Просим откликнуться потомков жителей Мариентальского кантона Республики немцев Поволжья

[Bangert]

ПРОСИМ ОТКЛИКНУТЬСЯ ПОТОМКОВ ЖИТЕЛЕЙ МАРИЕНТАЛЬСКОГО КАНТОНА РЕСПУБЛИКИ НЕМЦЕВ ПОВОЛЖЬЯ (НЫНЕ СОВЕТСКИЙ РАЙОН САРАТОВСКОЙ ОБ-ЛАСТИ). ДЕПОРТАЦИЯ 1941 ГОДА И МАССОВАЯ ЭМИГРАЦИЯ ЛИШИЛИ КОЛОНИИ КОРЕННОГО НАСЕЛЕНИЯ. УТРАЧЕН ОГРОМНЫЙ КУЛЬТУРНЫЙ И ИСТОРИЧЕСКИЙ ПЛАСТ, ПРЕРВАНА СВЯЗЬ ВРЕМЁН. В НАШИХ СИЛАХ НЕ ДОПУСТИТЬ ЗАБВЕНИЯ НЕМЕКИХ СТРАНИЦ ПРОШЛОГО ПОВОЛЖЬЯ! ЕСЛИ ВЫ РАСПОЛАГАЕТЕ ФОТО-ГРАФИЯМИ, ДОКУМЕНТАМИ, СЕМЕЙНЫМИ ПРЕДАНИЯМ, ОТНОСЯЩИМИСЯ К ИС-ТОРИИ СЁЛ МАРИЕНТАЛЬСКОГО КАНТОНА, ПОЖАЛУЙСТА, ПРИШЛИТЕ ИХ ЭЛЕК-ТРОННЫЕ КОПИИ ИЛИ ПОДЛИННИКИ. ОНИ БУДУТ ИСПОЛЬЗОВАТЬСЯ В НАУЧНЫХ РАБОТАХ И УКРАСЯТ СЕЛЬСКИЕ МУЗЕИ.
СО СВОЕЙ СТОРОНЫ ГОТОВЫ ОКАЗАТЬ ВАМ ЛЮБУЮ ПОМОЩЬ В УСТАНОВЛЕНИИ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ ЖИЗНИ ВАШИХ ПРЕДКОВ В ПОВОЛЖЬЕ В XVIII – ПЕРВОЙ ПОЛО-ВИНЕ XX ВЕКА.

ПРОСИМ ПИСАТЬ ПО АДРЕСУ: 413210 САРАТОВСКАЯ ОБЛАСТЬ, СОВЕТСКИЙ РАЙОН, СТЕПНОЕ, УЛ. ЗАВОЛЖСКАЯ, ДОМ 4.

СПИСОК НАСЕЛЁННЫХ ПУНКТОВ
МАРИЕНТАЛЬСКОГО КАНТОНА
РЕСПУБЛИКИ НЕМЦЕВ ПОВОЛЖЬЯ

Мариенталь (Тонкошуровка, Дубовое, Пфаненштиль, ныне Советское), Луис (Луй, Отроговка, ныне Степное), Суслы (Герцог, не сущ.), Крутояровка (Граф, не сущ.), Культура, Фрезенталь (Новолиповка), Ней Боаро (не сущ.), Блюменфельд (не сущ.), Лилиенфельд (не сущ.), Дамштеп (не сущ.), Подстепенский (не сущ.), Октоберберг (Чкалово), Ней Шульц (Белопо-лье), Сакко (не сущ.), Дагейм (Любимово), Фрейдорф, Либенталь, Нахой (Золотая степь), Алек-сандерге, Вайценфельд (Пшеничное), Гнадендорф (Благодатное), Розенфельд (Розовое), Алек-сандерталь, Розенберг, Ней-Мариенталь, Брудербанд, Нейфельд,, Монтер, Урбах (Липов Кут), Ней-Урбах, Ней-0бермонжу, Ней-Розенталь.

http://old-saratov.ru/foto.php?id=1009

[Andrei]

Здравствуйте , мои предки жили в селении Лебенталь , вот воспоминания отца моего двоюродного брата: Одна биография – часть истории народа



История – это не только глобальные общественные изменения , но и частная жизнь отдельных людей , которые , собственно говоря , и делают эту историю . А потому судьба одного человека для вдумчивого современника представляет интерес. Это и понятно , так как свидетельства очевидца и участника событий прошлого становятся историческим источником.
Имея дело в рамках своих профессиональных занятий с архивными документами, среди которых встречаются мемуары и другие материалы генеалогического характера, я все более убеждаюсь , что люди не выбирают себе биографию . Формируется она во многом под воздействием внешних обстоятельств .Вот и получается, что личная жизнь - это не только личная история, но и история целой страны.
Чаще всего к воспоминаниям обращаются люди самого старшего возраста, чтобы вызвать в памяти имена близких и друзей молодости.. К этому поколению относится и мой отец Флейман Александр Юлиусович 1918 года рождения, проживающий в Челябинске. Приступая уже в преклонном возрасте к запискам (и преодолевая при этом вполне понятные сомнения по поводу обнародования своего жизненного опыта) , он рассуждал примерно так: «Я не был знаком с выдающимися писателями , да и сам не писатель, не известный ученый и не видный общественный деятель. Я не держал в руках руль истории страны при резких ее поворотах. Однако моя жизнь запечатлела крутые ее переломы , а потому моя биография – часть истории моего народа».
Уважаемый математик среди своих учеников и коллег , он прослужил почти сорок лет в одной из школ города Челябинске , а выйдя на пенсию , приступил к запискам. Не через короткое время представил домашним несколько тетрадей , на обложках которых написал, что предназначаются они « детям и внукам».
В «записках», несмотря на их личный и семейный характер, невольно обнаруживаются, однако, характерные признаки прошедшей эпохи. Отец сожалел , что не смог упомянуть всех друзей и хороших знакомых своей молодости , а потому приписал в конце: « Мои лучшие друзья детства и юности – Дитрих Классен, Яков Альбрехт, Эвальд Пеннер, Гейнрих Ризен, Василий Агапов , Роберт Реш ».
Публикуя этот материал с согласия автора , оговорюсь , что в основу его положена та часть «записок» , которая связана с жизнью в родной немецкой колонии и событиями 1940 - х годов. Воспоминания подготовлены мною для публикации с несущественными поправками , главным образом , литературного характера.

Флейман Е.А., доктор исторических наук , профессор.
156013, Кострома , 13, а/я 74
E-mail:jul13365@kmtn.ru












По семейному преданию наши предки были выходцами из Царства Польского, а точнее, из города Лодзь. Тогда Царство Польское входило в состав Российской империи. Это была та часть Польши , которая отошла России в ходе наполеоновских войн по Венскому конгрессу 1814- 1815 годов.
В Царство Польское входил город Лодзь и его округа , то есть , то территориальное пространство, откуда и началось в 1863 году движение немцев в Самарскую губернию. В этом году в Польше произошло восстание c антинемецкой и антирусской направленностью. Дело в том , что в Лодзинском текстильном регионе, да и в других промышленных центрах , доминировало немецкое население: - предприниматели , ткачи и суконщики, которые , собственно говоря, и организовали крупное текстильное производство. Лодзь называли «Манчестером Востока» .( В становлении и развитии Лодзинского фабричного региона огромную роль сыграли русские императоры Александр I и Николай I. Расчет был прежде всего на квалифицированных специалистов – ткачей и суконщиков , приглашаемых из глубинных территорий Германии) ) .
Но молодая польская буржуазия требовала создания самостоятельной национальной экономики, которая не зависела бы от немцев и русских властей. В 1864 году царь Александр II вынужден был провести серьезные аграрные реформы, которые сильно осложнили положение немцев не только в сельском хозяйстве, но и в текстильной промышленности..
В таких условиях часть немецкого населения пришла к убеждению , что перспектив на производительный труд в Царстве Польском нет или они слишком отдаленные. Сильная миграция немцев началась в Волынь ( сегодня Украина). Значительно меньшая часть немцев выехала в Самарскую губернию. И там и здесь российское правительство дало переселенцам свободу в выборе форм хозяйствования, культурную и религиозную самостоятельность.
В 1864 году рядом с Альт – Самарой и другими колониями немцев – меннонитов из Западной Пруссии ( а они были основаны несколькими годами ранее) , стали учреждаться первые поселения немцев – лютеран , католиков и баптистов из Царства Польского. Одну из таких колоний первопоселенцы назвали Константинов ( уверен, что по имени немецкого текстильного города Константинов близ Лодзи).
Одним из основателей этой колонии был мой прадед Флейман Готлиб (Flehmann Gotlieb). Он говорил своим потомкам , что прибыл в Самарскую губернию с семьей «из под Лодзи». Впрочем, сообщил без указания конкретного населенного пункта.
Внести ясность помог мой сын Евгений. Профессиональный историк, он, в свою очередь, обратился к исследователям из Германии. По сведениям Ирмгард Мюллер ( Irmgard Mueller), которая использовала материалы польских архивов, лютеранин Готлиб Флейман и его супруга Розалия Шмидт (Rosalie Schmidt) проживали со своими детьми Фердинандом (1849), Иоганном Августом ( 1847) и Эмилией ( 1851) в немецкой колонии ткачей Лутка ( Lutka) близ Лодзи . (Ныне - почти центр современного города). Выяснилось , что Готлиб родился в 1819 году, но не в лодзинской Лутке , а в колонии Штейнерсдорф ( Steinersdorf), что в Силезии. Он , его отец Фридрих Флейман и мать Аполлония Грейслер (Greisler) переселились в окрестности Лодзи в период организации здесь текстильного производства.
После переселения немцев в Самарскую губернию здесь учредили две территориально - административные единицы: Константиновскую волость, в состав которой вошли поселения немцев из Царства Польского, и Александртальскую волость из колоний немцев Западной Пруссии.
Немцы из Царства Польского организовали колонии Константинов , Романов , Гофенталь, Розенталь , Фюрстенштейн, Бергталь , Рейнсфельд , Петергоф , Кайзерсгнаде , Штрасбург , Ретунгсталь , Владимиров , Николаев , Георгиев , а также несколько хуторов и дочерних колоний, например , хутор Кицман или колония Фриденталь.
В начале XX века Флейманы из колонии Большой Константинов ( рядом был и Малый Константинов) переехали в колонию Либенталь, основанную в 1867 году. Рядом уже существовали другие немецкие колонии, самой ранней из которых была колония Александрталь. Ее жителями , как и Нейгофнунг, Орлов , Гротсфельд, Муравьев, Мариенталь и других близлежащих, были в основном немцы- меннониты из Западной Пруссии. Либенталь же была самой молодой колонией из всей этой округи. Это было небольшое поселение из 8 – 10 дворов , обитатели которого были меннониты , но Флейманы были лютеранами. В этом поселении кроме нас , то есть , нашего семейства из 12 человек во главе с отцом Юлиусом, семей дедушки Августа и дяди Рудольфа, жили еще Пеннеры , Францы , Ризены и Бергманы.
Это было ухоженное поселение, чистое и аккуратное, улица прямая , а около каждого дома сад и огород. Немногочисленное, вообщем – то, население Либенталя занималось преимущественно хлебопашеством , возделыванием земли , выращиванием и сбором зерновых , картофеля и других овощей , фруктов и ягод. Практиковался 3-х польный севооборот. На втором месте , конечно , было животноводство.
По совету сына я обратился к книге « Подворное и хуторское хозяйство в Самарской губернии» , изданной в Самаре в 1909 году местным земством. Здесь есть таблицы на 1909 год по каждому единоличному владению Александртальской волости. Есть и статистические данные о селе Либенталь , где я и родился в 1918 году. В таблице за 1909 год указаны хозяйства 4 – х здешних семей , в том числе , хозяйство Флейманов.
Эти книжные сведения почти полностью соответствуют моим подсчетам и представлениям : около 50 казенных десятин пахотной земли ( 1 казенная десятина – не много более 1 га) , свыше 10 десятин земли для выгона скота, по 10 голов лошадей и коров ( не считая молодняка) и т. д . Тогда семья состояла из 9 человек. Всю работу по хозяйству делали сами. Правда , в сезон уборки урожая приглашали сезонных наемных рабочих и платили им неплохо.
Впрочем , в колонии были и более состоятельные крестьяне . Например , Бергманы владели 136 десятинами только удобной земли и куда большим количеством скота. В хозяйстве трудились и постоянные наемные рабочие.
Что касается сельхозинвентаря (то есть ,плуги , сеялки , лобогрейки , сноповязки и др.) то эта техника появилась в основном уже после 1909 года. Чтобы привести в движение сеялку или сноповязку американского производства нужно было запрягать 5 лошадей. Помню в нашем хозяйстве сенокосилку , конную сеялку, конную молотилку, бороны , плуги 2-х лемешные. Но это уже в 1920 –х годах.
Жила наша семья в большом доме, но в начале 1920-х годов он сгорел, а мы – дети на время постройки нового дома вынуждены были жить у родственников в близлежащих немецких колониях, однако, папа и мама с грудным Генрихом , а также с моими братом Теодором и сестрой Эмилией все же остались жить в доме у дедушки Августа в Либентале.
Недавно отстроенный дом был достаточно просторным : гостиная , столовая , спальня, детская , кухня. Жилые комнаты и помещения для скота размещались под единой крышей. А во дворе стояли рига, амбар, баня и летняя кухня. Возле дома – сад и огород. Имели и коптилку для выделки всевозможных колбас.
Внутри помещения для скота отводилось и место для кур с выгоном с песком и травой. Жилось курам , как видно , неплохо, так как сбор яиц ежедневно составлял по 2 ведра. Я это помню очень хорошо - работа возлагалась на меня.
Все дети в семье обязательно вовлекались в работу по хозяйству, но особенно летом во время школьных каникул , что было не прихотью родителей, а необходимостью – большое хозяйство требовало посильного участия каждого. Урожай собирали всегда своими силами, однако, для уборки картофеля и обмолота зерновых наш отец приглашал вольнонаемных работников из татар .Это были честные и трудолюбивые работники. Платил отец им очень хорошо, и они почти одни и те же нанимались к нам ежегодно.
В зимнее время отец ремонтировал сельхозинвентарь, заготовлял дрова для будущей зимы , ремонтировал обувь. Вообще говоря, он был мастеровым : столяр, животновод, механик и хлебороб. И уважаемым человеком. И не только среди односельчан , но и жителей соседних колоний. К нему часто обращались за помощью, и одно время он был старостой в Либентале.
Конечно, и свободное от хозяйственных работ было время. Специально для выезда в гости по праздникам , а также на богослужение, держали пару лошадей. Каждое Воскресение по лютеранским обычаям родители и дети ездили в лютеранскую кирху в колонию Гофенталь ( Hofental ), что в 3-х километрах с небольшим от нас.
Особенно запомнилась начальная школа в соседней колонии Муравьев ( Муравьевке, как называли ее на русский лад) – здесь учились дети из близлежащих немецких поселений. Здание школы , построенное на деньги колонистов было просторным. Здесь размещались несколько классных комнат , а в каждой по 11 – 12 ученических парт. Рядом со школой располагался большой фруктовый сад. Неподалеку стоял и учительский дом , а наставниками нашими были Фаст Мартын Мартынович ( знал наизусть произведения Шиллера , Лессинга и Гете ) и его дочери Анна и Елизавета. Они преподавали нам грамматику немецкого языка , арифметику , чистописание, географию , рисование , элементы черчения , природоведение и историю религии. Уроки пения сопровождались игрой на пианино , а песни исполнялись в основном на христианские темы.. Праздновали Новый год, Пасху , а на Рождество пели « Stille Nacht, Heilige Nacht”, « O Tannenbaum, wie gruen sind deine Blaetter “ и другие. Все школьные предметы до 1930 года велись на немецком языке. Выписывали наглядные пособия , особенно по географии и природоведению , составляли сами гербарии растений и коллекции насекомых . Помню , что на уроках арифметики давались задания, например , по вычислению площади поверхности земли квадратной , прямоугольной или треугольной формы. Благодаря учителям (я их вспоминаю с благодарностью) из нашей начальной школы выходили достаточно грамотные люди.
Действовал школьный совет (Schulrat) для хозяйственного обустройства школы ( заготовка топлива , ремонт здания и учебного оборудования), был и финансовый фонд для покупки учебников , тетрадей и подарков к праздникам. В фонд деньги вносили только состоятельные родители – Бергманы , Ризены , Классены , Дридгеры , Флейманы , Мартенсы и другие. На Рождество , Пасху, Новый Год и Троицу все школьники и дети , приезжавшие с родителями на эти праздники, получали подарки. Каждый получал что – то и в свой день рождения.
Учебный год начинался с октября , что зависело от сельхозработ, а в 1 класс поступали с 9 лет. Начальную школу в Муравьевке окончили все мои братья от старшего Теодора до младшего Генриха.
Так учились мы в Муравьевке , а жили в Либентале. Взаимоотношения между жителями этой маленькой колонии были уважительными и добропорядочными.
Между тем , со временем обстановка изменилась. В наше маленькое село, в окрестные немецкие поселения , как и во всю обширную российскую провинцию пришла коллективизация , а в месте с ней и борьба против, так называемого, кулачества. Многие опасались всякого рода неприятных неожиданностей , покидали семьи , бросали имущество и уезжали в город. Приведу один пример. В колонии Орлов , что в километре с небольшим от колонии Либенталь, действовала паровая мельница, хозяином которой был Дридгер . Не дожидаясь репрессий покинул он свое хозяйство и переселился с семьей в Самару, где устроился на какой – то завод. Мельница же перешла в собственность государства. А заведующим поставили человека , которой не имел никакого представления о мельничном деле. Вскоре мельница перестала работать , а потом и вовсе сгорела.
Происходили серьезные изменения в школе и в судьбах учителей. Уже упоминаемых мною Мартына Фаста и его дочерей заменили русскими учителями. В последние годы своей жизни талантливый педагог Фаст проработал пастухом в колонии Нейгофнунг. Анна уехала в Самару и стала работать преподавателем немецкого языка в местном пединституте, а Елизавета из Муравьевки переселилась в Александрталь. Мужа ее Нельднера в 1929 году репрессировали и он уже не вернулся в родные места.
Из колонии Либенталь в архангельскую тайгу выслали наших соседей Францев , Бергманов и Ризенов. Но я то знаю , что это были замечательные крестьяне, трудившиеся , что называется ,с раннего утра до позднего вечера. Для нас это было какой – то страшной неожиданностью. Высылаемые некоторое время вообще не могли понять что же все – таки происходит , не в состоянии были даже собрать какие – то вещи в дорогу. Мой отец Юлиус , как только возможно в такой непростой ситуации стал помогать им – упаковал продукты, проводил до железнодорожной станции «Погрузная» , что примерно в 18 километрах от нашего селения, посадил в товарный вагон. А через несколько месяцев получил письмо от Францев ( а они были наши ближайшими соседями ) с благодарностью за последнюю помощь в нашей соседской жизни.
А чуть раньше один из сыновей семейства Францев Герман после свадьбы направился с молодой женой в Москву, чтобы попытаться решить вопрос возможности эмиграции в Канаду, однако , насильно был отправлен с женой обратно в Либенталь , а затем уже в архангельскую тайгу.
Таких случаев было много и в других немецких колониях. Наш родственник со стороны нашей матери Иды Генке (Henke) после революции 1917 года сумели выехать в Канаду. Фамилия их была Мейстер ( Meister). Некоторое время мы с ними переписывались, но уже в начале 1920-х годов получать какие – либо известия или посылки из – за границы было небезопасно, а потому родители в последнем ответном письме как можно вежливее попросили наших канадских родственников более не писать. Писем мы уже не получали и связи наши навсегда прервались.
И еще несколько слов о последних годах в родной колонии. Как я уже говорил, здесь кроме нашей семьи жил еще наш дед Август со второй женой и ее дочерью Ольгой, которая вышла замуж за нашего односельчанина Оскара Зейберлиха ( Seiberlich). Он мне запомнился тем , что не один раз публично высказывался против обобществления и колхозного устройства. В 1937 году его репрессировали.
Да и мой дядя Рудольф Августович , когда началась коллективизация, уехал из селения и больше никогда в родных местах не появлялся. Уже по прошествии многих лет говорили , что кто – т о видел его среди заключенных в Омске. Другой дядя Александр Августович с женой и тремя дочерями жил в Александртале, а дядя Адольф с семьей в Розентале. Последние предположительно уехали в Оренбургскую губернию во вновь основанную немецкую колонию , однако, через несколько лет Адольфа арестовали , так как был лютеранским проповедником .
Впрочем, и нам более не пришлось жить в Либентале. В 1930 году жителям Либенталь, Муравьев , Шенау , Линденау и Орлов власти приказали переселиться в соседние колонии Александрталь , Мариенталь , Нейгофнунг , Красновку и другие. Трудолюбивые колонисты, к тому же умевшие правильно вести свое хозяйство из года в год получали хорошие для этих мест урожаи зерновых ( твердые сорта пшеницы, рожь , овес, просо , гречиха). Власти же видя это , решили организовать здесь образцовый зерноводческий совхоз ( названный позднее именем партийного руководителя Молотова)
Жителям ликвидируемых колоний предложили два варианта на выбор. В первом случае , остаться и быть рабочими учреждаемого совхоза при обязательной передаче своего имущества ( дом , скот , усадебные постройки) в его пользу , то есть отказаться от своей собственности . Во втором, разобрать свои дома и переселиться в другие окрестные колонии.
Конечно ,люди выбрали второе. Мои родители переехали в Муравьев ( сейчас этого селения нет на карте , как , впрочем, и Либенталь).Взамен нашего только что отстроенного дома , который жалко было разбирать, нам предложили дом раскулаченного колониста Кеттлера. При доме этого бережливого и трудолюбивого хозяина был прекрасный сад , приусадебные постройки , кухня. Перевозили свое имущество на повозках. Управлять лошадьми поручили мне , а отец Юлиус сел ко мне спиной и горько заплакал. Тогда мне было не так много лет , но состояние его я хорошо понимал.
После переезда в Муравьев отец стал работать здесь ремонтником сельхозтехники. А как – то ночью в 1930 году в доме объявились сотрудники НКВД , забрали его и старших сыновей Теодора и Роберта , а затем переправили в тюрьму в Ульяновск. Мать же с остальными детьми стала готовиться к высылке. Обвиняли в том , что до коллективизации в нашем хозяйстве использовался наемный работник. Да , действительно, у нас жил чувашский крестьянин Степан Прокопьев. Он был больным от рождения , остался без родителей и воспитывался у своего деда. Перед смертью дед попросил нашего деда Августа взять внука двенадцати лет. И Степан перешел к нам , став по сути членом семьи. Однако, убедить сотрудников НКВД в этом было трудно, и потребовалось множество свидетелей. Все – таки , отец и братья через некоторое время были освобождены.
Степан был очень добрым человеком, в нашем хозяйстве , а затем и в колхозе работал пастухом. А зимой ухаживал за скотом . Это была его любимая работа. В 1941 году он вместе с нашей семьей отправился в ссылку , хотя и мог остаться как не немец. Погиб он в трудармии в Казахстане, а точнее, его комиссовали по состоянию здоровья, а потом он умер , кое – как добравшись до Жана – Арка.
В 1932 году , живя уже в Муравьевке, я поступил в Александртальскую семилетнюю школу, которую в разное время окончили все мои братья. Жили в интернате. Директором был Экк Андрей Андреевич , историю и географию преподавал Гасс , химию и естествознание Яков Яковлевич Фаст , немецкий и русский языки Герц, теорию и пактику сельхозмашин Егор Андреевич Бальцер. Школу окончил в 1935 году. До 1937 года обучение велось на немецком языке. Потом всех учителей – немцев заменили на русских , а директора А.А.Экка и завуча Е.А.Бальцера репрессировали.
Но и в Муравьевке нам недолго пришлось жить. В 1934 году снова предложили ( а возражать по поводу таких «предложений» было бесполезно) поменять место жительства. На этот раз обширный дом Кеттлера потребовался колхозу для полевого стана. И снова мы вынуждены были переехать. На этот раз в Красновку , что в 2-3 километрах от Муравьевки в дом знаменитого сыровара Гейнриха Янцена. «Раскулачив», его выслали еще в 1929 году в архангельскую тайгу. Хорошо знаю , что он был известным человеком , управлял сырным заводом и обеспечивал сыром и маслом всю округу.
Мои родители работали в колхозе , братья Роберт , Юлиус и Герберт учились в Энгельсском пединституте , а я с 1935 по 1939 год - в школе в районном центре Кошки. Из немецких деревень здесь учились многие мои сверстники , например , Реймер , Пеннер , Изаак. Все мы получали от школы стипендию ежемесячно по 8 рублей , что было достаточно для уплаты за квартиру и покупку учебников. Все предметы уже тогда велись на русском языке , что для нас представляло трудность. На вопросы учителей нередко отвечали на немецком языке, а потом уже при помощи учителей , отвечали на русском. Но учителя относились к нашим проблемам с пониманием , я никогда не слышал грубого слова. Географию преподавал Косиор , химию Ильинский , историю Львов , немецкий язык Реймер .
Во время учебы в Кошкинской средней школе я некоторое время жил у Альберта Луисовича Мантая (Mantei, Manthey) – брата моей второй матери Агаты Мантай ( моя родная мать - Ида Генке умерла , когда мне было совсем мало лет). Расскажу немного об этой семье и попутно о тех событиях в немецких поселениях , очевидцем которых я был.
Дядя Альберт работал инструктором райкома партии , а после окончания комвуза в Москве его назначили одним из руководителей пединститута в Энгельсе, где одновременно преподавал историю ВКП (б). Через некоторое время его арестовали , но через полгода отпустили и назначили начальником политотдела в один из кантонов Автономной республики Немцев Поволжья. Впрочем и здесь прослужил он недолго – последовал арест . После освобождения вернулся в родные края ( а он , как и все Мантаи был уроженцем колонии Гофенталь) и стал работать инструктором местного райкома партии. В 1937 году накануне 8 марта ему поручили сделать доклад по поводу праздничной даты . Как помню , доклад он прочитал, однако, через несколько дней снова был арестован. После очередного освобождения Альберт уехал в Пензу , где работал учителем немецкого языка в школе. Тогда ему было немного за 30 лет .У него были дочери Валя , Зина и сын .
Другой мой дядя из семьи Мантаев Герман Луисович был одним из руководителей Александртальского сельсовета, в состав которого входили в основном колонии из немцев – меннонитов, например , Александрталь , Мариенталь , Красновка , Муравьевка , Нейгофнунг, Визенталь. Селения эти отстояли от центрального Александрталя на расстоянии от 3 до 10 километров, что составляло достаточно большую территорию. Здесь организовали колхоз «Прогресс», потом назвали его в честь Энгельса, а в Штрасбурге организовали другой колхоз . В первый входили бывшие немецкие колонии Александрталь , Красновка, часть Муравьевки , Мариенталь , Нейгофнунг и Визенталь . Колхоз был крепким с председателем Шнейдером из 25 – тысячников , делегатом одного из съездов ВКП(б). Хозяйство состояло из 7 бригад – две на центральной усадьбе в Александртале и по одной в Красновке , Муравьевке Нейгофнунге , Виизентале и Мариентале. Этот немецкий колхоз считался добротным по сравнению с окружающими и держал 2 сырозавода, элеватор , маслозавод , конезавод и животноводческие фермы. Да и сельхозтехника была неплохая: тракторы «Фордзон» , сноповязалки , сеялки ,плуги , сенокосилки , молотилки с приводом от трактора. И урожаи зерновых были очень приличными – 50-60 центнеров с гектара. На базе колхоза в Александртале устроили сельхозтехникум с учащимися из выпускников школ Кошкинского района и даже области. Короче говоря , колхоз по партийным меркам считался передовым ( кстати , как все другие немецкие колхозы района) , планы по заготовке сельхозпродукции выполнял вовремя.
Но не все было вокруг благополучно. Где- то в 1934-1935 годах на землях между Красновкой и Штрасбургом учредили коммуну «Красный пахарь» из вербованных крестьян – неудачников ближних русских деревень. Коммунары жили в бараках , питались в общей столовой, работали ( как и провозглашал коммунистический принцип !) по возможности , а жили по потребности. От государства получали комбайны, тракторы , сеялки, посевной материал, но планы заготовке продукции все равно не выполняли. Короче говоря , «Красный пахарь» в ближайшие годы окончательно развалился, а земли присоединили немецкому совхозу им. Молотова.
Власти следовали нехитрой политики . Чтобы свести концы с концами, требовали сверхплановых поставок зерна , картофеля и сыра с немецких колхозов. Такая практика вызывала вначале удивление , а затем и недовольство руководителей немецких хозяйств. В поддержку их и выступил один из руководителей Александртальского сельсовета Герман Мантай. За это он был обвинен в национализме , а потом и репрессирован.
Дальнейшая судьба братьев Мантай мне неизвестна. Но знаю одно , что все они были репрессированы в разное время и из мест заключения не вернулись. Добавлю , что Герберт Мантай – муж моей родной сестры Эмилии Флейман , умершей в 1997 году в Казахстане , находился в лагере в южноуральском Копейске, что рядом с Челябинском.
В 1936 году после окончания средней школы в Кошках я уехал поступать в пединститут в Энгельс – столицу Автономной республики немцев Поволжья. Этот вуз готовил учителей для школ немецкой республики , а также школ в немецких колониях Украины , Кавказа, Прибалтики , Сибири , Урала и Алтая. Студенты обучались на физико – математическом, историческом , филологическом , химическом и других факультетах.
В здании вуза размещался учительский институт, готовивший учителей для школ – семилеток , а также рабфак , принимавший слушателей с 7 – летним образованием. Кстати , этот рабфак после окончания 7-летней школы в Александртале закончили мои родные братья Юлиус ,Герберт и Генрих.
В 1939- 1940 - х годах в пединституте преподавание велось уже на русском языке , хотя было и немецкое отделение. Но я знал , что в перспективе мне придется все же преподавать на русском языке , а потому поступил на русский физико – математический факультет. Студенты получали стипендию на 1 курсе по 90 , а на 4 уже по 175 рублей.
Из дома от родителей я и мои братья никогда ничего не получали , да и не просили. Жили , что называется , по средствам. Иногда удавалось устроиться на временную работу , например , в местную вечернюю школу , как я.
В институте я проучился с 1938 по 1940 год , то есть , 2 курса , а с 3 пришлось уйти. Дело в том , что в 1940 году в начале учебного года вышло правительственное постановление об уплате за обучение и отмене стипендий , что было связано с русско -финской войной.
Вообще , я помню , что в институте в это время витала тревога. Вместо того , чтобы , сидеть на занятиях , бегали по городу с надеждой купить хлеб. Магазины пустовали , ни продуктов , ни одежды. В это время большинство студентов оставили учебу. Пришлось сделать это и мне. Решился на этот шаг тяжело. Но другого выхода не видел.
В поисках работы с другом Робертом Решем решил поехать в Ставропольский край. Тамошний отдел народного образования направил нас в среднюю школу в село Солуно – Дмитриевское Ногутского района , что в 40 километрах от Минеральных Вод. Приехали уже к ночи , разыскали директора школы, представились и переночевали в здании школы. Наутро же выяснилось , что школа нуждается только в одном учителе. Мне в этом случае больше повезло, а Роберту пришлось возвращаться снова в краевой отдел народного образования. Потом я узнал , что он получил направление в другую школу.
В Солуно – Дмитриевской школе я стал работать в старших классах учителем математики , физики и немецкого языка. Часть заработанных денег отсылал брату Юлиусу , который учился на 4 курсе Ставропольского пединститута. Получал неплохие деньги , но в магазинах все – равно нечего было купить. Хлеб мы учителя получали по списку в школьном буфете , а чтобы приобрести что – либо из одежды приходилось ехать за 40 километров на рынок в Минеральные Воды.
Но в школе работалось с удовольствием, ученики старались, а на уроках вопрос о дисциплине вообще не поднимался. Обстановка в учительском коллективе была дружелюбная и спокойная , а ко мне 22-летнему человеку относились с уважением и вниманием.
А с Робертом Решем я продолжал переписываться и договорился о встрече в Ставрополе во время летних каникул 1940 года. ( Вторая мировая война была уже в разгаре). Свидание с другом состоялось , однако, вскоре я узнал , что в школу он больше не вернулся. Впрочем ,учительствовать и мне пришлось недолго. В начале октября 1941 года меня вызвали с урока , председатель сельсовета в кабинете директора зачитал мне постановление Совнаркома о выселении немцев. Немедленно был уволен и получил денежный расчет. Но это для меня не было неожиданностью, так как я знал о ликвидации Волжско – немецкой республики , слышал о переселении жителей немецкой колонии Николаевки неподалеку от Минеральных Вод.
Тогда председатель сельсовета , женщина средних лет , зачитав постановление в присутствии директора школы , все – таки нашла простые человеческие слова и извинилась предо мной. Вообще, учителя , ученики и жители Солуно - Дмитриевского с сочувствием и пониманием отнеслись к моему положению. Я же в свою очередь старался избегать со всеми встреч и разговоров, понимая , что у них могут быть неприятности с властями.
С момента объявления о высылке прошло несколько дней. О невыезде из села меня предупредили . В противном случае – военный трибунал. И это не было пустой угрозой , за поведением следили сотрудники НКВД. На пункте сбора в селе собрали всех немцев Нагутского района , среди которых оказался и директор районной средней школы Аркадий Евграфович Деринг. В целом оказалось нас немного – чуть больше десяти. На открытой машине отправили в Курсавку для погрузки в железнодорожные вагоны. Всю дорогу сопровождали люди из НКВД.
В Курсавке я неожиданно ( впрочем , такая ли уж эта была случайность ? ) встретился с братом Юлиусом. Меня, Юлиуса , его друга Эдуарда Шолля, директора Деринга и других поместили в вагон поезда , который направлялся на станцию Новомысскую. Здесь вагон присоединили к поезду с немцами из Кавказа. И вскоре весь эшелон , охраняемый вооруженными людьми , держал путь на восток.
В голой степи неподалеку от станции Рузаевка в Мордовии поезд неожиданно остановился из – за сильного толчка. Наш поезд наехал на состав с промышленным оборудованием. Тогда погибло много людей, но несколько вагонов , в том числе и наш уцелели. Быстро состав оцепила вооруженная охрана - - власти боялись непредвиденных действий со стороны оставшихся в живых. Несколько молодых мужчин из нашего вагона начали помогать убирать трупы , их грузили в машину ,а потом охранники куда- то отвозили. В этом мрачном действе участвовали и местные жители , среди которых были и те , кто просто занимался мародерством - снимали часы и одежду, растаскивали чемоданы.
С большим трудом и только через месяц добрались мы до сибирского Томска , а потом последовали в село Пышкино Троицкого района. Деринга определили учителем географии в районную среднюю школу , а меня с Юлиусом в семилетку в село Пролетарку, что в 120 километрах от райцентра. Переправлялись на санях и через каждые 25-30 километров останавливались на заимках , где можно было отдохнуть , где хранились запасы воды и дров. Так мы добирались несколько дней, а по прибытию назначили меня учителем математики , а Юлиуса физики.
Пролетарка – поселение староверов , основанное еще в XVII веке , всего 30-40 домов , но все добротные и очень ухоженные. Мы поселились у хозяина Мещерякова. Неподалеку от села был колхоз с начала 1930-х годов из раскулаченных. И однажды директор этого хозяйства (сын одного из таких ссыльных) случайно обмолвился мне , что в глубине тайги можно найти человеческие кости. Я тогда поинтересовался – откуда? Он мне поведал историю.
В первые годы коллективизации власти решили приучить цыган к оседлому образу жизни , организовали для них колхоз , наделили землей , снабдили посевматериалом, сельхозинвентарем и рабочим скотом. Но недолго действовало такое хозяйство. То , что цыгане не успели продать и прожить , забрали с собой и подались в кочевье. Погоня настигла беглецов уже в далеких краях – под южным Ростовом. Цыган погрузили в вагон и отправили «исправляться» как раз в то таежное место , где то и дело местные жители и охотники находили страшные находки.
В начале февраля 1942 года через военкомат нас призвали в трудовую армию , а повестку о мобилизации вручил нам председатель сельсовета Царев. Прибыли в районный центр на санях, где собралась уже достаточно большая группа немцев. Выстроили в ряд. Недостаточно одетых для зимы отправили обратно , а из остальных работники Пышкинско – Троицкого военкомата составили рабочий батальон. Куда определили и меня. Юлиуса же за неимением теплой одежды вернули в Пролетарку , оставив до весны. Уже потом я узнал , что он оказался в Ульяновске на строительстве железной дороги , а затем в Воркуте в угольных шахтах.
Наш же батальон переместили в Томск , а затем в Абакан , поселив в бараках. Поначалу работали в городском хозяйстве , убирали улицы от снега и мусора , а некоторые трудились в мастерской по изготовлению рабочего инвентаря. Я попал в литейный цех учеником формовщика , помогал готовить формы для отливки утюгов и сковородок. Какое – то время наша бригада – Деринг , Функ, Дубе,Швиндт , Кизнер , Гамм и я работали на мясокомбинате , отвозили на санях мясные туши на железнодорожную станцию для отправки на фронт. Вскоре перебросили на строительство железной дороги Абакан – Сталинск ( ныне Абакан – Кузнецк), где расквартировали в хакасской деревне Хазыл – Ал. Она отстояла от трассы на полтора – два километра. В этой деревне проживало уже несколько польских семей , высланных в 1939 году из Западной Украины.
Однажды , а это было летом 1942 года, мы стали свидетелями страшной картины. Через деревню вразброд , но при усиленной охране шли исхудавшие и оборванные люди. Это были немцы - трудармейцы, работавшие выше в горах Хакасии на строительстве железной дороги , а теперь погнанные на работы ,очевидно, в другие места. Среди изможденных людей я с трудом узнал Эдуарда Шолля , учителя и физики и коллегу Юлиуса по ставропольской школе. Окликнув, я попытался с ним заговорить, но в ответ – никакой реакции, затем вынес хлеба , но снова полное безразличие и непонимание всего происходившего вокруг. Я сомневаюсь, что Эдуарду удалось добраться до Абакана. Позднее я слышал , что многие из этого конвоя погибли в пути.
Нам же в Хызал – Ал несмотря на тяжелые земляные работы , жилось легче , за помощь по дому хозяева давали кое – какие продукты, а вскоре рядом с трассой построили бараки и столовую. Однако, уже в октябре 1942 года перевели для постройки узкоколейки на станцию «Клюквенная» Красноярской железной дороги. Работа была организована плохо изначально – ни тачек, ни лопат. Когда же дело более ли менее наладилось, последовал новый приказ , перебросить наш рабочий батальон в Тулу для восстановления разрушенных в ходе военных действий тамошних угольных шахт.
25 ноября мы с огромными трудностями прибыли в Щекино Тульской области. И уже на следующую ночь ( а все похожие перемещения проходили под покровом темноты и с вооруженной охраной) часть трудармейцев оказалась в рабочем поселке Шахты № 19 , что в 40 километрах от Щекина. Поместили в каких – то полуразрушенный домах в особой зоне , где не было ни воды , ни света , ни тепла, а зима холодная – 35 - 40 градусов.
Слово «трудармия» означает « рабочая армия» для помощи фронту, но в действительности это был лагерь для принудительных работ со всеми атрибутами уголовной зоны : колючий забор , вышки , вооруженная охрана. В первый день выстроили и заявили , что мы изменники родины , пособники фашизму и только тяжелой работой сможем хоть как- то сгладить вину. По пути на работу и обратно сопровождал конвой, с правом стрелять при малейшем подозрении на бегство, за нарушение режима в лагере – гауптвахта , за побег – 20 лет заключения на каторжных работах .
Через пару дней отправили на работу в шахту , но без обучения и инструкций по технике безопасности , что приводило особенно на первых порах к гибели людей. Я трудился на подготовительном участке , где в основном работали местные мужчины из близлежащих деревень. Им объяснили , что немцы опасные люди, от которых всего можно ожидать, а потому вначале они нас сторонились. Но вскоре мы слаженно работали, так как взаимоотношения наладились. Мы не испытывали к друг другу неприязни. И вообще простые люди , местное население , несмотря на то , что эта территория была под оккупацией относились к нам не враждебно.
Но были и другие ситуации. Начальником был у нас некий Харитонов Тимофей Иванович , малограмотный , грубый , но член партии. Его любимым занятием было издеваться над подчиненными. Вот один случай. Вместе с нами работал 18-летний юноша по фамилии Дитлер. Так вот только из-за его фамилии ( а Харитонов всегда называл его , коверкая язык , не иначе как «Гитлер») он отправлял мальчика да еще физически некрепкого на самые опасные и тяжелые работы. Вскоре он умер от туберкулеза.
Особенно невыносимо жилось в 1942 – 1944 годах , но уже в начале 1945 года стало полегче. Отвели участок земли для подсобного хозяйства , выращивали картофель и свеклу , разрешали в выходные дни отлучаться в деревню для покупки съестного , а за выполнение производственного плана выдавали продуктовые талоны.
В 1945 году после окончания войны зона была ликвидирована, и всех нас зачислили в постоянные кадры угольной промышленности. Перевели на положение спецпоселенцев, поставили на учет в МВД с обязательной и регулярной отметкой в спецкомендатуре. За посещение соседнего села без разрешения полагался 10-дневный арест , за поездку за пределы области – 20 лет тюрьмы.
Несколько лет я ничего не знал о своих родственниках , но в 1947 году неожиданно получил письмо от Юлиуса из Воркуты , узнавшего через кого – то о моем местонахождении. В октябре 1948 года получил от МВД разрешение на выезд в Казахстан в Карагандинскую область , однако , билет взял до Челябинска. С большими сложностям мне удалось встать на учет в местную спецкомендатуру , а затем устроиться ( что также было совсем не просто) учителем математики в одну из школ, где я проработал вплоть до ухода на пенсию в 1978 году. Но это уже другие времена и иные люди.

[админ]

Эта тема была открыта для конкретного объявления. Все вопросы, связанные с поисками должны задаваться и обсуждаться в соответствующих разделах поиска по фамилиям или населенным пунктам. Лишние сообщения удалены и тема закрыта для обсуждения.