года должно было завершиться его медицинское образование. Однако путь его завершился летом 1943 не благополучным окончанием университета. Было здесь завершение высшее: исполнение образования внутреннего человека, запечатленное праведной кончиной.
Окончив гимназию в 1937 году, Александр вступил в рабочие отряды, год обучался в артиллерийских частях, затем полгода как санитар. Унтер-офицером выписался в 1939 году, чтобы учиться медицине сначала в Гамбургском, а потом Мюнхенском университете.
В автобиографических показаниях сказано: «Вступая в 1937 году в немецкую армию (я поступил добровольно), я принес присягу фюреру. Я открыто признаюсь, что уже тогда мне внутренне что-то претило, но я объяснял себе это необычностью военной жизни и надеялся впоследствии приобрести иной настрой. Я, несомненно, обманулся в этой своей надежде, так как в кратчайшее время вступил в конфликт со своей совестью, задумываясь о том, что ношу форму немецкого солдата, а с другой стороны – симпатизирую России. В возможность войны с Россией я тогда не верил» (Дело, стр. 5 об. и стр. 6).
В действительности дело обстояло не так просто. Александр пытался отказаться от принесения присяги. Согласно личным свидетельствам, он пошел не «добровольно», а надеясь поскорее отделаться от армии, призыв в которую был неизбежен. Симпатизировавшие отказавшемуся от присяги молодому человеку начальники обратились к его отцу и объяснили всю опасность ситуации. Совместно с отцом они добились смягчения позиций Александра. Он принес присягу, а сам инцидент замяли, объяснив все «нервным кризисом».
Учась в университете, Александр усиленно занялся русской литературой, что еще сильнее укрепило его в любви ко всему русскому. В 1940 году служивший в санитарной части на Западном фронте во Франции, он, наконец, летом 1942 года провел три месяца в России как фельдфебель санитарной части. Впоследствии Александр заявил следователю, что принадлежность к медицинскому персоналу спасла его от необходимости отказаться от службы, поскольку применение оружия было для него абсолютно исключено.
Тем же летом они с другом Гансом Шолем решили выступить против национал-социализма. Из протоколов следует, что инициаторами были только эти двое. (Но надо учитывать, что Александр не знал, где находятся остальные участники «Белой розы», что они уже казнены 22 февраля, среди них и ближайший его друг Кристоф Пробст, от которого он еще пытается отвести обвинение.) Всего было издано четыре листовки «Белой розы» и позже, когда студентами был привлечен профессор Хубер, еще и воззвание «Ко всем немцам». Поначалу это были сотни листовок, затем и тысячи, распространяемые по территории рейха. Для их рассылки Александр Шморель ездил на поезде по Австрии, а для производства приобрел множительную технику. Друзья также писали на стенах лозунги: «Долой Гитлера!», «Свободу!» и т. д. Следствие пытается обнаружить связи с иностранными силами. Но Александр Шморель, признавая «государственную измену», категорически отвергает обвинение в «измене родине».
Листовки «Белой розы» свидетельствуют о четком противопоставлении христианских ценностей и культуры нацистскому идолоязыческому варварству. «Самое недостойное для культурного народа, не сопротивляясь, предоставить ''управлять'' собою клике безответственных властителей, преданных темным страстям…», – так начинается первая из листовок «Белой розы», подчеркивающая обращение к высшему Божьему дару, к свободной воле. Отсюда и призыв противостоять «атеистической военной машине» (листовка № 1).
Сопротивление названо «святейшим долгом всякого немца». И это не только из сострадания к жертвам; надо ощутить свое соучастие и свою вину. «Своим апатичным отношением к этим темным личностям он предоставляет им возможность так действовать, он терпит это ''правительство'', которое несет такую безмерную вину, да он же и сам виноват, что оно вообще могло возникнуть! Всякий хочет считать себя свободным от такого соучастия в вине, и каждый, поступая так, опять засыпает со спокойнейшей, чистой совестью. Но он не может освободить себя, всякий виноват, виноват, виноват! Но еще не поздно…» (листовка № 2).
«Не скрывайте вашу трусость под покровом мнимой мудрости! Ибо с каждым днем, пока вы медлите, пока вы не сопротивляетесь этому исчадию ада, ваша вина возрастает подобно параболической кривой все выше, все выше» (листовка № 3).
«Всякое слово, исходящее из уст Гитлера, – ложь. Когда он говорит ''мир'', он имеет в виду войну, а когда он именует Всевышнего, то он изрыгает страшнейшую хулу, ибо имеет в виду власть лукавого, падшего ангела, сатаны. Уста его – смрадная пасть ада, и власть его отвержена в самой ее основе. Конечно, надо вести борьбу против национал-социалистического, террористического государства рациональными средствами; но кто еще сомневается в действительном существовании бесовских сил, тот далеко не понял метафизическую подоплеку этой войны. За конкретным, чувственно ощутимым, за всеми вещественными и логическими соображениями стоит иррациональное, т. е. борьба против демона, против вестника антихристова. Везде и во все времена бесы во тьме выжидали того часа, когда человек ослабеет, когда он самовольно покинет то свое место в миропорядке, которое ему назначено Богом на основе свободы, когда он поддастся давлению зла, выйдет из послушания силам высшим, сделав первый шаг добровольно, будет гоним ко второму и третьему шагу со все возрастающей скоростью – но и везде и всегда, во времена величайшей нужды человек вставал – являлись пророки, святые, соблюдшие свою свободу, которые указывали на единого Бога и с Его помощью призывали народ к покаянию. Да, человек свободен, но он беззащитен против зла без истинного Бога, он как корабль без руля, предоставленный буре, как младенец без матери, как растворяющееся облако.
Может ли быть, так спрошу у тебя, тебя – христианина, может ли присутствовать в этом поединке за сохранение твоих высших ценностей какая бы то ни было нерешительность, игра интриг, оттягивание решения с надеждой, что кто-то другой за тебя поднимет оружие, чтобы тебя защитить? Не дал ли Сам Бог для борьбы тебе силу и мужество?.. Хотя мы знаем, что национал-социалистическая власть должна быть сломлена военными средствами, мы ищем обновления для тяжело раненного немецкого духа изнутри…» (листовка № 4).
Познание своей вины необходимо для возрождения, и оно же обязует к борьбе против Гитлера с его пособниками, приспешниками, членами партии, квислингами и т. д. Листовки содержали призывы к поискам ближних – единомышленников, с тем, чтобы «вскрыть и расширить бездну между лучшей частью народа и всем тем, что связано с национал-социализмом», а что касается соучастников режима, даже самых незначительных, надо сделать так, чтобы никому впоследствии не удалось «в последнюю минуту, наспех сменив знамена, делать вид, будто ничего не произошло!» (листовка № 4). Призыв к «пассивному сопротивлению» во всех областях жизни – культурной, экономической и военной – перерастал в страшное слово «саботаж».
Такова была «вина» Александра Шмореля перед нацистским молохом в день его ареста (24 февраля 1943 г.). Случайно узнав об аресте Ганса Шоля 18 февраля, Александр сразу пытался бежать через горы, но, увидев безнадежность этой попытки, вернулся в Мюнхен (он опирался на друзей из русских эмигрантов, о которых на допросе умалчивал). Он не знал, что в тот день в газетах появилась его фотография с обещанием вознаграждения за поимку «государственного преступника». Во время воздушной тревоги представители власти узнали его в бомбоубежище по описанию угрозыска.
Вот его первые слова на второй день после ареста: «В первую очередь я хочу снова подчеркнуть, что я по своему мышлению и чувствованию больше русский, чем немец. Но я прошу учитывать, что я не отождествляю Россию с понятием большевизма, напротив, я – откровенный враг большевизма» (26.02.43, стр. 1).
Александр Шморель здесь отмечает, что война с Россией поставила две задачи: «достичь уничтожения большевизма и избежать потери земли для России», а также защиты немецкого народа от беды: «В конце концов, отчасти, во мне есть и немецкая кровь, та же, которая массово уничтожается в настоящей войне». Результат: «…я не мог довольствоваться ролью тихого противника национал-социализма, но, заботясь о судьбе двух народов, считал себя обязанным внести свою лепту в изменение основ (конституции? – Прим. пер.) рейха». Причем: «То, что я сделал, я сделал не несознательно, но я даже рассчитывал на то, что в случае обнаружения мог потерять жизнь. Я это просто игнорировал, потому что для меня внутренний долг – бороться против национал-социалистического государства стоял выше» (26.02.43, стр. 1 и об.).
Спокойствием и честностью проникнуто и «Политическое исповедание», которое Александр собственноручно написал 8 марта 1943 года. Он излагает здесь, каким должно быть, по его мнению, правительство народного доверия: оно призвано руководить народом, но руководить, учитывая его волю, признавать свои ошибки и исправлять их, и, следовательно, признавать оппозицию, указывающую на эти ошибки. Его соображения об интеллигенции, оторвавшей себя от народа, несомненно, навеяны русским опытом. Политика для Александра вторична, первично же – духовно-нравственное измерение.
«Я поэтому ни в коем случае не поборник монархии, демократии, социализма, или как бы ни назывались эти разные формы. Что хорошо для одной страны, даже наилучшее, может быть для другой страны самым неправильным, ей наименее подходящим. Вообще ведь все эти формы правления – лишь внешности».
Что касается России, то, «как русский» (каково это звучит из уст полунемца в застенке гестапо!), Александр Шморель в духовно-нравственном свете исповедует, что царскую власть считает наилучшей для России. «Я этим не хочу сказать, что государственная форма, царившая в России до 1917 года, была бы моим идеалом – нет. Эта царская власть (А. Шморель пишет «царизм», но, поскольку в те годы в немецком языке такая формулировка не звучала отрицательно, предпочтительнее перевести «царская власть» – Прим. пер.) тоже имела свои недостатки, быть может, даже очень многие, но ее основы – верные. В царе русский народ имел своего представителя, своего отца, которого горячо любил – и это по праву. В нем видели не столько главу государства, сколько именно отца, попечителя, советчика народа – и опять же с полным правом, ибо таково и было отношение между ним и народом. Не ладно обстояло дело почти со всей интеллигенцией, которая полностью потеряла связь с народом и так больше и не нашла ее. Но, несмотря на смертельно больную интеллигенцию, а следовательно, и правительство, я считаю, что для России царская власть – единственно правильная форма».
Властолюбие лишает национал-социалисти-ческий режим возможности откликаться на нужды народа. И вот: «Я даже склонен почти всегда отдать предпочтение авторитарной форме государства перед демократической. Ведь куда нас завели демократии, это мы все видели. Авторитарную государственную форму я предпочитаю не только для России, но и для Германии. Однако народ в своем главе должен видеть не только политического вождя, но и отца, представителя, покровителя. А в нац.-соц. Германии, я думаю, дело обстоит не так».
Александр Шморель упрекает это немецкое правительство в захвате территории и возношении своего народа путем насилия. Почти дословно цитируя «Пушкинскую речь» Ф.М. Достоевского (1880) с его эсхатологически нравственной перспективой «братского единения» через «спасительное слово» (Христос, Православие), он пишет: «Народ имеет право встать во главу всех других народов и вести их к окончательному братству всех народов – но ни в коем случае не путем насилия. Только когда он знает спасительное слово, высказывает его, и тогда все народы следуют ему добровольно, убедившись в истине и веруя в нее. Этим путем, я уверен, в конце концов, наступит братское единение всей Европы и мира на пути братства и добровольного следования. Вы можете себе представить, что особенно болезненно меня коснулось начало войны против России, моей родины. Конечно, там большевизм у власти, но все равно она остается моей родиной, русские остаются моими братьями. Больше всего я хотел бы видеть исчезновение большевизма, но, конечно, не за счет потери таких важных областей, которые завоевала Германия, составляющих почти всю центральную Россию… было бы преступлением, если бы кто-нибудь имел в таком случае другие чувства в отношении своего отечества. Это бы значило, что ты безродный человек, какой-то интернациональный поплавок, для которого все дело в том, где ему лучше» (Дело, стр. 30–31).
На внутренней части конверта письма мачехи к нему Александр написал письмо в Гжатск русской девушке Нелли, с которой там познакомился летом 1942 года. Письмо это не достигло адресата, т. к. тогда в Гжатске уже были советские войска. Оно было тайно вынесено из тюрьмы, вероятно священником. Александр пользуется старой орфографией и называет себя «Сашей»,
а Ганса Шоля «Ваней»:
18.06.43.
«Милая Нелли!
Раньше, чем мы все думали, мне было суждено бросить земную жизнь. Мы с Ваней и другими работали против немецкого правительства, нас поймали и приговорили к смерти. Пишу тебе из тюрьмы. Часто, часто я вспоминаю Гжатск! И почему я тогда не остался в России?! Но все это воля Божия. В загробной жизни мы опять встретимся! Прощай, милая Нелли! И помолись за меня!
Твой Саша».
Предложение просить о помиловании Александр отклонил. Признать за этой системой право распоряжаться его жизнью, признать эту систему даже косвенно он не мог, не хотел. В «Штадельхайме» объявляли о предстоящей казни рано утром, а казнили в пять вечера. В этот день он написал родителям и через них всем своим близким последнее письмо:
Мюнхен, 13.07.43.
«Мои любимые отец и мать! Итак, все же не суждено иного, и по воле Божией мне следует сегодня завершить свою земную жизнь, чтобы войти в другую, которая никогда не кончится и в которой мы все опять встретимся. Эта встреча да будет Вашим утешением и Вашей надеждой. Для Вас этот удар, к сожалению, тяжелее, чем для меня, потому что я перехожу туда в сознании, что послужил глубокому своему убеждению и истине. По всему тому я встречаю близящийся час смерти со спокойной совестью.
Вспомните миллионы молодых людей, оставляющих свою жизнь далеко на поле брани, – их участь разделяю и я.
Передайте самые сердечные приветы дорогим знакомым! Особенно же Наташе, Эриху, няне, тете Тоне, Марии, Аленушке и Андрею.
Немного часов, и я буду в лучшей жизни, у своей матери, и я не забуду вас, буду молить Бога об утешении и покое для вас.
И буду ждать вас!
Одно особенно влагаю в память вашего сердца: Не забывайте Бога!!!
Ваш Шурик.
Со мною уходит проф. Хубер, который просит передать вам сердечнейший привет!»
Александр смог призвать архимандрита Александра (Ловчего), священника мюнхенского прихода. Он исповедовался, причастился – принял в себя Христа. Последние ступени следования Ему…
В письме, написанном в 1941 году, т. е. еще до начала войны с Россией, Александр Шморель делится с Ангеликой Пробст, сестрой своего друга Кристофа Пробста, своими впечатлениями от посещения службы в русской церкви. Для русских это было Вербное воскресенье, а для немцев – Пасха.
Мюнхен, 14.04.41.
«Дорогая Ангелика!
Вчера я был в русской церкви. У меня сжималось сердце, когда я, стоя сзади в углу, смотрел на всех этих несчастных. Где справедливость Божия, где? Можешь ты мне это сказать, Ангели?
В то время, как я ехал в церковь, простой народ, чернь, обыватели в Пасхальное воскресенье уже с утра выстраивались в очереди у кинотеат-ров. Вонючий сброд!
Почему эти унылые созданья имеют работу, хлеб, дом и родину, и почему недостает всего этого тем людям, которых я сегодня видел в церкви?
Среди них тоже было много простого народа, но прекрасного, драгоценного.
Все это люди, которые когда-то покинули свою родину, чтобы избежать несвободы, отважившись на невероятные трудности только для того, чтобы не служить ненавистной идее. И как раз этот простой народ, который я видел сегодня в церкви, именно он – бесценнейший. Они-то как раз бежали не затем, чтобы спасти деньги и драгоценности, как многие богачи; нет, они бежали, чтобы спасти свою свободу и свободу своих детей. Где найдется подобный пример, чтобы столь громадная часть народа возымела смелость отказаться от всего того, что она называла своим, и бежать, бежать от порабощения?
Куда же подевалось сегодня так часто восхвалявшееся мужество немцев?
С большим трудом обзавелось большинство из них во Франции скромным, бедным, но все же каким ни на есть домом. И снова претерпели они чудовищно жестокую судьбу в чужой стране.
Вот уже 22 года молятся они. Даже сейчас там, где на них во второй раз охотятся, они все еще верят, они все еще все приходят в церковь и молятся, и надеются. Почему посылает им Бог, Которого они любят больше, чем какой-либо другой народ, столь безмерно много тягот, почему судьба столь чудовищно жестока? Маленькие трех- и четырехлетние дети, они преклоняли колени, молились, целовали святые иконы.
Неужели недостаточно одной-единственной молитвы таких детей, чтобы простить все преступления этого народа?
Они стояли здесь передо мной, и молились, и верили. Не есть ли вера самое важное?
Во что – кто же знает?
Покажи мне народ, покажи мне людей, верующих сильнее этих, которые после 22 лет бесплодных молений все еще верят! Они не верят в справедливость. Как давно уже должна бы стать Россия свободной! Но они верят в свою молитву, в то, что Бог услышит их, и они не перестают верить. И все же судьба ни к кому не столь жестока, как к этим самым верующим из людей. У них может быть много иных ошибок, так много, как ни у кого другого, но у них есть также такая Вера и такая Любовь, каких нет у других. Разве это не самое ценное? Не должны ли все другие ошибки быть прощены?
Я стоял в темном углу, смотрел на всех этих несчастных, и слезы катились у меня по щекам. Я не стыдился их.
Скажи, любимая, неужели Бог всегда посылает тем, которые любят Его, такой жестокий жребий? Почему?»
Письма Александра Шмореля, написанные в камере смертников, озаряет неподдельный свет предстоящей ему мученической кончины. Письмо Александра Шмореля младшей сестре Наталии, написанное в камере смертников за одиннадцать дней до казни:
Мюнхен, 02.07.43.
«Милая, милая Наташа!
Ты, наверное, читала письма, которые я писал родителям, поэтому примерно представляешь себе мое положение. Ты, вероятно, удивишься, если я напишу тебе, что внутренне я становлюсь с каждым днем все спокойнее, даже радостнее и веселее, что мое настроение в основном лучше, чем оно было раньше, на свободе! Откуда это? Я хочу сейчас рассказать тебе об этом: все это страшное ''несчастье'' было необходимо, чтобы наставить меня на правильный путь, – и потому на самом деле оно вовсе не было несчастьем. Я радуюсь всему и благодарю Бога за то, что мне было это дано – понять указание перста Господня и через это выйти на правильный путь. Что знал я до сих пор о вере, о настоящей, глубокой вере, об истине, последней и единственной, о Боге? Очень мало!
Сейчас, однако, я дозрел до того, что даже в моем теперешнем положении весел, спокоен и обнадежен – будь что будет. Я надеюсь, что вы также прошли сходный путь развития и что вы со мной вместе после глубокой боли разлуки пришли к тому состоянию, где за все возблагодарили Господа.
Все это несчастье было необходимо, чтобы открыть мне глаза – и не только мне, но и всем нам, всем тем, кого оно постигло – в том числе и нашей семье. Надо надеяться, что и вы также правильно поняли это указание перста Господня.
Передавай всем сердечный привет, тебе же особый привет от твоего Шурика».
Источники:
1. Сайт «Православие.ру»: http:wwwpravoslavierews/070717093653.htm
2. Русская душа «Белой розы» // Е. Шуман, http://www.dw-world.de/dw/article/0,,1691836,00.html
3. Не забывайте Бога! // «Вестник» Германской епархии РПЦЗ, № 4, 1993,
http://krotov.info/history/20/1940/1943shmo.htm
4. Храмов И. Русская душа «Белой Розы». – Оренбург: издательство «Оренбургская книга», 2005.

[golos]

"...даже те немногие из советских немцев, которым довелось быть на фронте, с честью выполняли свой воинский долг защиты Родины, внесли достойный вклад в достижение Победы. И очевидно, что этот вклад мог быть значительно большим, если бы руководство страны не воспрепятствовало стремлению подавляющего большинства советских немцев защищать своё Отечество с оружием в руках."

http://www.konkurs.senat.org/notabene/rusgerman.html

[Suchende]

Номер записи 1303168
Фамилия Бордель
Имя Кондрат
Отчество Андреевич
Дата рождения __.__.1920
Место рождения Немцев Поволжья АССР, Контон Пальцер
Дата и место призыва Пальцерский РВК, Немцев Поволжья АССР
Последнее место службы Зап. фронт 479 СП 149 СД
Воинское звание красноармеец
Причина выбытия убит
Дата выбытия 11.09.1941
Название источника информации ЦАМО
Номер фонда источника информации 58
Номер описи источника информации 818884
Номер дела источника информации 76

и

Номер записи 1305240
Фамилия Бардель
Имя Кондрат
Отчество Андреевич
Дата рождения __.__.1920
Место рождения Н. Л. АССР, кантон Пальцер, с. Нюрко
Дата и место призыва Палласовский РВК, Немцев Поволжья АССР, Палласовский р-н
Последнее место службы Зап. фронт 479 СП
Воинское звание красноармеец
Причина выбытия убит
Дата выбытия 11.09.1941
Название источника информации ЦАМО
Номер фонда источника информации 58
Номер описи источника информации 818884
Номер дела источника информации 76

возможно что это мой дядька: Бартель Конрад Андреевич 1920 года рождения, который не вернулся с войны.
Он родился в с. Норка, Бальцерского района

[Константин]

Думаю, что 100% это Ваш родственник! Без всяких "возможно"!

[Тереза]

больше никого нет из немцев Поволжья.

Константин, а как объясните, что в списках вообще нет немцев, призванных из Саратова?
И еще -причины выбытия- убит, пропал без вести, попал в плен(освобожден), ВМН и осужден. Что такое ВМН? И "осужден" -это не
исполнение директивы о снятии с фронта по национальному признаку?

[Константин]

ВМН - расстрел, высшая мера наказания.

Список не полный, обновления - постоянно на сайте. Некоторые документы просто удаляются, если их посчитают не нужными "для разглашения".

Сам удивляюсь, как еще на сайте "ОБД-Мемориал" во всех документах (практически во всех) присутствуют адреса места жительства родственников. На аналогичном сайте "Подвигнарода" почти все такие адреса забелены.

Очень много бойцов и офицеров Красной Армии немецкой национальности, отозванных с фронта в октябре-декабре 1941 года, было осуждено, естественно не за неисполнение директивы, а по ст.58 п.10,11 и т.п. УК РСФСР.

Так же часты были случаи у призванных бойцов Красной Армии потери (утраты) подлинных документов, и, как следствие, смены национальности и фамилии, в основном, на евреев, латышей, эстонцев, русских. Некоторые, правда, за это потом поплатились жизнью.

[Тереза]

немецкой национальности, отозванных с фронта

А вообще где-то, когда-нибудь встречались Вам списки лиц, именно снятых с фронта по национальному признаку?
И как их отправляли с фронта? Под конвоем? Своим ходом к месту спецпоселения или в трудармию?

[Константин]

Так на ОБД-Мемориал эти списки и есть. Судили судом Военных Трибуналов, а дальше - ГУЛАГ.

[Константин]

В этой теме посмотрите на 2 странице. Даже в 1943 году осуждали, в лагерь или расстрел.

[Тереза]

Нет, тут что-то не так! У меня 2-х дядей(родного и двоюродного) и еще нескольких знакомых моего отца просто "сняли" с фронта и отправили в ТрудАрмию, где
в то время уже были и просто гражданские немцы, депортированные из Поволжья. Родной дядя попал в ТрудАрмию в Пермский край, а с двоюродным своим братом мой
отец в 1942г. встретился в зоне(Трудармия на шахтах). Вот по каким спискам их "снимали" и как они попадали с фронта к месту работ -не знаю.
Может и говорили -я маленькая была, не помню.

[Тереза]

Судили судом Военных Трибуналов

Вы хотите сказать, что каждого российского немца в Армии, в условиях военных действий судили трибуналом просто за то, что он немец?
Мне представляется что снятие немцев с фронта было сделано "тихо", по чьему-то распоряжению, основанному на "Директиве..."

[Константин]

Конечно же, НЕ ВСЕХ! Тереза, что Вы!!!!! Судили только тех, кого подозревали и был на кого компромат и стукачки. Остальных - просто в трудармию.

[wik49]

Хотелось бы сказать по поводу без вести пропавших. Вот вам пример. Сейбель Владимир Яковлевич.





Ищите, возможно и ваши пропавшие без вести найдутся.