Чтобы помнили
- админ
- Администратор
- Сообщения: 4474
- Зарегистрирован: 25 дек 2010, 21:11
- Благодарил (а): 1928 раз
- Поблагодарили: 50110 раз
Чтобы помнили
Открываю эту тему не для обсуждения, а просто, чтобы мы не забывали об этих людях. Они были рядом с нами, участвовали в развитии нашего проекта. Я счастлив, что судьба подарила мне общение с этими людьми, хоть и виртуальное. Давайте не будем забывать их имена!
Светлой памяти наших товарищей посвящается.
...Ушёл от нас хороший человек,
Струился дождь, иль падал снег -
Земля была в слезах,
И замер наш такой жестокий век
В его раскрытых пепельных глазах.
Мы всё на свете можем одолеть:
Беду и боль, вражду и беспредел,
Душевную тоску...и только смерть
Ещё пока никто не одолел.
А над землёй по-прежнему летят
И тают золотые облака,
И солнечные зайчики сидят
На нежном лике первого цветка.
Он видел это много-много раз,
Следы терял в траве и на снегу,
Но почему-то именно сейчас
Горячих слёз сдержать я не могу.
Ушёл от нас хороший человек -
Травой, землёй, водою,
камнем стал,
А жизни бег - прекрасной
жизни бег -
Мгновенье подождать -
Злой рок не пожелал.
Надежда Пенькевич
Владимир Штейнбах (08.03.1955 - †16.01.2009)
Вера Белякова-Миллер (06.07.1943 - †29.03.2010)
Светлой памяти наших товарищей посвящается.
...Ушёл от нас хороший человек,
Струился дождь, иль падал снег -
Земля была в слезах,
И замер наш такой жестокий век
В его раскрытых пепельных глазах.
Мы всё на свете можем одолеть:
Беду и боль, вражду и беспредел,
Душевную тоску...и только смерть
Ещё пока никто не одолел.
А над землёй по-прежнему летят
И тают золотые облака,
И солнечные зайчики сидят
На нежном лике первого цветка.
Он видел это много-много раз,
Следы терял в траве и на снегу,
Но почему-то именно сейчас
Горячих слёз сдержать я не могу.
Ушёл от нас хороший человек -
Травой, землёй, водою,
камнем стал,
А жизни бег - прекрасной
жизни бег -
Мгновенье подождать -
Злой рок не пожелал.
Надежда Пенькевич
Владимир Штейнбах (08.03.1955 - †16.01.2009)
Вера Белякова-Миллер (06.07.1943 - †29.03.2010)
Админ
- sander
- Модератор
- Сообщения: 2777
- Зарегистрирован: 04 янв 2011, 18:09
- Благодарил (а): 1575 раз
- Поблагодарили: 2990 раз
Re: Чтобы помнили
Сегодня ночью не стало Мили Больгерт Шлейдовец. Не могу в это поверить... Вечная тебе память, Миля!!!
Ищу Миллер, Якоби, Риттер, Кайзер, Дерр, Белтц, Шмидт, Гагельганц, Фертих, Линдт, Видеман, Шеллер, Штромбергер, Шваб, Визнер, Зоммер - из Денгоф, Куттер и др. Райхерт, Зоммерфельд, Мейер, Шрайнер - из Ставрополья. Моритц, Цейтер - Стрельня и Екатеринослав
-
- Постоянный участник
- Сообщения: 3055
- Зарегистрирован: 08 янв 2011, 23:20
- Благодарил (а): 4437 раз
- Поблагодарили: 3894 раза
Re: Чтобы помнили
Трудно даже писать о Миле - была , это она познакомила меня с этим форумом, вместе с ней радовались в успехах ,по поиску наших общих корней по родословной, всегда помогала чем могла и не только мне, а многим. Тяжёлая болезнь не дала ей шанса, она мужественно боролась с недугом, но вот сегодня ночью Миля ушла из жизни. В моей памяти она будет всегда.
Её ник на этом форуме, Мила.
Её ник на этом форуме, Мила.
Последний раз редактировалось Александр 46 21 сен 2012, 22:35, всего редактировалось 1 раз.
Интересует всё что связано с колонией Рейнхардт, фамилии из этой колонии Иост, Больгерт, Энгель, Дитц, колония Деллер - фамилия Мартель, Шваб, колония Розенгейм- фамилия Енц.
-
- Постоянный участник
- Сообщения: 653
- Зарегистрирован: 07 янв 2011, 19:38
- Благодарил (а): 826 раз
- Поблагодарили: 861 раз
Re: Чтобы помнили
Да такова жизнь,что преждевременно уходят из жизни такие замечательные люди как Миля...Как она боролась...Мне будет нехватать ее стихов по разным жизненым ситуациям,ее советов-куда обращаться и как писать ...и поддержку,если что-то неполучалась и ее оптимизм...
Пусть земля ей будет пухом...
Пусть земля ей будет пухом...
-
- Постоянный участник
- Сообщения: 6193
- Зарегистрирован: 07 янв 2011, 19:55
- Благодарил (а): 8072 раза
- Поблагодарили: 19794 раза
Re: Чтобы помнили
Господи, как тяжело читать эту тему. Как это страшно, когда от нас уходят дорогие нам люди. Вот только сейчас об уходе Милы узнала. У меня самые светлые воспоминания о ней.
А вчера не стало Иды Бендер. Большую жизнь она прожила. Светлую память о себе оставила.
Царствие им небесное.
А вчера не стало Иды Бендер. Большую жизнь она прожила. Светлую память о себе оставила.
Царствие им небесное.
Интересуют:
- Schmidt aus Susannental, Basel
- Oppermann(Obermann), Knippel aus Brockhausen, Sichelberg
- Sinner aus Schilling,Basel
- Ludwig aus Boregard
- Weinberg aus Bettinger
- Schadt aus Schilling
- Krümmel aus Kano,Basel,Zürich
- Hahn aus Glarus
- Schmidt aus Susannental, Basel
- Oppermann(Obermann), Knippel aus Brockhausen, Sichelberg
- Sinner aus Schilling,Basel
- Ludwig aus Boregard
- Weinberg aus Bettinger
- Schadt aus Schilling
- Krümmel aus Kano,Basel,Zürich
- Hahn aus Glarus
-
- Постоянный участник
- Сообщения: 6193
- Зарегистрирован: 07 янв 2011, 19:55
- Благодарил (а): 8072 раза
- Поблагодарили: 19794 раза
Re: Чтобы помнили
Интервью с писателем Идой Бендер к 90-нему Юбилею
Прикоснитесь ещё раз к памяти, оставленной Идой Бендер.
Интересуют:
- Schmidt aus Susannental, Basel
- Oppermann(Obermann), Knippel aus Brockhausen, Sichelberg
- Sinner aus Schilling,Basel
- Ludwig aus Boregard
- Weinberg aus Bettinger
- Schadt aus Schilling
- Krümmel aus Kano,Basel,Zürich
- Hahn aus Glarus
- Schmidt aus Susannental, Basel
- Oppermann(Obermann), Knippel aus Brockhausen, Sichelberg
- Sinner aus Schilling,Basel
- Ludwig aus Boregard
- Weinberg aus Bettinger
- Schadt aus Schilling
- Krümmel aus Kano,Basel,Zürich
- Hahn aus Glarus
- Andreas Raith
- Постоянный участник
- Сообщения: 2252
- Зарегистрирован: 07 янв 2011, 00:13
- Благодарил (а): 3265 раз
- Поблагодарили: 3688 раз
Re: Чтобы помнили
3 декабря 2012 года в городе Миассе Челябинской области в 0 часов 30 минут после долгой и продолжительной болезни остановилось сердце моего старшего друга и единомышленника Райта Гарри Тобиасовича. Он менее месяца не дожил до 88 лет.
Гарри Тобиасович доводился мне дальним родственником, был в два раза старше, однако общался на равных, с уважением и пониманием, терпеливо отвечая на мои многочисленные письма и вопросы быстро и обстоятельно. Из обширной переписки с ним сложилась та уникальная мозаика из крупиц воспоминаний, послуживших опорой для архивных запросов, которые расширили наши знания о фамилии Райт и колонке Цюрих.
Родившись 27 декабря 1924 года, Гарри Тобиасович застал ещё «старую колонку», когда звонили церковные колокола Церкви Иисуса, ещё живы были дед Яков — последний волостной старшина и его жена — бабушка Лидия, поддерживавшие патриархальный уклад в семье. Поэтому бесценные воспоминания Гарри Тобиасовича о старом Цюрихе сделали поистине уникальными его истории по краеведению немецкого Поволжья.
Биография Гарри Тобиасовича была под стать тому времени, в котором он жил: в суровые годы сталинских репрессий по ложному доносу посадили его отца, вскоре и его самого в 1942 году 16-летним подростком просто за национальность «немец» отправили в сталинские концлагеря. Освободившись, он не озлобился, сохранил до конца жизни приветливость и оптимизм. Несколько раз он пытался получить высшее образование, однако из-за режима спецпоселения ему это сделать не удалось. Но его ясный и острый ум, который сохранился до последних дней жизни, всегда помогал ему в работе, которой он отдал 62 года на рядовых и руководящих должностях.
Очень сожалею, что наша совместная работа об его отце Тобиасе Яковлевиче не была доделана до конца. Но в память о нашей дружбе и сотрудничестве она будет обязательно мною закончена.
Вечная ему память.
Андрей Райт
Гарри Тобиасович доводился мне дальним родственником, был в два раза старше, однако общался на равных, с уважением и пониманием, терпеливо отвечая на мои многочисленные письма и вопросы быстро и обстоятельно. Из обширной переписки с ним сложилась та уникальная мозаика из крупиц воспоминаний, послуживших опорой для архивных запросов, которые расширили наши знания о фамилии Райт и колонке Цюрих.
Родившись 27 декабря 1924 года, Гарри Тобиасович застал ещё «старую колонку», когда звонили церковные колокола Церкви Иисуса, ещё живы были дед Яков — последний волостной старшина и его жена — бабушка Лидия, поддерживавшие патриархальный уклад в семье. Поэтому бесценные воспоминания Гарри Тобиасовича о старом Цюрихе сделали поистине уникальными его истории по краеведению немецкого Поволжья.
Биография Гарри Тобиасовича была под стать тому времени, в котором он жил: в суровые годы сталинских репрессий по ложному доносу посадили его отца, вскоре и его самого в 1942 году 16-летним подростком просто за национальность «немец» отправили в сталинские концлагеря. Освободившись, он не озлобился, сохранил до конца жизни приветливость и оптимизм. Несколько раз он пытался получить высшее образование, однако из-за режима спецпоселения ему это сделать не удалось. Но его ясный и острый ум, который сохранился до последних дней жизни, всегда помогал ему в работе, которой он отдал 62 года на рядовых и руководящих должностях.
Очень сожалею, что наша совместная работа об его отце Тобиасе Яковлевиче не была доделана до конца. Но в память о нашей дружбе и сотрудничестве она будет обязательно мною закончена.
Вечная ему память.
Андрей Райт
Заказ книги: zuerich-history@mail.ru
-
- Постоянный участник
- Сообщения: 1710
- Зарегистрирован: 22 сен 2011, 00:03
- Благодарил (а): 4317 раз
- Поблагодарили: 3608 раз
Re: Чтобы помнили
Мои соболезнования, Андрей, но в этой связи хочется сказать:Как замечательно, что Вы всё-же много успели обсудить с Гарри Тобиасовичем и массу интересного и важного из этого бесценного общения суметь передать в Ваших книгах. И безусловно,сумеете закончить этот труд, опираясь на воспоминания очевидца. Он останется в памяти благодаря Вам.
-
- Постоянный участник
- Сообщения: 6193
- Зарегистрирован: 07 янв 2011, 19:55
- Благодарил (а): 8072 раза
- Поблагодарили: 19794 раза
Re: Чтобы помнили
Ушёл из жизни Виктор Гейнц.
[spoiler=]Поэт, драматург. Автор десяти книг, в том числе исторической трилогии «На волнах истории». Родился в Омской области в 1937 г. Учился в Новосибирске. Занимался исследованием немецких диалектов в Сибири. Работал зав. кафедрой ин. языков в пед. институте г. Петропавловска, литературным редактором еженедельника «Deutsche Allgemeine» (Алма-Ата). В 1992 г. эмигрировал в Германию. Жил в Гёттингене.
Жизнь человека уместилась в нескольких строчках.А на самом деле это - целая ЭПОХА.
А вот - одна из станичек её, написанная им.
Виктор ГЕЙНЦ
/ Гёттинген /
Последняя буханка
Рассказ
Приехав в село, я прежде всего зашёл, конечно, к родителям. Отцовские ульи пахли детством. Чёрные бусинки паслёна напоминали о скудных радостях ранних лет.
С тех пор прошло немало времени. Голова отца покрыта инеем, лицо матери испещрено морщинками. Да и на моих висках уже пробивается седина.
И вот я иду в школу. Захожу сюда каждый раз, когда бываю в селе. Хотя бы на минуту.
Старого здания школы уже нет. На её месте стоит новая трёхэтажка со светлыми большими окнами. Учителя тоже все новые и вряд ли меня узнают. Не говоря о школьниках: для них я чужой дядя. Да и я уже никого не знаю.
Что это за девчушка? Белокурая кудрявая головка с сияющими глазками… Она наверняка из семьи Швабауэров. В моём классе училась Ида Швабауэр, и я был в неё тайно влюблён. Этот цыплёнок похож на неё, как две капли воды. Прямо не верится.
А вон тот мальчик с рыжими непослушными вихрами, очевидно, из семьи Кайзеров. Эту фамилию трудно забыть. Петер Кайзер был вожаком в нашем классе.
А этот, наверное, Серёги Пархоменко сынишка. Те же чёртики в глазах.
Ну, а вон тот, без всякого сомнения, второй Амантай.
– Как тебя зовут, малыш?
– Амантай.
– А отца?
– Тоже Амантай.
Пацан показывает в сторону березнячка.
– Там, на краю села, живу.
– А братья, сёстры есть?
– Четыре брата и пять сестёр.
Я иду по длинному коридору и заглядываю в открытые двери. В одной из просторных комнат стоят кровати, покрытые свежими простынями, где дети могут отдохнуть после обеда. Легко сейчас родителям!
В столовой детишки как раз уничтожают булочки с молоком. Веснушчатый пострелёнок торопливо выпил молоко, бросил кусок недоеденной булки на столик и стремглав бежит к выходу. На ходу подмигивает мне дерзкими глазами, сморщив нос. Хлеб остался лежать на столе. Никому не нужный. Хлеб…
Подхожу к окну, выходящему на школьный двор. Мальчик мчится по двору, а перед моим взором возникает другая картина сорокалетней давности.
Холодный зимний день. Метель. По узкой заснеженной улице идёт мальчишка. На нём фуфайка не по росту, болтающаяся на узеньких плечах. В огромных подшитых валенках он, спотыкаясь, перебирается через сугробы, загородившие улицу. Этот мальчик – я.
В классе немного теплее, чем на дворе. Но я боюсь зайти в класс. Не потому, что не решил задачу по математике. Я знаю, что мне попадёт от Эллы Александровны, но это не самое страшное. В классе меня ждут товарищи, которым я обещал принести большой кусок хлеба.
Мы, мальчишки, обязательно приходили в школу пораньше, чтобы съесть наш завтрак вместе. Сначала складываем принесённый хлеб на учительский стол. После этого всё делится по-братски. Поровну. По справедливости. По росту. Каждый приносил, сколько мог. Случалось, сегодня ты принёс хороший ломоть, а назавтра – ни крошки.
Моя порция была всегда одинаковая. Никакие уговоры и просьбы не помогали. «Ты не один, – говорила бабушка, – вон ещё два рта, они тоже есть хотят».
У некоторых учеников это вызывало недовольство. Мой ломоть был всегда очень мал. Ну, что я мог поделать, когда у бабушки была раз и навсегда установленная мера: три пальца в ширину, два пальца толщиной и на один вытянутый палец в длину.
Я бочком пролез в полуоткрытую дверь и хотел прошмыгнуть к своей парте, но Петер Кайзер, сидевший за столом учителя, ухмыляясь, подозвал меня. Я вытащил свой жалкий кусочек хлеба из портфеля и положил на стол. Мой ломоть был не только меньше большинства других, но и значительно отличался тёмным цветом. Подмешанные к тесту кусочки картофеля предательски выглядывали из него. Кайзер снова ухмыльнулся и презрительно глянул на меня. Класс расхохотался. Один даже катался по парте, визжал и топал ногами. Это был малыш Ганс, как мы звали вездесущего Штайнбрехера.
Кайзер призвал к тишине. Его все побаивались. Даже Штайнбрехер. У вожака была прямо-таки военная выправка: спокойный и уверенный тон и волосы ёжиком, что всем нравились. Чувствуя, что вот-вот зареву, я, пристыженный, поплёлся к своей парте.
В этот миг в дверях появился Серёга Пархоменко. Он молча оглядел всех и задвигал ушами. Делал он это артистически. Так он всех приветствовал. В классе снова заржали. Серёга был мастер смешить. Покажи он только палец, и все смеются. Он плюхнулся на первую парту, бросил портфель на стол, не торопясь открыл замок и, прищурившись, заглянул внутрь, таинственно шепча:
– Сумка, сумка, шо у тэбэ е? – и тут же отвечал. – А-а, пышка!
И двумя пальцами, словно боясь обжечься, он выуживал из сумки полпышки и под общий радостный шум клал её на стол.
Последним пришёл Амантай и добавил свой обычный таба-нан, казахскую лепёшку.
Можно было начинать делёж. Мне возвратили мой чёрный кусочек и, кроме того, выделили ломоть Амантаевой лепёшки.
С хлебом расправились быстро. Когда в класс вошла Элла Александровна, на столе не было ни крошки.
Учительница вызвала меня первым, как будто знала, что я не решил задачу. Конечно, я пытался решить её, но вчера мне было явно не до уроков. Вечером отелилась наша корова, и я бегал за дядей Муканом. Он пришёл быстро, хоть и прихрамывал, и довольно долго пробыл в хлеву. Затем он на руках внёс в избу маленького, всего в слизи, телёнка и положил в углу на подстилку, как раз около моей постели. Я и Роберт уселись на залатанный матрас и весь вечер с интересом наблюдали за неуклюжими движениями телёнка, который едва стоял на тоненьких ножках. Но бабушка вскоре потушила керосиновую лампу и приказала спать.
Элла Александровна ожидала у доски. Я встал и, не собираясь выходить, начал переминаться с ноги на ногу. Учительница терпеливо ждала.
– В чём дело, Вили? – спросила, наконец, она.
Я ещё немного помялся и ляпнул:
– Не хочу отвечать урок.
Элла Александровна такого ответа не ждала. По рядам прошёл шепоток, кто-то прыснул. Опять маленький Штайнбрехер. Петер Кайзер, сидевший за ним, дал ему затрещину. Малыш фыркнул, но промолчал.
Элла Александровна оставила меня в покое – на следующих уроках не вызывала, даже не обращала на меня внимания. Лишь в конце занятий оставила не несколько минут и спросила, почему я не выполнил уроки.
– Не смог решить задачу.
– Пришёл бы ко мне.
– А я болен был, – солгал я.
Она положила мне руку на лоб. Рука была тёплой. Мне стало хорошо. Так делала мама, когда была ещё дома. Элла Александровна задумчиво покачала головой и отпустила меня.
Вечером учительница зашла к нам домой. Я ожидал самого худшего, но она помогла мне сделать уроки и даже кое-что по хозяйству. Потом ушла, даже не пожаловавшись бабушке.
Ночью я долго не мог уснуть. И уснул, лишь окончательно решившись выполнить план, что наметил на завтра.
Утром я встал раньше обычного, за что бабушка похвалила меня. Похвалу я принял молча и равнодушно. Без слов забрал свою ежедневную порцию хлеба. А как только захлопнул за собою дверь, тихо проник в маленькую кладовку и ощупью нашёл квашню. Я точно знал, где она стоит, и мог обойтись без света. Я был уверен, что там ещё лежало несколько хлебов. Вряд ли бабушка заметит, если одна буханка исчезнет.
Я сунул руку под плотную мешковину, которой была накрыта квашня, и почти сразу нащупал гладкую корку круглой булки. Спрятал буханку под фуфайку и шмыгнул во двор.
На улице было морозно, но рука не чувствовала холода. Хлеб казался горячим. Пальцы ощущали крошечные горячие угли на корке хлеба – его сажали прямо на угли в печку. Однако мне некогда было обращать внимание на эти мелочи.
На полном ходу я, как танк, ворвался в класс и торжествующе шмякнул буханку на стол. Все от удивления раскрыли рты. Я был героем дня. Против моей буханки остальные приношения выглядели жалкими крохами. Меня осыпали похвалами, и я буквально купался в льстивых словах одноклассников.
Хлеб быстро разделили, и все задвигали челюстями, как кролики.
– Сегодня мы можем, наконец-то, набить животы, – подал голос малыш Ганс.
– Смотри, чтоб не прохватило, – заметил кто-то.
Все рассмеялись. Я был на седьмом небе. День был полон света.
А дома собиралась гроза. Уже во дворе я услышал, как ругалась и стонала бабушка.
– Господи, да кто же это мог унести хлеб? Ума не приложу.
Я ещё не успел закрыть за собой дверь, как бабушка, будто кнутом, ударила меня вопросом.
– Может, ты знаешь, куда делась буханка из квашни?
Я покачал головой. Это её доконало. Она побледнела, опустилась на стул и заголосила:
– Боже правый! Чем я вас буду теперь кормить? Последняя буханочка пропала. Это же на два дня, пока соберу на новую выпечку. Ну, скажите мне, ради Бога, кто это сделал? Не Мукан же, он всегда приносит что-нибудь. Или Элла Александровна…
Едва произнесла она это имя, я вскочил со стула и закричал: «Нет! Нет!»
Бабушка удивлённо взглянула на меня.
– Что «нет»? – спросила она и внимательно посмотрела мне в глаза.
– Только не… Элла Александровна.
Я уже понял, что выдал себя, и был готов теперь ко всему. Бабушка встала и медленно пошла ко мне, и у меня зардели уши в ожидании неминуемой трёпки. Я закрыл их руками.
В эту секунду открылась дверь, и на пороге появился наш сосед Мукан. В руках он держал плоскую тарелку, на которой лежали три только что испечённых таба-нан. Он поздоровался и поставил тарелку на стол. Бабушка оставила меня и вопрошающе посмотрела на Мукана.
– Малыши есть хотят, – сказал он. – Я принёс… мало-мало тамак.
Затем он направил свой взгляд на меня, и взгляд его узких глаз был острее ножа. Мне стало ясно, что старик уже знает о моей проделке. Амантай выболтал. Об этом я не подумал. И вот я загнан в угол.
Но глаза Мукана против ожидания стали вдруг приветливыми. Он подошёл ко мне и, улыбаясь, положил руку на голову.
– Билле, Билле (так называл он меня), так делай нельзя, – сказал он, – цап-царап болмайды. Нехорошо. Жаман.
Бабушка, молчавшая до сих пор, собралась опять с силами и спросила:
– Скажи, ради Бога, Вили, кому ты отдал последнюю буханку?
– В класс отнёс… – промямлил я. – Я не знал, что это последняя…
Больше я говорить не мог: в горле застрял ком и на глазах выступили слёзы.
Перевод с немецкого Р. Вайнбергера
http://magazines.russ.ru/authors/g/gejnts/[/spoiler]
[spoiler=]Поэт, драматург. Автор десяти книг, в том числе исторической трилогии «На волнах истории». Родился в Омской области в 1937 г. Учился в Новосибирске. Занимался исследованием немецких диалектов в Сибири. Работал зав. кафедрой ин. языков в пед. институте г. Петропавловска, литературным редактором еженедельника «Deutsche Allgemeine» (Алма-Ата). В 1992 г. эмигрировал в Германию. Жил в Гёттингене.
Жизнь человека уместилась в нескольких строчках.А на самом деле это - целая ЭПОХА.
А вот - одна из станичек её, написанная им.
Виктор ГЕЙНЦ
/ Гёттинген /
Последняя буханка
Рассказ
Приехав в село, я прежде всего зашёл, конечно, к родителям. Отцовские ульи пахли детством. Чёрные бусинки паслёна напоминали о скудных радостях ранних лет.
С тех пор прошло немало времени. Голова отца покрыта инеем, лицо матери испещрено морщинками. Да и на моих висках уже пробивается седина.
И вот я иду в школу. Захожу сюда каждый раз, когда бываю в селе. Хотя бы на минуту.
Старого здания школы уже нет. На её месте стоит новая трёхэтажка со светлыми большими окнами. Учителя тоже все новые и вряд ли меня узнают. Не говоря о школьниках: для них я чужой дядя. Да и я уже никого не знаю.
Что это за девчушка? Белокурая кудрявая головка с сияющими глазками… Она наверняка из семьи Швабауэров. В моём классе училась Ида Швабауэр, и я был в неё тайно влюблён. Этот цыплёнок похож на неё, как две капли воды. Прямо не верится.
А вон тот мальчик с рыжими непослушными вихрами, очевидно, из семьи Кайзеров. Эту фамилию трудно забыть. Петер Кайзер был вожаком в нашем классе.
А этот, наверное, Серёги Пархоменко сынишка. Те же чёртики в глазах.
Ну, а вон тот, без всякого сомнения, второй Амантай.
– Как тебя зовут, малыш?
– Амантай.
– А отца?
– Тоже Амантай.
Пацан показывает в сторону березнячка.
– Там, на краю села, живу.
– А братья, сёстры есть?
– Четыре брата и пять сестёр.
Я иду по длинному коридору и заглядываю в открытые двери. В одной из просторных комнат стоят кровати, покрытые свежими простынями, где дети могут отдохнуть после обеда. Легко сейчас родителям!
В столовой детишки как раз уничтожают булочки с молоком. Веснушчатый пострелёнок торопливо выпил молоко, бросил кусок недоеденной булки на столик и стремглав бежит к выходу. На ходу подмигивает мне дерзкими глазами, сморщив нос. Хлеб остался лежать на столе. Никому не нужный. Хлеб…
Подхожу к окну, выходящему на школьный двор. Мальчик мчится по двору, а перед моим взором возникает другая картина сорокалетней давности.
Холодный зимний день. Метель. По узкой заснеженной улице идёт мальчишка. На нём фуфайка не по росту, болтающаяся на узеньких плечах. В огромных подшитых валенках он, спотыкаясь, перебирается через сугробы, загородившие улицу. Этот мальчик – я.
В классе немного теплее, чем на дворе. Но я боюсь зайти в класс. Не потому, что не решил задачу по математике. Я знаю, что мне попадёт от Эллы Александровны, но это не самое страшное. В классе меня ждут товарищи, которым я обещал принести большой кусок хлеба.
Мы, мальчишки, обязательно приходили в школу пораньше, чтобы съесть наш завтрак вместе. Сначала складываем принесённый хлеб на учительский стол. После этого всё делится по-братски. Поровну. По справедливости. По росту. Каждый приносил, сколько мог. Случалось, сегодня ты принёс хороший ломоть, а назавтра – ни крошки.
Моя порция была всегда одинаковая. Никакие уговоры и просьбы не помогали. «Ты не один, – говорила бабушка, – вон ещё два рта, они тоже есть хотят».
У некоторых учеников это вызывало недовольство. Мой ломоть был всегда очень мал. Ну, что я мог поделать, когда у бабушки была раз и навсегда установленная мера: три пальца в ширину, два пальца толщиной и на один вытянутый палец в длину.
Я бочком пролез в полуоткрытую дверь и хотел прошмыгнуть к своей парте, но Петер Кайзер, сидевший за столом учителя, ухмыляясь, подозвал меня. Я вытащил свой жалкий кусочек хлеба из портфеля и положил на стол. Мой ломоть был не только меньше большинства других, но и значительно отличался тёмным цветом. Подмешанные к тесту кусочки картофеля предательски выглядывали из него. Кайзер снова ухмыльнулся и презрительно глянул на меня. Класс расхохотался. Один даже катался по парте, визжал и топал ногами. Это был малыш Ганс, как мы звали вездесущего Штайнбрехера.
Кайзер призвал к тишине. Его все побаивались. Даже Штайнбрехер. У вожака была прямо-таки военная выправка: спокойный и уверенный тон и волосы ёжиком, что всем нравились. Чувствуя, что вот-вот зареву, я, пристыженный, поплёлся к своей парте.
В этот миг в дверях появился Серёга Пархоменко. Он молча оглядел всех и задвигал ушами. Делал он это артистически. Так он всех приветствовал. В классе снова заржали. Серёга был мастер смешить. Покажи он только палец, и все смеются. Он плюхнулся на первую парту, бросил портфель на стол, не торопясь открыл замок и, прищурившись, заглянул внутрь, таинственно шепча:
– Сумка, сумка, шо у тэбэ е? – и тут же отвечал. – А-а, пышка!
И двумя пальцами, словно боясь обжечься, он выуживал из сумки полпышки и под общий радостный шум клал её на стол.
Последним пришёл Амантай и добавил свой обычный таба-нан, казахскую лепёшку.
Можно было начинать делёж. Мне возвратили мой чёрный кусочек и, кроме того, выделили ломоть Амантаевой лепёшки.
С хлебом расправились быстро. Когда в класс вошла Элла Александровна, на столе не было ни крошки.
Учительница вызвала меня первым, как будто знала, что я не решил задачу. Конечно, я пытался решить её, но вчера мне было явно не до уроков. Вечером отелилась наша корова, и я бегал за дядей Муканом. Он пришёл быстро, хоть и прихрамывал, и довольно долго пробыл в хлеву. Затем он на руках внёс в избу маленького, всего в слизи, телёнка и положил в углу на подстилку, как раз около моей постели. Я и Роберт уселись на залатанный матрас и весь вечер с интересом наблюдали за неуклюжими движениями телёнка, который едва стоял на тоненьких ножках. Но бабушка вскоре потушила керосиновую лампу и приказала спать.
Элла Александровна ожидала у доски. Я встал и, не собираясь выходить, начал переминаться с ноги на ногу. Учительница терпеливо ждала.
– В чём дело, Вили? – спросила, наконец, она.
Я ещё немного помялся и ляпнул:
– Не хочу отвечать урок.
Элла Александровна такого ответа не ждала. По рядам прошёл шепоток, кто-то прыснул. Опять маленький Штайнбрехер. Петер Кайзер, сидевший за ним, дал ему затрещину. Малыш фыркнул, но промолчал.
Элла Александровна оставила меня в покое – на следующих уроках не вызывала, даже не обращала на меня внимания. Лишь в конце занятий оставила не несколько минут и спросила, почему я не выполнил уроки.
– Не смог решить задачу.
– Пришёл бы ко мне.
– А я болен был, – солгал я.
Она положила мне руку на лоб. Рука была тёплой. Мне стало хорошо. Так делала мама, когда была ещё дома. Элла Александровна задумчиво покачала головой и отпустила меня.
Вечером учительница зашла к нам домой. Я ожидал самого худшего, но она помогла мне сделать уроки и даже кое-что по хозяйству. Потом ушла, даже не пожаловавшись бабушке.
Ночью я долго не мог уснуть. И уснул, лишь окончательно решившись выполнить план, что наметил на завтра.
Утром я встал раньше обычного, за что бабушка похвалила меня. Похвалу я принял молча и равнодушно. Без слов забрал свою ежедневную порцию хлеба. А как только захлопнул за собою дверь, тихо проник в маленькую кладовку и ощупью нашёл квашню. Я точно знал, где она стоит, и мог обойтись без света. Я был уверен, что там ещё лежало несколько хлебов. Вряд ли бабушка заметит, если одна буханка исчезнет.
Я сунул руку под плотную мешковину, которой была накрыта квашня, и почти сразу нащупал гладкую корку круглой булки. Спрятал буханку под фуфайку и шмыгнул во двор.
На улице было морозно, но рука не чувствовала холода. Хлеб казался горячим. Пальцы ощущали крошечные горячие угли на корке хлеба – его сажали прямо на угли в печку. Однако мне некогда было обращать внимание на эти мелочи.
На полном ходу я, как танк, ворвался в класс и торжествующе шмякнул буханку на стол. Все от удивления раскрыли рты. Я был героем дня. Против моей буханки остальные приношения выглядели жалкими крохами. Меня осыпали похвалами, и я буквально купался в льстивых словах одноклассников.
Хлеб быстро разделили, и все задвигали челюстями, как кролики.
– Сегодня мы можем, наконец-то, набить животы, – подал голос малыш Ганс.
– Смотри, чтоб не прохватило, – заметил кто-то.
Все рассмеялись. Я был на седьмом небе. День был полон света.
А дома собиралась гроза. Уже во дворе я услышал, как ругалась и стонала бабушка.
– Господи, да кто же это мог унести хлеб? Ума не приложу.
Я ещё не успел закрыть за собой дверь, как бабушка, будто кнутом, ударила меня вопросом.
– Может, ты знаешь, куда делась буханка из квашни?
Я покачал головой. Это её доконало. Она побледнела, опустилась на стул и заголосила:
– Боже правый! Чем я вас буду теперь кормить? Последняя буханочка пропала. Это же на два дня, пока соберу на новую выпечку. Ну, скажите мне, ради Бога, кто это сделал? Не Мукан же, он всегда приносит что-нибудь. Или Элла Александровна…
Едва произнесла она это имя, я вскочил со стула и закричал: «Нет! Нет!»
Бабушка удивлённо взглянула на меня.
– Что «нет»? – спросила она и внимательно посмотрела мне в глаза.
– Только не… Элла Александровна.
Я уже понял, что выдал себя, и был готов теперь ко всему. Бабушка встала и медленно пошла ко мне, и у меня зардели уши в ожидании неминуемой трёпки. Я закрыл их руками.
В эту секунду открылась дверь, и на пороге появился наш сосед Мукан. В руках он держал плоскую тарелку, на которой лежали три только что испечённых таба-нан. Он поздоровался и поставил тарелку на стол. Бабушка оставила меня и вопрошающе посмотрела на Мукана.
– Малыши есть хотят, – сказал он. – Я принёс… мало-мало тамак.
Затем он направил свой взгляд на меня, и взгляд его узких глаз был острее ножа. Мне стало ясно, что старик уже знает о моей проделке. Амантай выболтал. Об этом я не подумал. И вот я загнан в угол.
Но глаза Мукана против ожидания стали вдруг приветливыми. Он подошёл ко мне и, улыбаясь, положил руку на голову.
– Билле, Билле (так называл он меня), так делай нельзя, – сказал он, – цап-царап болмайды. Нехорошо. Жаман.
Бабушка, молчавшая до сих пор, собралась опять с силами и спросила:
– Скажи, ради Бога, Вили, кому ты отдал последнюю буханку?
– В класс отнёс… – промямлил я. – Я не знал, что это последняя…
Больше я говорить не мог: в горле застрял ком и на глазах выступили слёзы.
Перевод с немецкого Р. Вайнбергера
http://magazines.russ.ru/authors/g/gejnts/[/spoiler]
Интересуют:
- Schmidt aus Susannental, Basel
- Oppermann(Obermann), Knippel aus Brockhausen, Sichelberg
- Sinner aus Schilling,Basel
- Ludwig aus Boregard
- Weinberg aus Bettinger
- Schadt aus Schilling
- Krümmel aus Kano,Basel,Zürich
- Hahn aus Glarus
- Schmidt aus Susannental, Basel
- Oppermann(Obermann), Knippel aus Brockhausen, Sichelberg
- Sinner aus Schilling,Basel
- Ludwig aus Boregard
- Weinberg aus Bettinger
- Schadt aus Schilling
- Krümmel aus Kano,Basel,Zürich
- Hahn aus Glarus
- MiLana
- Постоянный участник
- Сообщения: 929
- Зарегистрирован: 21 янв 2011, 20:16
- Благодарил (а): 2747 раз
- Поблагодарили: 1152 раза
Re: Чтобы помнили
В 1991-92 мы были с однокурсниками в Алма-Ате на спектакле «На волнах столетий». Ни в школе, ни в институте тема российских немцев тогда практически не затрагивалась, но жажда как можно больше узнать о своей истории была огромна. Никогда не забуду того впечатления, которое на нас всех произвел этот сектакль. Надо сказать, что к 90м годам мы (эта маленькая группа студентов-немецев) уже обладали определенными знаниями истории из газетных статей, альманаха "Heimatliche Weiten", из монографии К. Эрлиха, но это ЭМОЦИОНАЛЬНОЕ знакомство с родной историей на сцене было неописуемым.
Мне, не литературоведу, трудно судить о литературных достоинствах этой пьесы, но для нас 20них это было шедевром. Это было нашим "Тихим доном", "Вечным зовом" или "Войной и миром", это была наконец-то в первые в нашей жизни НАША ИСТОРИЯ!
Мы, девчонки, проплакали почти оба акта, когда занавес опустился, зал взорвался аплодисментами. Люди стояли и плакали.
Виктор в 2 метрах от нас стоял и неловко раскланивался, а мне хотелось его обнимать и целовать. Он был нашим героем. Er hat uns aus der Seele gesprochen..
Виктор был среди тех, кто заговорил о нас во весь голос, когда большинство еще скрывало свое происхождение...
Спасибо, Виктор!
Мне, не литературоведу, трудно судить о литературных достоинствах этой пьесы, но для нас 20них это было шедевром. Это было нашим "Тихим доном", "Вечным зовом" или "Войной и миром", это была наконец-то в первые в нашей жизни НАША ИСТОРИЯ!
Мы, девчонки, проплакали почти оба акта, когда занавес опустился, зал взорвался аплодисментами. Люди стояли и плакали.
Виктор в 2 метрах от нас стоял и неловко раскланивался, а мне хотелось его обнимать и целовать. Он был нашим героем. Er hat uns aus der Seele gesprochen..
Виктор был среди тех, кто заговорил о нас во весь голос, когда большинство еще скрывало свое происхождение...
Спасибо, Виктор!
Ищу данные на
Верле Кристофа и Фридерику Шмидт, оба са 1830х г. р.(Mühlhausendorf/Старошведские кол. (1804-80), Ногайск, Давсун (1885-90),
Урих и Фрайденбергер из Фриденберга,
Браковских: Михеля и Кристину (Ковальскую) са 1830х р., умерли в Давсуне?
Верле Кристофа и Фридерику Шмидт, оба са 1830х г. р.(Mühlhausendorf/Старошведские кол. (1804-80), Ногайск, Давсун (1885-90),
Урих и Фрайденбергер из Фриденберга,
Браковских: Михеля и Кристину (Ковальскую) са 1830х р., умерли в Давсуне?
-
- Постоянный участник
- Сообщения: 6193
- Зарегистрирован: 07 янв 2011, 19:55
- Благодарил (а): 8072 раза
- Поблагодарили: 19794 раза
Re: Чтобы помнили
Памяти Виктора Гейнца
[spoiler=]Когда на небосклоне вдруг гаснет целая Вселенная, общими, безликими позитивными оценками того, как ярко она светила, обойтись не получается. Понять же до конца и тем более высказать ее природу – также не представляется возможным. Слова впервые становятся бессильны в отношении того, кто так виртуозно владел ими, они словно вереницей или легким шлейфом уносятся вверх, вслед за ним, оставляя нас в растерянности, недоумении. И тут мы все, словно по договоренности, повергаемся в смиренную молчаливость. После стольких слов, подаренных писателем и поэтом миру, он вдруг становится виновником давящей оглушающей тишины.
11 июня 2013 года в Гёттингене ушел из жизни Виктор Кондратьевич Гейнц – кандидат филологических наук, переводчик, прозаик, поэт, драматург. За долгую жизнь он успел застать обе свои страны (и прежнюю – советскую и нынешнюю – германскую) как в роли матерей, так и в образе мачех. Виктор Гейнц взял на себя ответственность говорить от лица убиенных, расстрелянных, сгинувших в сталинских трудовых лагерях, а также и от имени многих наших современников, горемык-переселенцев, которых ждало очередное горькое разочарование по возвращении в вожделенный фатерланд. Он говорил правду на протяжении всей жизни, обладая необычайно острым ощущением эпохи. Его проза и поэзия, драматические произведения — всегда были и останутся гимном свободе, любви, благородству, искренним чувствам.
Корешки многочисленных книг Виктора Гейнца свидетельствуют об особом отношении писателя к своему народу, которому он служил, не покладая рук. Вот названия только некоторых из них: сборник стихотворений «Lebensspuren», 1980, «Regen im Juni», 1984 (Erzählungen, Gedichte), «Herbstwind», 1988 (Erzählungen), «Schritte des Jahrhunderts», 1988 (Gedichte, Erzählungen). В их числе трилогия «На волнах столетий», 1993, несколько романов. В 2008 году в издательстве Waldemar Weber Verlag вышла книга, живо и увлекательно рассказывающая о диалектах российских немцев: «Der eine spricht, der andre schwätzt, der dritte babbelt. Einiges über die Mundarten der Deutschen aus Russland». Уже в Германии с Эдуардом Изааком он создал мюзикл в двух частях «Западня Эйнштейна» («Die Einsteinfalle») и «Россия, прощай!» («Russland ahoi!»), в котором герои знакомятся с выдающимися историческими личностями и важными событиями из истории Германии. Благодаря литературному таланту Виктора Гейнца в мюзикле в увлекательной и доступной форме изложена история появления немцев в России.
В октябре предыдущего года писателю исполнилось 75 лет. К этому времени в издательстве Burau Verlag был издан его последний роман „Als ich gestorben war …“ . В 59, немецком номере литературного журнала «Крещатик», опубликован его пронзительный рассказ о голодном послевоенном детстве «Последняя буханка». В обоих названиях, которые теперь уже кажутся вовсе не случайными, словно проступают прощальные нотки и мысли об уходе. Но таланты не могут исчезать. Тем более такие...
Виктор Гейнц стоял у истоков создания Literaturkreis der Deutschen aus Russland e.V. На семинарах общества случались интересные знакомства, завязывались контакты. При невероятно продуктивном собственном творчестве, он всегда помогал многим молодым авторам. В том числе, блестяще перевел на немецкий язык и 5 моих детских книг, две из которых в самое последнее время. Я горжусь тем, что мне довелось соприкоснуться с ярким многосторонним талантом Виктора Гейнца и даже общаться с ним непосредственно в ходе работы над нашими творческими проектами. Для меня это всегда было благодатным времнем!
Его писательское слово, страница за страницей, восстанавливало наше попранное национальное достоинство, наше право называться людьми, делало гораздо больше многих политических проектов некоторых активных групп из среды российских немцев. У писателя хватило сил посвятить читателю всю свою жизнь, без остатка. А нам еще не один раз предстоит вчитаться в его строки, пережить их и с благодарностью воспринять переданное нам наследие.
Надежда Рунде
**********************************************************************************************************************************************************************
Подборка стихов
Виктор Гейнц ( перевод Роберта Вебера)
Моим ровесникам
Война нас толкала в помойные ямы,
Прежде,чем на ноги стали мы шатко.
Нас тяжко рожали голодные мамы,
Отцы умирали в тайге и на шахтах.
И все-таки мы остаемся людьми!
ГУЛАГ лишь обжег нас в кровавом ненастье.
Мы снова гадаем насветлой любви,
А ждет ли нас в будущем мирное счастье?
Парализован мозг- обе полусферы...
Левые мы? Правые? Все одно.
Куда идем мы? Какой мы веры?
Зеленые мы? Красные? Все равно.
Мы застряли в смертном сите эпохе.
Мы зажаты в тисках перемен.
Нехороши мы? Но и неплохи.
Случись ураган, мы не сделаем крен.
Виктор Гейнц ( перевод Роберта Вебера)
Меч возмездия
Посвящаю моим сверстникам
Октябрь. 1937 год.
Год моего рождения.
Черным по белому стоит эта дата
Вот здесь –
В моем удостоверении.
Октябрь. 1937 год.
Отчего же тогда уже сердце болело?
В германские пушки вдвигались снаряды,
В Испании дрались интербригады.
Первый снег шел в Сибири,
Белый-пребелый...
Октябрь. 1937 год.
Но почему так полон страха
Был мой первый крик?
А, может быть, со мной кричал в стенаньях
Интеллигент, не подписавший «своего признанья»,
Хотя его тянули за язык,
Полосовали окровавленную спину,
В глаза совали остроклювый штык...
Когда мне отсекали пуповину,
Я слышал выстрел, видел, как поник
В застенках несгибаемый мужчина...
А крестным был тогда «отец народов»,
Богоподобный и всевидящий южанин.
Когда его лицо мрачнело в непогоду,
Свет угасал в далеком Магадане.
Кто сам не светит, тот боится света,
Тот гасит все, что освещает мир.
Не хочешь быть слугой? Будь лагерным скелетом!
Служить тебя научит конвоир.
Отец-мудрец посеял тьму и страх.
Нимб фальши ослепил страну берез.
О, как ленив песок в песочных злых часах!
Как долго мы терпели тот гипноз,
Который заставлял мириться с ложью,
С насилием и жизнью гробовой,
Где светлый путь кончался бездорожьем,
Где тараканы правили судьбой.
А тараканий вождь ноздрю раздует,
Подкрутит,ощетинит черный ус,
И вот еще один народ не существует –
Стал посвободней сталинский Союз.
Прошло уж полстолетья, как Фемида
Мне положила меч возмездья в колыбель.
Зазубрина на нем – глубокие обиды.
Точильный камень сточит их теперь.
В моей судьбе, да и в душе – разруха,
Во снах и в памяти – мучительный кошмар.
Как я хотел бы сталинскому духу
Смертельный нангести –
Пронзительный удар.
http://www.rusdeutsch.ru/?news=4826[/spoiler]
[spoiler=]Когда на небосклоне вдруг гаснет целая Вселенная, общими, безликими позитивными оценками того, как ярко она светила, обойтись не получается. Понять же до конца и тем более высказать ее природу – также не представляется возможным. Слова впервые становятся бессильны в отношении того, кто так виртуозно владел ими, они словно вереницей или легким шлейфом уносятся вверх, вслед за ним, оставляя нас в растерянности, недоумении. И тут мы все, словно по договоренности, повергаемся в смиренную молчаливость. После стольких слов, подаренных писателем и поэтом миру, он вдруг становится виновником давящей оглушающей тишины.
11 июня 2013 года в Гёттингене ушел из жизни Виктор Кондратьевич Гейнц – кандидат филологических наук, переводчик, прозаик, поэт, драматург. За долгую жизнь он успел застать обе свои страны (и прежнюю – советскую и нынешнюю – германскую) как в роли матерей, так и в образе мачех. Виктор Гейнц взял на себя ответственность говорить от лица убиенных, расстрелянных, сгинувших в сталинских трудовых лагерях, а также и от имени многих наших современников, горемык-переселенцев, которых ждало очередное горькое разочарование по возвращении в вожделенный фатерланд. Он говорил правду на протяжении всей жизни, обладая необычайно острым ощущением эпохи. Его проза и поэзия, драматические произведения — всегда были и останутся гимном свободе, любви, благородству, искренним чувствам.
Корешки многочисленных книг Виктора Гейнца свидетельствуют об особом отношении писателя к своему народу, которому он служил, не покладая рук. Вот названия только некоторых из них: сборник стихотворений «Lebensspuren», 1980, «Regen im Juni», 1984 (Erzählungen, Gedichte), «Herbstwind», 1988 (Erzählungen), «Schritte des Jahrhunderts», 1988 (Gedichte, Erzählungen). В их числе трилогия «На волнах столетий», 1993, несколько романов. В 2008 году в издательстве Waldemar Weber Verlag вышла книга, живо и увлекательно рассказывающая о диалектах российских немцев: «Der eine spricht, der andre schwätzt, der dritte babbelt. Einiges über die Mundarten der Deutschen aus Russland». Уже в Германии с Эдуардом Изааком он создал мюзикл в двух частях «Западня Эйнштейна» («Die Einsteinfalle») и «Россия, прощай!» («Russland ahoi!»), в котором герои знакомятся с выдающимися историческими личностями и важными событиями из истории Германии. Благодаря литературному таланту Виктора Гейнца в мюзикле в увлекательной и доступной форме изложена история появления немцев в России.
В октябре предыдущего года писателю исполнилось 75 лет. К этому времени в издательстве Burau Verlag был издан его последний роман „Als ich gestorben war …“ . В 59, немецком номере литературного журнала «Крещатик», опубликован его пронзительный рассказ о голодном послевоенном детстве «Последняя буханка». В обоих названиях, которые теперь уже кажутся вовсе не случайными, словно проступают прощальные нотки и мысли об уходе. Но таланты не могут исчезать. Тем более такие...
Виктор Гейнц стоял у истоков создания Literaturkreis der Deutschen aus Russland e.V. На семинарах общества случались интересные знакомства, завязывались контакты. При невероятно продуктивном собственном творчестве, он всегда помогал многим молодым авторам. В том числе, блестяще перевел на немецкий язык и 5 моих детских книг, две из которых в самое последнее время. Я горжусь тем, что мне довелось соприкоснуться с ярким многосторонним талантом Виктора Гейнца и даже общаться с ним непосредственно в ходе работы над нашими творческими проектами. Для меня это всегда было благодатным времнем!
Его писательское слово, страница за страницей, восстанавливало наше попранное национальное достоинство, наше право называться людьми, делало гораздо больше многих политических проектов некоторых активных групп из среды российских немцев. У писателя хватило сил посвятить читателю всю свою жизнь, без остатка. А нам еще не один раз предстоит вчитаться в его строки, пережить их и с благодарностью воспринять переданное нам наследие.
Надежда Рунде
**********************************************************************************************************************************************************************
Подборка стихов
Виктор Гейнц ( перевод Роберта Вебера)
Моим ровесникам
Война нас толкала в помойные ямы,
Прежде,чем на ноги стали мы шатко.
Нас тяжко рожали голодные мамы,
Отцы умирали в тайге и на шахтах.
И все-таки мы остаемся людьми!
ГУЛАГ лишь обжег нас в кровавом ненастье.
Мы снова гадаем насветлой любви,
А ждет ли нас в будущем мирное счастье?
Парализован мозг- обе полусферы...
Левые мы? Правые? Все одно.
Куда идем мы? Какой мы веры?
Зеленые мы? Красные? Все равно.
Мы застряли в смертном сите эпохе.
Мы зажаты в тисках перемен.
Нехороши мы? Но и неплохи.
Случись ураган, мы не сделаем крен.
Виктор Гейнц ( перевод Роберта Вебера)
Меч возмездия
Посвящаю моим сверстникам
Октябрь. 1937 год.
Год моего рождения.
Черным по белому стоит эта дата
Вот здесь –
В моем удостоверении.
Октябрь. 1937 год.
Отчего же тогда уже сердце болело?
В германские пушки вдвигались снаряды,
В Испании дрались интербригады.
Первый снег шел в Сибири,
Белый-пребелый...
Октябрь. 1937 год.
Но почему так полон страха
Был мой первый крик?
А, может быть, со мной кричал в стенаньях
Интеллигент, не подписавший «своего признанья»,
Хотя его тянули за язык,
Полосовали окровавленную спину,
В глаза совали остроклювый штык...
Когда мне отсекали пуповину,
Я слышал выстрел, видел, как поник
В застенках несгибаемый мужчина...
А крестным был тогда «отец народов»,
Богоподобный и всевидящий южанин.
Когда его лицо мрачнело в непогоду,
Свет угасал в далеком Магадане.
Кто сам не светит, тот боится света,
Тот гасит все, что освещает мир.
Не хочешь быть слугой? Будь лагерным скелетом!
Служить тебя научит конвоир.
Отец-мудрец посеял тьму и страх.
Нимб фальши ослепил страну берез.
О, как ленив песок в песочных злых часах!
Как долго мы терпели тот гипноз,
Который заставлял мириться с ложью,
С насилием и жизнью гробовой,
Где светлый путь кончался бездорожьем,
Где тараканы правили судьбой.
А тараканий вождь ноздрю раздует,
Подкрутит,ощетинит черный ус,
И вот еще один народ не существует –
Стал посвободней сталинский Союз.
Прошло уж полстолетья, как Фемида
Мне положила меч возмездья в колыбель.
Зазубрина на нем – глубокие обиды.
Точильный камень сточит их теперь.
В моей судьбе, да и в душе – разруха,
Во снах и в памяти – мучительный кошмар.
Как я хотел бы сталинскому духу
Смертельный нангести –
Пронзительный удар.
http://www.rusdeutsch.ru/?news=4826[/spoiler]
Интересуют:
- Schmidt aus Susannental, Basel
- Oppermann(Obermann), Knippel aus Brockhausen, Sichelberg
- Sinner aus Schilling,Basel
- Ludwig aus Boregard
- Weinberg aus Bettinger
- Schadt aus Schilling
- Krümmel aus Kano,Basel,Zürich
- Hahn aus Glarus
- Schmidt aus Susannental, Basel
- Oppermann(Obermann), Knippel aus Brockhausen, Sichelberg
- Sinner aus Schilling,Basel
- Ludwig aus Boregard
- Weinberg aus Bettinger
- Schadt aus Schilling
- Krümmel aus Kano,Basel,Zürich
- Hahn aus Glarus
- Ruben
- Постоянный участник
- Сообщения: 587
- Зарегистрирован: 07 янв 2011, 00:05
- Благодарил (а): 422 раза
- Поблагодарили: 1340 раз
- Ruben
- Постоянный участник
- Сообщения: 587
- Зарегистрирован: 07 янв 2011, 00:05
- Благодарил (а): 422 раза
- Поблагодарили: 1340 раз
- админ
- Администратор
- Сообщения: 4474
- Зарегистрирован: 25 дек 2010, 21:11
- Благодарил (а): 1928 раз
- Поблагодарили: 50110 раз
Re: Чтобы помнили
С прискорбием сообщаю, что сегодня в 8 часов утра (в 11.00 по моск. врем.) в Horn-Bad Meinberg после продолжительной болезни на 87-ом году скончался Иван Александрович Гербер.
Иван Александрович был одним из первых, кто нашёл мою домашнюю страничку в сети, обратил на неё внимание и поддержал её развитие. Для меня его звонки были тогда чем-то невероятным. После общения с ним меня переполняли эмоции. Мне не верилось, что мой скромный сайтик кого-то зацепил. Иван Александрович присылал мне разные вырезки, сканы фотографий и прочую интересную информацию, которую я размещал на сайте и на его авторской странице. Первые книги из Германии я получил от него. Карта трудовой коммуны немцев Поволжья, которую мне прислал Иван Александрович, многие годы украшала мой домашний рабочий кабинет. Весной 2013 года, после публикации интервью со мной в "Контакт-Шансе", у меня дома зазвонил телефон. По голосу я сразу угадал Ивана Александровича, хотя уже несколько лет мы не общались с ним по телефону. Он был обрадован, что через столько времени я угадал его по голосу. Я и сам был очень рад услышать знакомый голос старшего товарища и друга, сыгравшего решающую роль в судьбе интернет-сайта "Geschichte der Wolgadeutsche"...
Сегодня его больше нет с нами.
Вечная тебе память, Иван Александрович!
Иван Александрович был одним из первых, кто нашёл мою домашнюю страничку в сети, обратил на неё внимание и поддержал её развитие. Для меня его звонки были тогда чем-то невероятным. После общения с ним меня переполняли эмоции. Мне не верилось, что мой скромный сайтик кого-то зацепил. Иван Александрович присылал мне разные вырезки, сканы фотографий и прочую интересную информацию, которую я размещал на сайте и на его авторской странице. Первые книги из Германии я получил от него. Карта трудовой коммуны немцев Поволжья, которую мне прислал Иван Александрович, многие годы украшала мой домашний рабочий кабинет. Весной 2013 года, после публикации интервью со мной в "Контакт-Шансе", у меня дома зазвонил телефон. По голосу я сразу угадал Ивана Александровича, хотя уже несколько лет мы не общались с ним по телефону. Он был обрадован, что через столько времени я угадал его по голосу. Я и сам был очень рад услышать знакомый голос старшего товарища и друга, сыгравшего решающую роль в судьбе интернет-сайта "Geschichte der Wolgadeutsche"...
Сегодня его больше нет с нами.
Вечная тебе память, Иван Александрович!
Админ
-
- Постоянный участник
- Сообщения: 414
- Зарегистрирован: 06 янв 2011, 14:37
- Благодарил (а): 372 раза
- Поблагодарили: 2135 раз
Re: Чтобы помнили
Потрясен и глубоко опечален известием о кончине Ивана Александровича Гербера - человека, благодаря которому я и узнал о сайте "История немцев Поволжья". Около 10 лет назад он где-то раздобыл мой московский телефон и позвонил мне из Германии. Оказалось, что Ивану Александровичу, бывшему марксштадтцу, попал в руки мой давний (1994 г.) доклад по истории Екатериненштадта/Марксштадта, и он попросил разрешения опубликовать в Германии его текст, дополненный и переведенный им на немецкий язык. Я ответил, что после такой работы он может публиковать этот текст под двумя нашими фамилиями, что и произошло в 2005 г. Впоследствии Иван Александрович прислал мне сборник, где был опубликован доклад, различные материалы о Марксштадте и предложил разместить нашу работу на новом сайте по истории немцев Поволжья. Если бы не это, я бы, конечно, не сразу обратил внимание на сайт - ведь в Москве у меня дома не было Интернета.
Такие люди, как Иван Александрович Гербер, и привили нашему поколению немцев, никогда не живших на Волге и выросших в далекой ссылке, интерес к истории поволжских немцев. И теперь уже от нас зависит, исчезнет ли этот интерес вместе с нами или будет передан нашим потомкам.
Спи спокойно, дорогой Иван Александрович, мы не забудем тебя и продолжим твое дело!
Такие люди, как Иван Александрович Гербер, и привили нашему поколению немцев, никогда не живших на Волге и выросших в далекой ссылке, интерес к истории поволжских немцев. И теперь уже от нас зависит, исчезнет ли этот интерес вместе с нами или будет передан нашим потомкам.
Спи спокойно, дорогой Иван Александрович, мы не забудем тебя и продолжим твое дело!
-
- Постоянный участник
- Сообщения: 414
- Зарегистрирован: 06 янв 2011, 14:37
- Благодарил (а): 372 раза
- Поблагодарили: 2135 раз
Re: Чтобы помнили
Хочу вспомнить еще об одной стороне жизни и деятельности Ивана Александровича Гербера, о которой он из скромности обычно умалчивал. По вузовской преподавательской работе в г. Фрунзе Гербер был близко знаком с Герхардом Андреевичем Вольтером и, когда Вольтер засел за "Зону полного покоя", стал одним из основных его собеседников. Загляните в главы 2, 3, 11 "Зоны" (2-е издание), и вы прочтете волнующие повествования Ивана Александровича о депортации и трудармии...
- админ
- Администратор
- Сообщения: 4474
- Зарегистрирован: 25 дек 2010, 21:11
- Благодарил (а): 1928 раз
- Поблагодарили: 50110 раз
Чтобы помнили
Am 18.01.2014
ist
Johannes Herber
im Alter von 86 Jahre von uns gegangen.
Er starb im Klinikum Lippe gegen 08:00 am 18.01.2014
Die Beisetzung findet statt am 23.01.2014 um 11:00
auf dem Friedhof Horn-Bad-Meinbeg
(Schlehdornweg 6, 32282805 Horn-Bad Meinberg)
Админ
- Leah
- Частый посетитель
- Сообщения: 44
- Зарегистрирован: 03 мар 2011, 02:26
- Благодарил (а): 13 раз
- Поблагодарили: 28 раз
Re: Чтобы помнили
Дорогие Друзья, 23 декабря 2012 года ушел из жизни Михаил Владимирович Ревнивцев - известный флаговед России, описавший флаг и герб АССР НП, хороший человек, мой бывший начальник, коллега и друг. Он умер от лейкемии в возрасте 55 лет.
У Миши есть официальная страничка на этом вебе, возможно надо поправить информацию...
У Миши есть официальная страничка на этом вебе, возможно надо поправить информацию...
Do not consider it proof just because it is written in books, for a liar who will deceive with his tongue will not hesitate to do the same with his pen.
Maimonides
Maimonides