Богословлаг глазами очевидца

[Boris Guz]

В сентябре 2016 г. в Бахмачской районной газете «Порадник» (Черниговская область, Украина) вышла статья Татьяны Стрикун «Між ковадлом і молотом» (Между наковальней и молотом), посвященная политическим репрессиям украинских немцев. Значительная часть статьи содержит воспоминания трудармейца Богословлага Якова Райта. Привожу эту часть статьи в переводе с украинского.

«В связи со стремительным наступлением немецких армий на восток около 350 000 немцев оказались в зоне немецкой оккупации. В основном это были украинские немцы, а также немцы Крыма и Северного Кавказа. По сути, советские немцы попали в ситуацию между двумя тоталитарными режимами. Тем, кто оказался на оккупированной территории как фольксдойче, приказано было служить интересам Германии, а те, которые оказались в руках Сталина, вынуждены были ценой собственной жизни в концентрационных лагерях «ковать» победу над Германией и погибать за развязанную войну. Права выбора ни у одной, ни у другой части немцев не было.
В такой ситуации оказался Яков Андреевич Райт (1919 г. р., уроженец села Кляйн Вердер Дмитровского района на Черниговщине), чьи воспоминания находятся в Бахмачском районном историческом музее. Из-за раскулачивания отца в 1931 году и лишения средств к существованию их семья, он и его родные, в конце-концов оказались 9 апреля 1940 года в с. Розенфельд Тельмановского района Сталинской области, в колхозе им. Р. Люксембург, где проживало немецкое население. Там их и застала война. Его воспоминания о своей дальнейшей судьбе и других жертвах войны и сталинской тоталитарной системы показывают нескрываемую трагическую и жестокую правду.
Как он вспоминал, с началом войны началась мобилизация в Красную армию, но немцев села в нее не брали. Наконец 8 сентября 1941 года все немцы-мужчины от 16 до 60 лет получили повестки от военкомата – явиться на сборный пункт в райцентр для отправки в армию. В повестках было указано: взять с собой чашку, ложку, пару сменного белья и продукты питания на два дня. 9 сентября конным транспортом все были перевезены на узловую станцию Волноваха, и к 8 часам вечера помещены в крытые грузовые вагоны по 48 человек в каждом. К тому времени в тупиках уже стояло несколько эшелонов с людьми, вероятно из Мариуполя, Бердянска и других районов Донбасса. По дороге кормили дважды: во время стоянок в Пензе и в Свердловске. На место прибыли 21 сентября. Разгрузка вагонов проводилась на перегоне между Медной шахтой и Турьинскими рудниками (позже г. Краснотурьинск) на строительство Богословского алюминиевого завода ( «БАЗстрой») в Свердловской области – очередной стройки НКВД СССР.
До прибытия первых трудармейцев (сначала их называли «трудмобилизованными») на БАЗстрое Богословлага строительство обслуживалось тремя лагерными участками, около 3500-3800 человек заключенных. Ими были построены административные здания, несколько домов для начальства (на берегу р. Турья) и несколько домов в Соцгороде для вольнонаемного состава. Из вспомогательных объектов были уже в эксплуатации электростанция (ЭС) на 25 тыс. КВт, лесозавод с 4-мя пилорамами, механическая мастерская. С подъездных путей были устроены вытяжной тупик на 400 м (для приема вагонов с грузами) и стрелочная улица длиной 6 км, которая проходила через всю промзону и лесозавод в Соцгород. Только один железнодорожный тупик в ЕС был в эксплуатации, а остальные 17 тупиков, необходимых для запланированных объектов, находились на начальной стадии (выемка и отсыпка земли) или на бумаге.
В эшелонах прибыло более 5500 трудармейцев: с последнего из них 720 человек были разгружены рядом со станцией для обеспечения разгрузки вагонов и обслуживания железнодорожного строительства, а более 4500 человек размещены в 4 и 5 отрядах за рекой Турья. Основная масса прибывших в сентябре 1941 года трудармейцев была занята на строительстве плотины на р. Турья, водохранилище которой должно было обеспечить потребности в воде все цеха алюминиевого завода и ТЭЦ на 425 тыс. КВт (первая очередь). Сдача в эксплуатацию плотины высотой 27 м и длиной 800 м и деревянного экрана для предохранения от размыва ее волнами были запланированы к весне 1942 года. Построить объект власти нужно было любой ценой. Мобилизованые на строительство люди, судя по созданным для них условиям, были обречены на верную гибель. Перед вывозом из дома им ничего не было сказано о необходимости теплой одежды и обуви, а привезли их за 625 км севернее Свердловска, где уже 21 сентября, когда они туда добрались, вода в лужах на станции была прихвачена льдом. Плотина до начала наводнения, до мая 1942 года, была построена, в итоге с более чем 4500 человек осталось меньше четвертой части, и те в полуживом состоянии: человек 450-500, способных двигаться, в мае перевели в новый, 14-й отряд, созданный из прибывших в январе из Сибири мужчин – немцев Поволжья.
Я.А. Райт находился среди 720 человек, которых «разгрузили» для работы на станции 21 сентября в 6-й подкоманде. Как он вспоминал, трудармейцы 6-й подкоманды, размещенные в 200 м от станции Турьинские рудники, разгружали вагоны с оборудованием, эвакуированным из Волховского алюминиевого завода и электростанции, частично из Подмосковья, а также строительные материалы. Из-за большой загруженности стрелочной улицы прибывшим оборудованием, круглый лес разгружали в начале стрелочной улицы или тупика в направлении ЕС, а затем переносили на плечах на лесозавод, который находился на расстоянии 3-3,5 км. Такие работы проводились до лета 1942 года, пока стрелочная улица не стала свободнее за счет новых тупиков. А сначала через большой грузопоток и недостаточное количество путей разгрузки работа шла в любую погоду в 2 смены по 12 часов. Иногда бригады менялись, не останавливая работы по разгрузке. В некоторые дни количество грузов доходило до 150 вагонов. Тогда, как Министерство путей сообщения, так и трудармейцы, работали в режиме военного времени. Сама по себе работа не была такой страшной, по мнению Я.А. Райта, как условия, в которых приходилось работать. С некоторыми из этих условий уже на следующий день после приезда их ознакомил Петр Хомяков (по прозвищу Петька Резаный) – начальник их подкоманды: «Отныне вы находитесь на правах заключенных. На вольного не имеете права говорить «товарищ», только «гражданин». Понятно? Вопросов быть не может. Разойдись!». В тот же день сформировали бригады грузчиков, ремонтных рабочих. Железнодорожные специалисты – машинисты паровозов, составители, сцепщики, вагонные специалисты – были организованы в одну бригаду, ею распоряжалось только начальство железнодорожного строительного района. На третий день началась работа, а через некоторое время стали очевидными и другие нечеловеческие условия. За 6-й подкомандой был закреплен один рабочий конь с одноконной телегой (зимой – сани). Он должен был обеспечивать 720 чел. водой, продуктами питания (вода на расстоянии 6 км, продукты – 5 км), а в дальнейшем ежедневно вывозить раз в сутки трупы умерших на погребение за отрядом на юго-западной стороне. После того, как полностью наступила зима, в отряде из-за отсутствия воды горячей пищи не давали по 2-3 дня подряд. Выдавали только паек хлеба – 600 г и сельдь, а воду каждый добывал из снега. Печей для приготовления пищи не было, а только отопительные печи в общежитиях, где можно было снег немного растопить, прокипятить же можно было только в их дверцах. Это удавалось сделать одному-двум, а остальные сосали оттаявший снег, чтобы утолить жажду после селедки. Сельдь и пайки съедали сразу же вечером, а на следующий день с 8 часов – на работу, и так до вечера без еды. Многие от снеговой воды заболели дизентерией, после которой ни один человек не вернулся живым из санитарного пункта. Из-за отсутствия воды баня по 1,5-2 месяца не работала, но каждые 10 дней все приходили в ее помещение – их обстригали везде, а всю одежду сдавали со всеми вшами на прожарку. В ожидании одежды каждый царапал себя по коже, которая лущилась.
В ГУЛАГе произвол по отношению к заключенным был массовым явлением, но все же какая-то видимость их защиты была. Их выводили на работу в присутствии медицинского работника, обязательно в одежде и обуви, которые отвечали времени года. Если температура воздуха была ниже -37 градусов, то заключенных на работу не брали.
Все немцы-трудармейцы также находились в ГУЛАГе, а их отряды находились рядом с лагерными заключенными. Однако вышеуказанные куцые законы на них не распространялись: обеспечение одеждой и обувью было заботой самих трудармейцев; никакие погодные условия не останавливали выход на работу. Зима 1941-1942 гг. на Северном Урале была суровой, в отдельные дни морозы доходили до - 51, - 53 градусов, но ни один объект, где работали трудармейцы, не останавливал работу. Только один день в месяц отводился для ремонта обмундирования. Одежды и обуви до осени 1942 года никому не выдавали, и поэтому неудивительно, что смертность в отряде была большая, а в конце ноября и в декабре 1941 года она составляла до 14 чел. в сутки с прибывших 720 человек. Заботы отряда по захоронению состояли в том, чтобы выкопать общую яму, нацепить бирку на ногу каждому умершему, вывезти его и закопать в яму. Это место захоронения в 1944 году было засыпано пеплом из вытяжных труб ТЭЦ. Такая же судьба захоронений 4-го и 5-го отрядов зимой 1941-1942 гг. на берегу р. Турья: весной из-за наводнения вода поднялась на 16-17 метров на плотине и навсегда спрятала их, как и спрятала следы деятельности начальства НКВД. Однако в сердцах тех, кто выжил, кровавые следы этих преступлений остались навечно в памяти, а сами они стали их неоспоримыми свидетелями.
Созданием условий для работы и жизни трудармейцев занималось местное начальство, которое время от времени менялось, при этом могли меняться и условия в зависимости от натуры начальника. В середине октября 1941 года в их 6-й отряд был назначен новый начальник отряда Смоляр. До этого были отдельные случаи, когда больных с работы сразу отводили в санчасть, а Смоляр дал указание доставлять их сначала в помещение карцера, и если врач там подтвердит, что он действительно болен, тогда его забирали в санчасть. В начале декабря 1941 г. Я.А. Райт и дежурный по общежитию Массольд Антон Вильгельмович стали свидетелями трагедии: около 10 ч. утра в общежитие с работы привели больного Гунь Эриха Фридриховича (уроженца с. Розенфельд) и положили его на нары, а сами снова пошли на работу. Через час-полтора в общежитие прибежал начальник карцера Шимановский с криком: «Где этот филон Гунь?», и увидев его на нижних нарах, начал тормошить, но тот был мертв. Затем выяснилось, что карцер был закрыт, и рабочие повели больного в общежитие. Вахтеры с проходной всегда докладывали Смоляру о всех случаях прохождения больных в общежитие. Шимановский получил выговор от Смоляра за невыполнение его приказа, а не за смерть человека.
Были случаи, когда с работы приносили уже умерших. Первый такой случай произошел на 6-й день после прибытия на БАЗстрой: в бригаде грузчиков (бригадир Вебер Андрей Иванович), которые не имели практики разгрузки вагонов-лесовозов, был раздавлен бревнами Калтайс (из Мариуполя), а Абермит Эдуард и Рерих Иван получили травмы позвонков, и на всю жизнь остались инвалидами. Они до 1948 года работали в сушилке при общежитии. В первой половине декабря 1941 года Смоляра перевели в какое-то другое место, возможно на повышение, как хорошего «специалиста» по работе с трудармейцами.
Начальником отряда назначили майора-фронтовика, после ранения, уроженца Карелии. Он начал с того, что в течение трех вечеров проводил беседы с трудармейцами и выяснял их потребности. Как оказалось, особенно тяжелое положение было с обувью: летняя обувь на большинстве трудармейцев пришла в негодность, а несколько десятков человек были вовсе без обуви. Как выяснилось, некоторые умели плести лапти из веревок. Была организована группа, которая начала изготовление так называемых «бахил». Их делали из мешковины и ваты, а для подошвы использовали старые автопокрышки. Многие получили немного мешковины и ваты для пришивания к картузам «наушников», как в буденовских шлемах. Я.А. Райт также переоборудовал свой картуз на «шлем». Постепенно также улучшилось положение с водой, начала регулярно работать баня с обязательным прокаливанием всей одежды в жарокамере. Горячая пища стала постоянной, хотя по качеству и количеству нормы на человека остались прежними.
Из трудармейцев была организована инженерно-техническая группа из 8 человек по доработке и комплектации привезенного оборудования, которое в большинстве своем было не комплектное или без нужных деталей. В эту группу вошли инженеры с Мариупольского завода «Ильича» и «Азовсталь». Возглавлял ее Граф Николай Иванович, бывший ведущий инженер металлургического завода «Ильича». В дальнейшем шефство над этой группой взял прибывший в конце 1942 года на БАЗстрой главным инженером инженер-полковник Смирнов Василий Васильевич. Этой группе поручались контроль и корректировка всех сооружаемых цехов. По указанию Смирнова в отряде был отдельно построен дом для ИТР. Вскоре их группа возросла до 11 чел. При активном участии инженерной группы в начале 1944 г. с завода начали отгружать вагонами гидрат, полученный из цехов по переработке бокситов для выплавки алюминия на Уральском заводе. По их инициативе и непосредственном участии в начале строительных работ был построен полигон для изготовления деталей фасонных труб, которых не хватало для цехов мокрого размола бокситов и цеха выщелачивания. Этот полигон работал до конца строительства. По их инициативе механическая мастерская была переоборудована в механический завод с литейным цехом, где отливались необходимые для строительства детали. На этом заводе появились первые стахановцы – токари, братья Страссер.
В 1942 году, по указанию ГКО СССР, мобилизовали для работы на стройках и лесоповалах Свердловской области 40 тыс. мужчин-немцев, эвакуированных из Поволжья в Омскую и Новосибирскую области. В январе 1942 года прибыли первые 1000 человек на БАЗстрой. Их разместили временно в 4-м отряде, где к тому времени было много пустых бараков. Их задача состояла в построении нового лагеря на 7-8 тыс. человек со всеми вспомогательными службами, в том числе изолятора (БУР – бригады усиленного режима) и оперативного чекистского отдела.
Прежде всего, строительство началось с установления вахты-проходной, десяти вышек и ограждения всей территории колючей проволокой в два ряда. К весне 1942 года в новом лагере уже разместилось более 6 тыс. человек, среди которых были и бывшие руководители Республики немцев Поволжья (РНП): Вильгельм Гофманн – Председатель Президиума Верховного Совета РНП (до осени 1942 года работал в железнодорожном строительном районе заместителем начальника паровозного депо по ремонту, потом его, как депутата Верховного Совета РСФСР, отпустили в Омск); Штоль – Председатель Верховного Суда РНП (второй секретарь партбюро в отряде); Корбмахер – бывший секретарь обкома РНП (работал бригадиром на строительстве узкоколейной железной дороги).
В новом лагере было 18 бараков, по 400 чел. в каждом. Трудармейцев из 6-й подкоманды также переселили в новый лагерь, который получил официальное название 14-й отряд, а с апреля 1944 года – 4-й отряд. Начальником отряда был Каневский, а его заместителем 2,5 года – Горелик. Последний отвечал за общественное питание и снабжение отряда, а его жена все это время нелегально торговала в Краснотурьинске «остатками трудармейских продуктов». В 1942-1943 гг. трудармейцев подписывали на госзаймы в размере 3-х месячных зарплат, а в конце каждого года по «желанию трудармейцев» эти облигации передавали в Фонд Обороны. Хранились они (на несколько миллионов руб.) в хранилище финансовой части строительства. Ее начальник Шеер организовал нелегальную проверку облигаций после проведения тиражей выигрышей, но где-то «допустил ошибку» и его осудили на 10 лет тюрьмы с заменой на фронт. Говорили, что по дороге на фронт их эшелон попал под бомбежку. Он получил несколько царапин, этим смыв кровью свою вину перед государством.
К весне 1943 года начальником строительства «БАЗстрой» был бригадный инженер Кронов. После введения генеральских званий его заменил генерал-майор Байков. Все эти начальники были ревностными служаками у главных палачей Сталина и Берии. За свои старания по «воспитанию трудармейцев» они получали ордена и другие награды, а тысячи трудармейцев бирку на ногу и неизвестное место захоронения.
Весной и летом 1942 года после прибытия новых контингентов немцев Поволжья из Сибири, много бригад добивались высоких показателей в работе, а бригада торкретчиков Петерса на строительстве ТЭЦ показала выработку в 270-300% к норме. Однако скудность питания постепенно отразилась на энтузиазме рабочих, ведь большинство трудармейцев работали на физически трудоемких работах. Несколько десятков ослабевших трудармейцев отправили на сельскохозяйственные работы в подсобном хозяйстве «Богословлага», а к зиме большинство из них снова вернули в бригады на строительство.
В начале 1943 года в отряде был проведен общий слет передовиков-трудармейцев. Слет проходил в клубе 14 отряда на 300 человек. На сцене клуба ожидал прихода начальства первый секретарь партбюро Шмидт Владимир Эдмундович. Кстати, в 14 отряде было более 270 коммунистов, а среди вольнонаемных и военных на БАЗстрое – менее 250 чел. До приезда трудармейцев из немцев Поволжья парторганизации среди трудармейцев не было. Оперативники даже отбирали партбилеты у коммунистов с сентябрьского привоза трудармейцев из Украины. С организацией 14 отряда (с 1944 – 4 отряд) политотделом БАЗстроя было создано партбюро в составе 3 секретарей: 1-й – Шмидт В.; 2-й – Штоль (бывший Председатель Верховного Совета РНП); 3-й – Бем (бывший секретарь райкома РНП). Когда на сцену клуба вышли начальник строительства Кронов, начальник отряда Каневский, начальник политотдела, подполковник госбезопасности Горбачев, заместитель главного инженера Карасев, слово для выступления было предоставлено Шмидту В.Э. Во время окончания его речи, на сцену вышел в военной форме инженер-полковник Смирнов В.В., главный инженер БАЗстроя, и также сел за стол президиума. Он внимательно присматривался к Шмидту и после окончания выступления порывисто подошел к нему и со словами: «Владимир? Владимир Эдмундович ?! » Смирнов обнял его и трижды поцеловал. Оказалось, что они вместе работали в 1931-1933 гг. на строительстве Краматорского машиностроительного завода, Смирнов – начальником участка, а Шмидт – парторгом ЦК на стройке. После этой неожиданной встречи В.Э. Шмидт настойчивее ставил вопросы об улучшении быта, условий жизни и работы трудармейцев.
Весной 1943 года при содействии управления строительства местный колхоз выделил под посадку картофеля для трудармейцев 20 га свободной пашни, а трудармейцы летом отработали 3 воскресника на заготовке корма для изготовления силоса животным. В мае 1943 года через общий отдел снабжения из Омска поступил вагон (16 т) семенного картофеля, который был распределен по 10 кг под расписку тем, кто подал заявление на землю под посадку. Более 1,5 тыс. трудармейцев посадили по 75 кв. м картофеля. Через полтора месяца после всходов они уже пробовали молодой картофель. В 1944 году с помощью строительной техники и трудармейцев было выкорчеваны 50 га леса за плотиной: на каждого желающего сажать картофель выделялось 100 кв. м, 10 га было выделено для огородов вольнонаемным. Начиная с 1944 года, через политотдел и управление строительства было разрешено Министерству связи принимать посылки в адрес трудармейцев БАЗстроя из Сибири. В отряде было построено помещение кухни с несколькими плитами для приготовления трудармейцами пищи из своих продуктов.
В 1942 году на БАЗстрое был организован художественный ансамбль из трудармейцев (бывших артистов театров РНП) в составе 70 человек. Главным режиссером был Фрейманн, который работал до 1941 года режиссером Миасского академического театра. Затем в этот ансамбль были приглашены женщины из вольнонаемных. Этот ансамбль превратился позже в театр на постоянной основе. Артист этого театра Фабер с лета 1942 года руководил художественной самодеятельностью в отряде. Я.А. Райт также принимал в ней участие. Несколько раз в месяц их кружок давал концерты в клубе отряда, а иногда и группы из театра приходили. Однажды, в начале 1944 года, в отряде давала концерт группа артистов Московского театра Ленинского Комсомола, которая находилась на гастролях в городах Свердловской области. Конечно, никакие концерты не могли заменить продуктов питания, но отвлекали на некоторое время мысли от голодного желудка. В бараках после ужина и до отбоя каких только разговоров не было, но большинство сводилась к пище: кто что любил поесть. Но, несмотря на недоедание трудармейцев, с их зарплат высчитывались средства на государственные нужды. В конце 1944 года от Сталина была получена телеграмма начальству БАЗстроя: «Передайте мою благодарность работникам немецкой национальности, собравшим 4 700 000 руб. на строительство танковой колонны». После этой телеграммы снова пошла подписка остатков денег на лицевых счетах трудармейцев, ведь до апреля 1946 года зарплату им на руки не выдавали. После апреля 1946 года, когда трудармейцев передали из ГУЛАГа в отдел кадров БАЗстроя, тогда они начали получать зарплату по месту работы. Сразу же после объявления в апреле 1946 года, что их передают в Управление строительства, на следующий день вечером Шмидт В.Э. послал нескольких парней, чтобы за ночь сняли зону и оставили только проходную. Утром зоны уже не было. Почти закончился многолетний кошмар для тысяч советских немцев, выживших в нечеловеческих условиях.
Летом 1946 года Шмидт В.Э. прошел медицинскую комиссию – один глаз потерял 68% зрения, а второй почти ничего не видел. Через два дня после прохождения им комиссии на имя начальника политотдела и лично Шмидту В.Э. пришла телеграмма: «ЦК ВКП (б) предлагает Вам остаться на БАЗстрое для лучшей организации рабочих немецкой национальности. Секретарь ЦК Г.Маленков». Я.А. Райт уделил в своих воспоминаниях внимание В.Э. Шмидту не коммунисту, а Шмидту – человеку, сделавшему на БАЗстрое больше всех для сохранения жизни трудармейцев, сохранения их связей с семьями. Сам он жил как трудармейцы, питался с ними в одной столовой. Он ни на кого не повышал голос, всегда выслушивал просьбы или жалобу, никогда не оставлял ее без внимания.
Сам автор воспоминаний Райт Я.А. пробыл на БАЗстрое с 21.09.1941 г. по 20.03.1947 г. Работал в разное время грузчиком, звеньевым ремонтного звена, рассыльным – вестовым начальника железнодорожного строительного отряда, контрольным десятником железнодорожного строительного района, инспектором по труду строительного района. 20 марта 1947 года он уехал в отпуск в Акмолинскую область к матери, и через ее болезнь уговорил коменданта, чтобы позволил остаться на работе в колхозе, где проживала мать. Его старший брат Андрей, 1917 года рождения, демобилизовался только в 1951 году и был направлен после того в Казахстан под комендатуру.
И через много лет после войны на пути советских немцев ставились препятствия в обучении, в работе и в определении места проживания. Кто пережил все те страдания, не может признать их справедливость. Несмотря на тяжелые испытания, которые пришлось перенести сотням тысяч советских немцев, их всегда узнавали по работе, по усадьбе, по поведению, как заслуживающих уважения».

[путешественник]

Спасибо, Борис,-полагаю, что это Ваше настоящее имя, за выставленную статью. В ней довольно много информации о трудармейцах Богословлага, а особенно по истории развития, строительства завода и других объектах. В одном из упоминаемых цехов-ремонтном, я отработал 10 лет модельщиком. Ничего подобного читать не приходилось, хотя в свое время затратил много времени на то, чтобы выяснить, каким образом украинские немцы попали в Богословлаг в снентябре 1941 года, пересмотрел тогда всю Книгу Памяти по Богословлагу и понял, что поступали с Украины люди в сентябре, но ничего документального тогда не нашел. Все места, упоминаемые Яковом Райтом, знакомы-четверть века, прожитые в городе Краснотурьинске, многое сохранили в памяти. Борис! А можно ли заполучить копию страницы газеты, в которой были опубликованы воспоминания-был бы премного благодарен. Удачи в поисках.

[Boris Guz]

Борис! А можно ли заполучить копию страницы газеты, в которой были опубликованы воспоминания-был бы премного благодарен.

Скана статьи у меня нет, вот ее адрес в Интернете: http://poradnik.org.ua/category/21-regi ... 4-19-44-09 .
Еще рекомендую посмотреть мое сообщение в теме форума: Голод 1932-1933 годов в деревнях Поволжья. Сообщение: Boris Guz 05 ноября 2019, 13:53. Это перевод с украинского статьи Н.В. Шевченко «Судьба нашего земляка – немца», в ней приведены воспоминания Николая Райта, старшего брата Якова, которые детализируют обстоятельства выезда семьи из Малого Вердера. Адрес статьи в Интернете: http://poradnik.org.ua/category/21-regional/1231- .

[путешественник]

Спасибо большое, Борис, за ссылки. Сколько еще непознанного о наших предках, чего мы уже никогда и не узнаем.

[Boris Guz]

Сколько еще непознанного о наших предках, чего мы уже никогда и не узнаем.

Приведу еще в сокращении статью Бориса Киричка «И наши земляки – немцы» в переводе с украинского.

«В 1937 году я впервые попал в пионерский лагерь и познакомился там с немецкими мальчиками-сверстниками, а было нам тогда по 11 лет. Со временем то знакомство переросло в дружбу, длившуюся много лет и только жизненные бури разметали нас по разным уголкам планеты. Одним из тех друзей был Армин, сирота, находившийся на колхозном патронате, и Фриц Миллер, сын директора школы из Кальчиновки. Конечно, автобусного сообщения в те годы еще не существовало, и наши встречи после пионерского лагеря были редкими, однако знакомство и взаимная дружба не прерывались.
В 1938 году она укрепилось общим горем – и моего, и Фрицового родителей "замели" органы НКВД, исчезли они, как камень в воде, а мы стали как зачумленные, звали нас детьми "врагов народа" со всеми связанными с этим "приятными" последствиями. Только уже в конце 90-х годов, в дни перестройки, когда в газетах начали печатать списки невинно репрессированных, а теперь реабилитированных "врагов народа", прочитал и я о реабилитации их обоих. Оказывается, они были расстреляны без суда и следствия, по приговору печальнознаменитой тройки, уже на следующий день после ареста.
Но история, как говорят, на этом не закончилась. В конце 1943 года меня мобилизовали в Красную Армию и пути 17-летних новобранцев протянулись на Дальний Восток. Поехали и немцы, те, что еще остались в селах после освобождения от фашистов, тоже на восток, но уже как "спецконтингент".
Поэтому можно представить мое удивление, когда в начале 1945 года я получил письмо-треугольник, подписанный красивым каллиграфическим почерком и, взяв в руки и прочитав обратный адрес с фамилией Ф.Миллер, подумал, что это еще одна девушка, в те времена было очень распространенным явлением писать на фронт бойцу. С удивлением увидел, что то таинственное "Ф" это не Фаина или что-то подобное, а Федор, и писал это письмо мой давний, еще по пионерскому лагерю, знакомый Фриц Миллер, по понятным причинам превращенный в Федора. Каким образом он раздобыл адрес моей полевой почты, я так до сих пор и не знаю, возможно получил ее от моих близких или знакомых.
Был он в то время в армии, но "трудовой". Что это было за формирование, лучше и не вспоминать, потому что оно мало чем отличалось от концлагеря. Однако писать о том нельзя было, и военная цензура не пропустила бы такой крамолы. Фриц, или теперь уже Федор, это хорошо понимал и описывал он, как хорошо живется ему в той армии, как хорошо кормят, с каким вдохновением перевыполняет производственные нормы, с каким энтузиазмом работает секретарем комсомольской организации и тому подобную "муру". Написал с иронией "муру", потому что и в Красной Армии мы в те времена практически голодали, а что уж говорить об армии трудовой ... переписывались мы до моей демобилизации в конце 1950 года, а затем потеряли друг друга.
Но ничто бесследно не исчезает. Несколько лет назад Бахмачский исторический музей устроил встречу бывших наших земляков из немецких поселений, которые, пройдя все круги Дантова ада выжили, выехали на свою историческую родину в Германию, а теперь приехали сюда, чтобы поклониться священным для них могилам родственников и близких. Были то Райт Яков Андреевич с сыном Валентином и его племянник Валентин Вотчал. Пригласили на ту встречу меня и председателя сельского совета с. Фастовцы, как людей, знакомых и с проблемой в целом, и с людьми немецких поселений в районе конкретно. В своем выступлении я вспомнил о Фрице и Армине, сказав, что они происходят из Кальчиновки. Услышав такие подробности, растроганный и заплаканный Райт вскочил, подбежал ко мне и, обняв, уточнил, что Ф.Миллер и его отец происходили из Великого Вердера. Меня поразила его речь – речь бахмачского или дмитровского крестьянина, не претерпевшая никаких изменений в течение более 25-летних скитаний по лагерям ГУЛАГа.
Недавно уважаемая Татьяна Николаевна сообщила, что Я.А. Райт заболел и уже скончался (статья вышла 19 марта 2010 г.).
…Мой брат Анатолий, горный инженер, долгие годы работал директором крупной угольной шахты на Урале, в городе Гремячинск Пермской области РСФСР и рассказывал, что в трехтысячном коллективе шахтеров было немало выходцев из Дмитровского района, в том числе немцев и называл их имена, я к сожалению забыл. И вот недавно встретил в Чернигове давнего друга, Черноивана А.К., человека неравнодушного к истории вообще и родного края особенно, в свое время он проживал в том же Гремячинске и тоже встречал там людей из наших немецких сел, был с некоторыми из них в хороших отношениях и назвал мне одного из них, Василия Рея, не забыв подчеркнуть, что тот говорил на таком же нашем местном диалекте, как и Райт Я.А., хотя и находился длительное время во многонациональной, а следовательно русскоязычной среде спецпоселенцев и вчерашних зэков, которым не разрешался выезд на родину и оставленных здесь на поселение».

Полностью статью можно прочесть здесь: http://poradnik.org.ua/category/21-regional/1169-